В этот момент дверь зала открылась, и вошла Анастасия. Она тоже сделала уважительный реверанс и встала рядом со своим отцом. Она бросила на меня быстрый, вопросительный взгляд.

— Итак, — начал мой отец, переходя прямо к делу. — Мы с князем Голицыным пришли к соглашению. В знак нашего примирения и будущего союза, Род Голицыных передаёт под наше управление спорные шахты с лунным камнем, ранее принадлежавшие Роду Шуйских.

Князь Голицын при этих словах скрипнул зубами, но промолчал.

— В свою очередь, — продолжил мой отец, — Род Воронцовых передаёт Роду Голицыных право на размещение военного гарнизона и строительство форпоста на наших Северных землях, у границы с Ледяными Пустошами.

Он посмотрел на всех с видом победителя. Это была не просто сделка. Это был триумф. Он не только получал ценные ресурсы, но и фактически ставил гарнизон своего главного врага под свой контроль на своей же территории.

— Дата свадьбы, — заключил он, — будет назначена на конец месяца.

Он закончил. Он изложил свой план. Теперь он ждал формального одобрения Совета.

Анастасия, стоявшая рядом с отцом, побледнела. Она посмотрела на меня с отчаянием. Её план провалился ещё до его начала. Они уже обо всём договорились за нашими спинами. И сделка была гораздо хуже, чем она предполагала. Она ждала, что я сейчас встану и исполню нашу договорённость…

Я слушал его, и что-то страшное, дикое начало подниматься из самых недр моей души. Я не понимал, могу ли я это контролировать. Моё дыхание стало частым, тяжёлым и глубоким.

Мой план был другим… обратиться к Шуйским, узнать об их связи с «Химерами», вывести их на чистую воду, а потом уже передавать им право на шахты…

Но я не мог. Я смотрел на своего отца — и я видел убийцу. Безжалостного, холодного убийцу, место которому не здесь. И ярость затмила все мои планы.

— СТОЙТЕ! — выкрикнул я, и мой голос эхом разнёсся по залу, заставив всех вздрогнуть.

Мой отец: Он медленно повернулся ко мне, и на его лице было написано ледяное презрение. Он уже ожидал моего бунта.

Анастасия: Она смотрела на меня с ужасом, понимая, что сейчас произойдёт что-то непоправимое.

Ректор: Он напрягся, готовый вмешаться.

Остальные члены Совета: Они смотрели на меня с любопытством и предвкушением скандала.

И тут же я поймал себя. Осознал, что ярость почти захлестнула меня. Я вернул себе контроль.

В моей голове с бешеной скоростью закрутились шестерёнки. Я был готов прямо сейчас телепортироваться к моим убийцам в темницу и каким-то образом притащить их сюда, чтобы раскрыть всё. Абсолютно всё. Но что-то остановило меня. Это было бы слишком просто. Слишком грубо.

Я тяжело дышал, мой голос был сбивчивым и дрожал.

— Прежде… я хотел сказать…

Я сделал паузу, собираясь с мыслями, чувствуя на себе десятки удивлённых взглядов.

— Я знаю, что причинил множество неудобств всем вам. Ректор. Князь Голицын… — я говорил искренне, сам не зная до конца, почему. — Отец…

Я низко поклонился.

— Все мои выходки… были очень детскими. И неразумными. Недостойными… — я замер, наконец понимая, к чему я веду. — … недостойными имени Великого Рода. Я прошу у вас прощения за всё это. Отныне я обещаю, что буду действовать с холодной головой и чистым сердцем.

Я говорил, и я успокаивался. Мне становилось легче.

Я поднял голову и посмотрел на Настю, на её перепуганные глаза. И тут до меня дошло. Её план… он хорош. Я могу искренне, абсолютно искренне отказаться от шахт. Но…

Я повернулся к главе Рода Шуйских, пожилому, измождённому на вид аристократу.

— Уважаемый Род Шуйских, позвольте обратиться к вам, — мой голос был спокоен, без тени злости. — Можете ли вы поклясться своей честью, что ни вы, ни члены вашей семьи не были причастны к тёмным делам, что творятся в стенах этой Академии?

Мой вопрос был как гром среди ясного неба.

Все замерли.

Глава Рода Шуйских побледнел как полотно. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог выдавить ни слова.

Мой отец и Голицын переглянулись. Они поняли, что я делаю. Я не обвинял их. Я загнал в угол Шуйских.

— Я… — пролепетал старый князь. — Я… клянусь…

Я смотрел ему в глаза с выражением сочувствия. А сам… я «смотрел» на него через Сеть. Я искал следы. Эхо. Соприкосновение его ауры с той грязной, тёмной магией Магистра. Было ли оно?

Я «увидел» его эфирное поле. Оно было слабым, «больным», как у всего его Рода. Полным отчаяния, страха и стыда.

Но следов магии Магистра на нём не было. Никаких. Он не встречался с ним. Не заключал контрактов.

Но я увидел другое.

Я увидел слабые, но отчётливые нити, тянущиеся от его ауры… к его сыновьям. К Косте. И к Петру. Я «увидел» его любовь к ним. Его страх за них. И я «увидел», что он знал. Он не знал про «Химер». Он не знал про Магистра. Но он знал, что его младший сын, Костя, связался с чем-то грязным, чтобы добыть деньги для семьи. И он… он закрывал на это глаза. Из слабости. Из отчаяния. Он позволил этому случиться.

Он не был злодеем. Он был просто слабым, сломленным человеком.

Я отвёл от старого князя Шуйского взгляд и повернулся к Совету. Я видел правду. И я знал, что делать.

— Совет Родов… — начал я, и мой голос, спокойный и сильный, заполнил зал. — Какое громкое название, не находите? «Совет». Это слово, оно такое доверительное. Но во что он превратился на самом деле? В делёжку того, что нам не принадлежит.

Я обвёл их всех взглядом.

— На наших глазах Великий Род увядает. Он на грани исчезновения. И нам может показаться, что на нас это не скажется никаким образом. Но это неправда. Будет нарушена Гармония. Наши отцы-основатели очистили мир от скверны. Семь Великих Родов. Защитники мира. Наша гордость. Я уверен, что они помогали друг другу, потому что без этой помощи им было не справиться.

Я сделал паузу.

— А мы? Что делаем мы? Мы — достойные преемники наших великих предков? Или просто мелочные торгаши?

Я посмотрел на своего отца, потом на Голицына.

— Я знаю, что не имею формального права голоса. Я не глава Рода. Но у меня есть моё слово. И его никто не может у меня отнять.

Я выпрямился, и в моём голосе зазвенела сталь.

— Я, Алексей Воронцов, будущий глава объединённого рода Воронцовых-Голицыных, отказываюсь от претензий на то, что по праву принадлежит Роду Шуйских. В эту трудную для них минуту я призываю вас поддержать их. Протянуть им руку помощи. Так же, как наши великие предки, которые сражались плечом к плечу со тьмой — помогали друг другу.

Я низко, до земли, поклонился им.

— Благодарю за внимание.

В зале воцарилась гробовая тишина.

Я поднял голову и увидел их лица. Они были ошеломлены. Я не просто разрушил их сделку. Я заговорил с ними языком чести, долга и истории. Я воззвал к тому, на чём держалась вся их аристократическая спесь.

Старый князь Шуйский смотрел на меня, и по его щекам текли слёзы. Впервые за долгие годы кто-то заговорил о его Роде не с презрением, а с уважением.

Князь Полонский, суровый воин, смотрел на меня с… одобрением.

Глава Рода Оболенских, хитрая интриганка, задумчиво постукивала пальцем по подбородку, просчитывая новые расклады.

А мой отец и князь Голицын… они были в ловушке. Они не могли спорить со мной. Отказаться — значило публично признать, что они — «мелочные торгаши», а не «достойные преемники».

И тут встала Анастасия.