«Понимаешь, Донор?» – голос Корня возник не извне, а из самого потока, как его суть. «...Мы – жизнь. Любой ценой. Ты – часть этого теперь. Твой долг – сохранить. Продолжить. Плата за убежище... за знание... это принятие.»

Принятие чего? Своей роли? Потери себя? Жажды Корня? Поток давил, угрожая смыть последние крохи "Алекса".

Внезапно поток искривился. Вместо величественных видений возник образ библиотеки. Но не из камня и книг. Из плоти и кости. Бесконечные своды, сотканные из сплетенных корней и пульсирующих сосудов. Полки, вырезанные в гигантских ребрах. И на них... не книги. Капсулы. Прозрачные, заполненные золотистой жидкостью, в которой плавали... существа. Люди. Мутанты. Непонятные гибриды. Все в состоянии анабиоза, их лица искажены немой агонией или пустым покоем. И в центре этого кошмарного храма знаний, на пьедестале из сросшихся черепов, стояла одна капсула, пустая, с открытой крышкой. И над ней витал... призрак. Контуры человека, но сотканные из багрового света и теней, с глазами – бездонными черными дырами, поглощающими свет. "Последний Хранитель". Чувство, исходящее от него, было не враждебным. Оно было... ожидающим. И бесконечно печальным.

Образ врезался в сознание Алекса с леденящей ясностью. "Библиотека Плоти". Хранилище не книг, а живых образцов, паттернов, знаний, извлеченных Собором за века. Ключ к его секретам. Ключ к выживанию. И к окончательной потере.

«Там...» – прошелестел Корень, и в его "голосе" впервые прозвучала... "жадность"? «...Там сила. Ответы. И твой инструмент... он может быть исцелен там. Усовершенствован. Но вход... охраняется. Хранитель спит. Но он почуял нас. Он ждет платы.»

Поток резко оборвался. Алекс рухнул на колени, вернувшись в свое тело с ощущением, будто его вывернули наизнанку и склеили обратно кое-как. Он был в небольшой, сферической полости, стены которой светились мягким, немигающим багровым светом. Это было убежище. Пустота осталась где-то сзади, за плотной завесой корней. Лора стояла рядом, неподвижная, ее хитиновая рука опущена. Пепел сидел у ее ног, вылизывая свою спекшуюся шерсть, его багровые глаза смотрели на Алекса без выражения.

Алекс поднял голову. Его глаза, теперь тоже отливающие слабым багровым отсветом, встретили взгляд Лоры. В ее безумных глазах он увидел отражение того же кошмара – Библиотеки Плоти. Хранителя. Она почувствовала возможность восстановиться. Ее голод проснулся с новой силой, направленный на этот образ.

«Плата Хранителю...» – голос Корня был тихим, как шелест высохших листьев. «...Не кровь. Не плоть. Знание. Чистое, незамутненное знание. То, что ты есть. Твоя память. Твоя боль. Твоя... человечность. Отдай ему кусочек себя, Донор. И он откроет путь к силе. К спасению Сердца. К исцелению инструмента.»

Алекс посмотрел на свои руки. На пульсирующие шипы, на черные узоры, въевшиеся в кожу. На Лору, чье тело стало оружием. На Пепла, превращенного в проводника. На что он держался? На воспоминания, которые уже казались сном? На боль от потерь? На призрак того человека, которым он был?

Он закрыл глаза. Не для молитвы. Для поиска. Внутри себя. В том хаосе, что остался от его разума. Он нашел ее. Яркую, жгучую точку. Память. Не о Соборе. Не о страхе. О солнце. О настоящем, теплом солнце на лице. О смехе Лоры до заражения, легком и беззаботном. О том, как Пепел, еще щенком, гонялся за бабочкой на зеленом лугу. Ощущение мира. Ощущение человека.

Он взял эту память. Этот последний чистый кусочек себя. И мысленно, с бесконечной горечью и принятием, он протянул ее в пустоту, туда, где ждал Хранитель. Плата за вход. Плата за будущее, в котором не будет места ни солнцу, ни смеху, ни щенячьим шалостям.

В полости стало тихо. Даже гул Сердца где-то вдалеке затих. И на стене напротив, там, где была лишь гладкая биопленка, медленно, как кровь из раны, проступил контур. Арка. Заполненная мерцающей, как вход в Пустоту, дымкой. За ней угадывались очертания бесконечных сводов Библиотеки Плоти.

Путь был открыт. Цена заплачена. Алекс поднялся. Его движения были чуть увереннее. В глазах горела нечеловеческая решимость. Он посмотрел на Лору, на ее поврежденный хитин, на ее ждущий голод.

«Идем,» – его голос был хриплым, чужим, лишенным интонаций. «Исцелим тебя. Найдем силу. Убьем тех, кто пришел.»

Лора издала короткий, шипящий звук – согласие. Пепел встал, его багровые глаза замерли на арке. Алекс шагнул первым, переступая порог из плоти в кошмарное хранилище знаний Собора, ведя за собой свое орудие и своего проводника вглубь окончательной трансформации. Тень Хранителя колебалась в арке, принимая подношение.

Ледяная тишина обрушилась не как отсутствие звука, а как физическая субстанция. Она вдавилась в уши, заполнила носоглотку, обволокла мозг ватной, вымораживающей пеленой. Звук – оглушительный рев Ядра, шипение кипящей плазмы в озере, предсмертные хрипы искалеченных Стражей – не стих. Он был **вырезан**. Беспощадно и мгновенно. Остался только звенящий вакуум в костях черепа и давящее ощущение глухоты, хуже любого гула. Холод, не имеющий источника в раскаленном аду грота, въедался в кости Алекса, контрастируя с пеклом среды ледяными иглами. Он лежал, пригвожденный к липкой платформе агонией собственного тела, видя лишь искаженные отражения багрового света Ядра в идеально гладких, бездушных визорах шлемов Агентов "Молчаливый Суд". Их серые, обтекаемые фигуры казались пробоинами в самой реальности, окнами в мертвую, беззвездную пустоту.

Кристаллический арбалет с пульсирующим морозным сиянием на конце был направлен на Лору. Она билась в конвульсиях на коленях, ее тело – арена войны между остатками личности, безумием инфекции и подавляющей волей замерзающего Корня через Пиявку-носителя. Свет в заражённой руке плясал хаотичными всполохами, смешиваясь с густой, светящейся слизью, сочившейся из смертельной раны на Пиявке, в которую всё ещё был впился, как гвоздь, труп Стража-ската. 52.7% мутагенной нагрузки висели цифрами кошмара в сознании Алекса, отраженными в его Системном Уведомлении. Она была воплощённым хаосом, живой бомбой замедленного действия, которую сейчас собирались заморозить навеки.

Синее свечение на наконечнике арбалета достигло критической яркости, ослепительной даже на фоне меркнущего света Ядра. Агент не колебался. Не было театральной паузы, демонстрации силы. Просто машинная эффективность уничтожения. Палец в серой перчатке сжал невидимый спуск.

Не было звука выстрела. Не было свиста снаряда. Был лишь **мгновенный акт воплощенного холода**.