Воздух в Саду Кровавых Снов висел густым, влажным пологом, пропитанным двойственным ароматом – медвяной сладостью гниющих плотоядных цветов и едкой, озоновой остротой самой «Крови Камня». Багровый свет, изливавшийся из гигантских грибов-спиралей, чье низкое жужжание вибрировало в костях, и из змеящихся по черному, бархатисто-мягкому мху жил, отбрасывал пульсирующие, зловещие тени, которые словно жили своей собственной жизнью. Алекс застыл как изваяние, лишь грудь тяжело вздымалась, нарушая каменную неподвижность. В глазах, утративших часть человеческого тепла после поглощения «Крови Камня» у Озера Сердца, бушевала беззвучная, но яростная война. Война между зовом бездны и искрой чего-то, что он отчаянно не хотел терять.

Перед ним, прижавшись спиной к исполинскому грибу-зонтику, мерцающему призрачным лиловым светом, сидела девушка. Юная, едва ли восемнадцати. Лицо, испещренное грязью и высохшими дорожками слез, искажала гримаса чистого, животного ужаса и изнуряющей, выворачивающей наизнанку боли. Ее правая рука была зажата под мышкой левой, будто она пыталась удержать внутри нечто чудовищное. И чудовище вырывалось наружу. От запястья до локтя, а в нескольких местах и выше, кожа была изуродована сетью багровых, пульсирующих жилок. Они светились изнутри тем же зловещим светом, что и реки «Крови», оплетавшие Сад, но их свечение было отравлено черными, некротическими прожилками, зияющими как крошечные провалы в живой плоти. Это было заражение. Дикое, неконтролируемое вторжение гео-хаотической энергии Корня Скверны в человеческую плоть. Не симбиоз, как Метка у Алекса, а медленное, мучительное пожирание изнутри.

-- Не… не подходи! -- выдохнула девушка, голос сорванный до хрипа. Глаза, неестественно широкие от паники, метались между лицом Алекса, излучавшим тяжесть веков и холодную мощь камня, и Пеплом, которого Алекс инстинктивно прижимал к себе. Щенок жалобно поскуливал, улавливая напряжение и чужую агонию, его маленькое тело дрожало. -- Оно… оно во мне… Жжет! Как раскаленные иглы… под кожей! Горит!

Алекс чувствовал. Не просто физическую боль – жгучую, разъедающую нервы и плоть изнутри – но и всепоглощающий, леденящий душу страх. Страх перед превращением в монстра, страх перед неминуемой, мучительной смертью, страх перед ним – этим незнакомцем, чья аура давила, как плита древней гробницы. Его проклятый Резонанс Страдания схватил эту волну агонии, усилил ее многократно и вплел в собственный клубок тревоги, усталости и вечного, ненасытного голода Хаос-Потенциала. Он стиснул челюсти до хруста, пытаясь мысленно сдавить этот резонанс, вогнать его обратно в глубь своей искаженной души. Тщетно. Боль девушки билась в его висках синхронно с пульсацией Метки, откликаясь эхом его собственных ран, его собственного кошмара превращения в орудие древней силы. Он видел обрывки ее страха – темный тоннель, падение, багровую лужу, неосторожное прикосновение… и всепоглощающую боль.

«АВАТАР…»

Голос Корня Скверны прорвался сквозь внутренний гул, как обвал в далекой галерее. Не громовой раскат Озера Сердца, а низкое, вибрирующее шипение, словно гигантские каменные плиты скользят друг о друга в вечной темноте. Голос Источника, к которому он пришел. Голос хозяина.

«…ИСКАЖЕНИЕ… УСТРАНИ…»

Слова вонзились в сознание, холодные и неумолимые, как ледниковый ветер. Алекс почувствовал, как Метка на его душе – не точка, а сплетение багровых нитей, пронизывающих его сущность, – вспыхнула огненной болью. Она требовала. Повиновения. Беспрекословного. Сила Родника Вечной Пульсации, чистый, мощный, неиссякаемый поток энергии Корня, билась здесь, в нескольких шагах! Пульсирующий багровый ключ в стене, окруженный кристаллами-стражами, звал его, манил, обещал мгновенное исцеление мелких ран, полное насыщение Хаос-Потенциала до предела, новую ступень власти. Все, что требовалось – устранить… помеху. Слабое, зараженное существо, чья агония лишь раздражала Голос и отвлекала от истинной цели. Ее боль была топливом, но топливом низкосортным, ненужным рядом с чистым Источником.

«СИЛА ЗДЕСЬ… ВОЗЬМИ…»

Прагматичный голос в голове Алекса, выкованный в жестоких улицах Нижнего Города и отточенный в войне за выживание в Бездне, зловеще вторил Корню. Время! Интерфейс настойчиво мигал в углу зрения, напоминая о хрупкости его положения:

Каждая секунда промедления – игла на весах, где противником была не просто смерть, а плен, расчленение разума гильдией или окончательное растворение воле Корня. Девушка была слаба, практически беззащитна. Один точный, сконцентрированный импульс «Симфонии Агонии», направленный в ее и без того разорванное страданием сознание… и кошмар закончился бы для нее мгновенно, а помеха исчезла. Быстро. Эффективно. Без шума и лишних свидетелей. Так, как он убивал мародеров у Стелы. Так, как он стал «Монстром» в глазах бандитов. Так, как должен был поступать Аватар Хаоса (Ранг E) – орудие древней силы, а не спаситель.

«…ОНА… ПОМЕХА… ПРАХ…»

Алекс взглянул на свою руку. Она не дрожала. Ладонь, покрытая шрамами и следами ожогов от схватки с Инквизитором, выглядела сильной, закаленной, способной сокрушать. Но внутри… внутри все сжималось в ледяной, тошнотворный комок отвращения. Он видел себя в ее широких, полных слез глазах. Не Аватара уровня 10, несущего в себе частицу древнего ужаса, а того самого Алекса Волкова – изможденного, затравленного эмпата из руин Нижнего Города. Того, кого бандиты «Кривые Клыки» назвали «Монстром» после первого, случайного убийства. Того, кто боялся собственной тени, собственного проклятого дара. Она была его зеркалом. Зеркалом самого начала пути в Бездну. Только у нее не было Системы, не было навыков, не было даже призрачного шанса на контроль. Только боль, ужас и эта ползучая багровая смерть, пожирающая ее изнутри. Ее звали… Лора? Имя мелькнуло в эфире ее страха. Лора.

Пепел ткнулся холодным, влажным носом ему в ладонь. Доверчиво. Наивно. Как тогда, в руинах квартала, стертого с лица земли его действиями у Разлома Скверны. Спасение щенка стало той самой каплей света, что пробилась сквозь толщу тьмы в его душе. Каплей, за которую он заплатил кровью мародеров и еще большим погружением в пучину вины. Искупление? – пронеслось в голове, на миг заглушая настойчивый шепот Корня. Или это лишь слабость, последний, хрупкий бастион человечности, который вот-вот сметет безжалостная логика выживания и наркотический голод силы?