Сорок пять часов превратились в сорок пять минут. Затем – в сорок пять секунд. Каждая – растянутая в бесконечность тиканьем невидимого хронометра, отмеряющего последние мгновения до того, как стальные двери Изолятора Альфа-7 раздвинутся, и в стерильную белизну войдут серые фигуры с инструментами для расчленения души. «Феникс-Игнис» начинался.

Алекс лежал в «Панцире». Паралич был тотальным. Даже дыхание регулировалось машиной – ровные, неглубокие вдохи, идеальные для мониторинга. Но внутри бушевал последний шторм. Он держался. Держался за голос Лоры, за ее крик: «РУКУ! ДАЙ МНЕ РУКУ!». За ощущение ее хватки, выжженное в плоти и памяти. «Печать Разрыва» на его груди пульсировала ровным, теплым, упрямым золотистым светом, как сердце в предсмертной агонии, отказывающееся остановиться. +6.7%. Его крепость. Его бунт.

За стеной из «Млечного Кварца» царила напряженная тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением оборудования. Оператор и двое Инженеров Гильдии стояли перед стойкой с инструментами «Игнис». «Арахна» – нейро-картограф с паучьей сетью микроигл – была готова. «Эхо» – пси-индуктор – излучал слабое, тревожное мерцание. Картридж с нано-зондами «Тень» в инъекторе ловил блики холодного света. Они ждали сигнала. Ждали разрезания последней нити времени.

Двери Изолятора с глухим шипением раздвинулись. В куб вошли не спеша. Трое. Оператор – впереди, его зеркальный визор был направлен прямо на Алекса, отражая искаженное изображение его тела на столе. За ним – Инженеры, несущие «Арахну» и «Эхо». Воздух наполнился запахом озона и холодного металла.

«Субъект Тета-7-Донор,» – голос Оператора прозвучал не через интерфейс, а вживую, сквозь ретранслятор в шлеме. Безжизненный. Точный. «Начинается процедура картографии и извлечения целевого паттерна памяти. Сопротивление контрпродуктивно. Рекомендован пассивный режим.»

Алекс не ответил. Он не мог. Он смотрел в зеркальный визор Оператора, видя в нем свое отражение: изуродованное багровыми узорами лицо, мерцающую на груди «Печать», глаза, полные немого ужаса и… решимости. Он сконцентрировался. Не на страхе. На ней. На ее силе. На ее крике. «ВСТАНЬ!» Мысль прожгла сознание, как молния. «Печать» ответила мощной волной тепла, золотистый свет вспыхнул ярче, бросив вызов стерильной белизне Изолятора.

Инженер с «Арахной» подошел к голове стола. Шлем с паутиной электродов замер над лицом Алекса. Другой навел «Эхо» – устройство напоминало око циклопа, холодное и бездушное.

«Этап первый: Локализация,» – произнес Оператор. Его пальцы коснулись голографического интерфейса на предплечье. «Эхо» загудело. В сознание Алекса ворвался вихрь.

Не образы. Ощущения. Обрывки. Холод крио-камеры. Жар багровой силы Лоры, текущей через контакт. Боль разрыва в ее сознании. Страх перед синим светом арбалета. Сила ее последнего толчка, швырнувшего его в тоннель. Это были не воспоминания – это была сенсорная пытка, вывернутая наизнанку, направленная на то, чтобы спровоцировать и выделить нужный нейронный ансамбль, связанный с «ключом» к стабилизирующему режиму «Печати».

Алекс застонал внутренне. Его тело дернулось в «Панцире», но титановая хватка удержала его. «Печать» на груди взвыла от боли и протеста. Золотистый свет заколебался, по нему пробежали багровые трещинки. Свечение упало до +3.1%. Гильдия нащупывала слабые места.

Зафиксирована активация лимбических контуров страха и боли. Аномалия "Печать" демонстрирует стрессовый ретракт. Усилить проекцию негативных ассоциаций, вектор "Угроза/Предательство".

«Эхо» сменило тон. В вихрь ощущений вплелось нечто новое. Чувство падения. Темнота. Одиночество. Абсолютное. Голос Корня, слабый, молящий о Долге, о жертве. И… хлюп чего-то тяжелого, падающего в плазму. Лора. Ее гибель. И чувство… вины. Жгучее, всепоглощающее. Ты жив, потому что она умерла. Ты слаб. Ты не защитил.

Это было тоньше. Грязнее. Удар ниже пояса. «Печать» дрогнула. Сильно. Золотистый свет померк, сжался до маленького, дрожащего пятнышка. Багровые узоры на лице и груди Алекса засветились зловеще, мутагенная нагрузка на мониторах скакнула на 0.5%. -1.8 HP. Отчаяние, черное и липкое, поползло изнутри. Они били по самому больному. По его незаживающей ране.

Паттерн "Вина/Самобичевание" активирован успешно. Интенсивность аномалии "Печать": +0.9% (критически низко). Зафиксирован всплеск активности паттерна "Корень-Омега". Мутагенная нагрузка: 58.6%. Риск частичной реактивации симбионта.

«Арахна» опустилась. Холодный металл коснулся кожи лба. Сотни микроигл-электродов впились с едва ощутимыми уколами. На экранах Контрольной Зоны зажглась трехмерная карта его мозга, сотни точек засветились, отмечая активацию. Оператор искал эпицентр. Искал тот самый «ключ» – нейронный ансамбль, отвечающий за положительную память, за тепло, за стабилизацию.

«Этап второй: Изоляция,» – прозвучал голос. «Эхо» смолкло. Наступила тишина, звенящая от напряжения. «Арахна» жужжала, сканируя, сравнивая активность под натиском негатива с фоновой стабилизацией. Оператор водил пальцами по интерфейсу, его внимание было приковано к голограмме мозга.

Алекс лежал, раздавленный. Вина душила. Образ Лоры тонул в черной жиже отчаяния, навязанного «Эхо». Золотистый свет «Печати» был едва виден. Казалось, все кончено. Крепость пала. Они выжгут его дотла, вырежут последнее светлое пятно и слепят из пепла свое оружие. Пепел… Имя верного пса мелькнуло, как последняя искра. Лора… Прости…

И тогда, из самой глубины отчаяния, из той черноты, куда его загнала Гильдия, поднялось оно. Не память. Не образ. Чувство. Чистое, неистребимое. Любовь. Не вина за ее смерть. Не боль утраты. А благодарность. За ее крик. За ее руку. За ее выбор. За то, что она дала ему эти последние мгновения, этот шанс, эту «Печать» – не как клеймо, а как дар. Как доказательство того, что даже в аду была любовь. Что его жизнь, искалеченная, обреченная, имела смысл потому, что она его любила. Что он любил ее.

Это чувство, тихое и всепоглощающее, вырвалось наружу. Не через воспоминание, а через саму **суть** их связи. Оно ударило в «Печать Разрыва».

И «Печать»… Взорвалась Светом.

Не вспышкой. Извержением. Золотисто-янтарный свет не просто вспыхнул – он залил весь Изолятор А-7, превратив сине-белое сияние в теплый, живой поток. Он вырвался за пределы тела, ударив в стены из «Млечного Кварца», заставив их на миг просветлеть, как нагретое стекло. На мониторах Контрольной Зоны все показатели аномалии ушли в красную зону, зашкаливая. +300%. +500%. Стабильность: КАТАКЛИЗМИЧЕСКАЯ!

КРИТИЧЕСКАЯ АНОМАЛИЯ!* – Голос Зеркала взревел в умах всех присутствующих, срываясь от статики. *ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ВЫБРОС ВНЕ ШКАЛЫ! ПАТТЕРН "ПЕЧАТЬ РАЗРЫВА" ДЕСТАБИЛИЗИРОВАН! УГРОЗА ЦЕЛОСТНОСТИ ИЗОЛЯТОРА!