Лора (Инфекция) издала короткий, шипящий звук. Затем, одним мощным движением, она перекинула Алекса через плечо, как тушу. Его мир перевернулся. Он увидел пол, слизь, задние лапы Пепла, который метнулся следом, и... черный, влажный, пульсирующий зев Пуповины. Лора уже двигалась к нему, ее походка была неуклюжей, мощной, как у робота. Нити Корня помогали ей нести ношу, частично обвивая и его ноги, прижимая к ней. Боль от ран и неудобного положения была адской, но он был в движении.

Перед самым входом в Пуповину Лора остановилась. Она повернула голову, оглядываясь на две оставшиеся сферы, которые снова начали методично тестировать ослабевшее поле (Эффективность: 55%). На разрушающиеся остатки третьей. На Артерию. Багровые глаза вспыхнули. Она подняла свободную руку (пока еще человеческую, но тоже покрытую сетью темных прожилок) и... швырнула в сторону сфер и входа в щель, откуда они пришли, новый сгусток багрово-черной энергии, меньшего размера, но не менее смертоносный.

Сгусток врезался не в сферы, а в саму стену Собора рядом с входом в щель. Багровая плесень мгновенно расцвела пышным, ужасающим цветком, пожирая живую ткань Собора. Стена вздулась, затрещала. Нарост из пульсирующих вен и наростов обрушился, заваливая вход в щель и часть пространства перед ним плотной биологической пробкой. Синие лучи сканеров исчезли, писк стал приглушенным, далеким. Угроза: "Кровяные Глаза" (2 ед.): ДОСТУП ЗАБЛОКИРОВАН! ВРЕМЕННО НЕЙТРАЛИЗОВАНЫ! Таймер самоуничтожения: 11 мин 30 сек. (Но теперь они завалены!)

Лора издала еще одно шипящее "у-р-р-р", похожее на довольное ворчание. Затем она шагнула в черный зев Пуповины, увлекая за собой Алекса и Пепла, юркнувшего следом.

Темнота. Абсолютная, кроме багрового свечения Лориной руки и узоров Метки на руке Алекса, которое отражалось в слизистых стенках. Воздух стал не просто горячим и влажным – он был плотным, как жидкий огонь, насыщенный спорами и чист

Пуповина сомкнулась за ними с влажным, живым хлюпаньем. Темнота была не абсолютной – стены трубы слабо светились изнутри багровым, пульсирующим светом, как гигантская вена, наполненная фосфоресцирующей кровью. Воздух гудел, вибрировал, вдавливался в легкие горячей, споровой пастой. Каждый вдох обжигал, каждое движение Лоры, несшей Алекса через плечо, как трофей или мешок с провиантом, отдавалось стреляющей болью в ранах и костях.

Алекс видел мир в перевернутом ракурсе адского калейдоскопа: мелькающие, скользкие стенки трубы, покрытые толстым слоем прозрачной, пульсирующей слизи, которая с хлюпающим звуком отслаивалась и падала вниз; задние лапы Пепла, который семенил следом, поскуливая от ужаса и жара, его шерсть слипшаяся и покрытая багровыми пятнами "пыльцы"; и главное – зараженную руку Лоры, свисавшую вниз, прямо перед его лицом. Эта рука была живым кошмаром, висящим над его миром. Черная, лаковая кожа трескалась и отшелушивалась, как обгоревшая бумага, обнажая все больше пульсирующей, багрово-мерцающей плоти, похожей на лаву, запертую под тонкой коркой. Свет исходил не просто из трещин – он бил изнутри, как из ксеноморфной топки, заливая его лицо жаром и слепящими бликами. Когти-обсидианы удлинились до невозможного, приобрели изогнутую, серповидную форму, отточенную до атомарной остроты. Нити Корня, вплетенные в ткань руки и предплечья, светились тем же светом, но с холодным, стальным отливом, словно раскаленные провода под напряжением. Они двигались независимо, извиваясь как живые змеи, иногда касаясь его лица, оставляя липкие, обжигающие следы, пахнущие озоном и гниющей плотью. Мутагенная нагрузка Лоры, по ощущениям Алекса через резонанс, перевалила за 43%. Она была не человеком, не монстром – она была живым, нестабильным реактором, несущим его в эпицентр взрыва.

Рука была кошмаром. Черная кожа трескалась и отшелушивалась, как старая краска, обнажая все больше пульсирующей, багрово-мерцающей плоти. Свет исходил не просто из трещин – он бил изнутри, как из раскаленной печи. Когти-обсидианы удлинились, приобрели изогнутую, серповидную форму. Нити Корня, вплетенные в ткань руки и предплечья, светились тем же светом, но с холодным, стальным отливом. Они двигались, извиваясь как живые, иногда касаясь его лица, оставляя липкие, обжигающие следы. Мутагенная нагрузка Лоры, по ощущениям Алекса через резонанс, перевалила за 42%. Она была живым реактором, несущим его в эпицентр взрыва.

«Близко... Очень близко...» – голос Корня звучал уже не как отдельная сущность, а как его собственный инстинкт, базальное знание, вшитое в подкорку. «...Сердце ждет. Его ритм – твой ритм. Откройся. Отдайся. Стань частью целого.»

Алекс попытался пошевелиться. Бесполезно. Его тело было вязкой массой боли и истощения. HP: 19/150. Падение замедлилось, но не остановилось. -0.5 HP/мин от открытого канала плюс токсины среды. Выносливость оставалась на нуле. Единственное, что еще работало – связь с Меткой и, через нее, с чудовищем, которое несло его.

Он почувствовал сквозь боль и гул – настороженность. Лора замедлила шаг. Ее багровый взгляд (он чувствовал его направление через резонанс, как давление на психику) устремился вперед, вниз по изгибу трубы. Оттуда лился не просто свет, а слепящее сияние, и гул переходил в физический рев, способный разорвать барабанные перепонки. Источник был рядом.

И еще... движение. Не плавное пульсирование стен, а резкое, отрывистое. Как будто что-то большое билось в конвульсиях.

Пепел заскулил громче, прижавшись к ногам Лоры. Она издала низкое, предупреждающее рычание. Сила в ее мышцах напряглась до предела. Нити Корня на руке застыли, как взведенные струны.

Они вышли в Сердце.

Пространство открылось, сбивая дыхание масштабом и кошмаром. Это был гигантский, куполообразный грот, стены которого были не камнем, а сплетением колоссальных, пульсирующих корней, артерий и вен Собора, сходящихся к центру. В центре же...

Ядро. Сердцебиение.

Это была не просто структура. Это был орган. Гигантский, бьющейся в агонии ком биомассы. Он напоминал деформированное, раздутое сердце, размером с небольшой дом, но сотканное не из мышц, а из сплава багровой плоти, блестящего хитина, кристаллических наростов, похожих на кварц, и черных, как смоль, вен, пульсирующих густой, темной субстанцией. От него во все стороны отходили десятки пуповинообразных отростков, уходящих в стены грота. Сам орган был охвачен спиралью толстых, костяных шипов, впившихся в него, словно пытаясь сдержать бешеную пульсацию.

И он бился. Каждый удар сотрясал весь грот, выбивая из стен сгустки слизи и биоматериала. Свет исходил изнутри него – слепяще-багровый, пронизанный черными, как трещины в реальности, энергетическими прожилками. Рев был не звуком, а физической волной, давящей на разум и тело. Воздух здесь был раскаленным адом, насыщенным спорами до состояния густого тумана.