«Ускоряйся, Донор.» – голос Корня вибрировал в пульсации канала, совпадая с ритмом шагов. «...Внешние удары ослабляют структуру. Пустота Сердца близка. Она даст убежище... и знания. Но путь хрупок.»

Еще один отдаленный удар, глуше, но мощнее предыдущих. Труба содрогнулась, как змея под колесом. Со стен сорвался крупный ком светящейся слизи, обдав Алекса липким, обжигающим душем. Он пошатнулся, едва удержавшись на ногах. Внезапный гравитационный рывок вниз пригвоздил его к полу на мгновение, затем отпустил, заставив споткнуться. HP: 4/150. Предупреждающая боль пронзила грудь – канал держал, но на пределе.

Впереди Лора остановилась. Не из-за преграды. Она замерла, ее хитиновая рука опущена, когти слегка втянуты. Она смотрела вниз, в конец Пуповины. Алекс, превозмогая головокружение и слабость, подошел, встал рядом.

Труба обрывалась. Не в пропасть, а в... ничто.

Перед ними было пространство, которое мозг Алекса отказывался обрабатывать. Оно не было темным. Оно было отсутствующим. Как дыра в самой реальности, затянутая вуалью мерцающего, нестабильного тумана, в котором мелькали проблески невозможных цветов – не багровых, а ультрафиолетовых, рентгеновских, цветов, которых не должно существовать. Ни звука. Ни вибрации. Только тихий, нарастающий звон в ушах и ощущение ледяного ветра, дующего из пустоты, хотя воздуха не двигалось. Это была Пустота Сердца. Не место. Состояние. Предел.

«Порог.» – голос Корня звучал с необычной... осторожностью? Близостью к страху? «...Граница, где плоть Собора встречает то, что было до него. Что питает его. И что может уничтожить. Знания там... но они опасны. Как открытый нерв.»

Алекс почувствовал, как его Метка на руке и груди заныла – не болью, а тревожным зудом, тягой к этой пустоте и одновременно ужасом перед ней. Узоры пульсировали неровно. Лора издала низкое, недовольное рычание. Ее багровые глаза сузились, хитиновая рука непроизвольно сжалась в кулак. Она чувствовала угрозу. Инфекция не понимала пустоты – она понимала только плоть, энергию, разрушение.

«Как... войти?» – мысль Алекса была слабой, продирающейся сквозь туман галлюциногенов и боли.

«Ты уже вошел. Ты связан. Но чтобы увидеть... чтобы взаимодействовать... нужен ключ. Проводник.»

И тут Алекс почувствовал его. Не увидел. Почувствовал. В самой пустоте, на границе мерцающего тумана, лежал небольшой, темный комок. Он излучал слабое, знакомое биение – испуганное, но упорное. И он был... изменен. Шерсть Пепла была не просто опалена – она казалась спекшейся в черную, блестящую корку, местами прорастающую тонкими, как проволока, багровыми жилками. Лапы были деформированы, удлинены, с когтями, напоминающими обсидиан Лоры, но мельче. Глаза... глаза светились тем же безумным багровым светом. Он был жив. Он мутировал. И он был здесь, на краю Пустоты, словно сторож или... приманка.

«Биомасса озера... вытолкнула его сюда. Слишком нестабильный паттерн для ассимиляции. Слишком ценный, чтобы уничтожить. Он стал... стражем Порога. Мостом.» – объяснил Корень. «...Он может провести вас через вуаль. Но он напуган. Поврежден. Ему нужен... сигнал. Знакомое.»

Пепел поднял свою измененную голову. Багровые глаза уставились на них. Не с узнаванием. С дикой, животной настороженностью. Он зарычал – звук был хриплым, электронным, как помехи. Он поджал свой мутировавший хвост. Он был не другом. Он был еще одним порождением Собора, потерявшим себя.

«Подойди, Донор.» – приказал Корень. «...Дай ему почувствовать связь. Твой канал... его мутация... они резонируют с Пустотой. Успокой его. Направь.»

Алекс сделал шаг вперед, к самому краю разрыва. Ледяное дыхание Пустоты обожгло его лицо. Звон в ушах усилился. Он протянул руку – не к Пепла, а в пустоту, ладонью к мерцающей вуали. Он сосредоточился на канале в груди, на пульсации Метки. Он представил не силу, не приказ. Стабильность. Тот слабый якорь, который Корень вбил в него самого. Он направил это ощущение – не как волну, а как слабый маяк – через свою плоть, через канал, в пространство перед собой.

Пепел вздрогнул. Он втянул голову в плечи, но не отпрянул. Его багровый взгляд замер на руке Алекса, на пылающих узорах. Рычание стихло, сменившись тихим, прерывистым поскуливанием. В резонансе, который теперь связывал всех троих (Алекса, Лору, Пепла) через Корень и Ядро, Алекс уловил отголосок – не памяти, а ощущения. Тепло руки на шерсти. Тихий голос. Доверие. Что-то глубоко зарытое под слоями мутации и боли.

«Хорошо...» – прошелестел Корень. «...Теперь... веди.»

Алекс сделал еще один шаг. Его ботинок завис над бездной не-пространства. Он посмотрел на Пепла. Не приказывая. Прося. Покажи путь.

Пепел замер на мгновение. Затем, с неловким, прыгающим движением, он развернулся и... шагнул в мерцающую вуаль Пустоты. Его силуэт не исчез. Он стал расплывчатым, мерцающим, как изображение на плохом экране. Он обернулся, его багровые глаза светились сквозь туман. Он ждал.

Лора издала короткий, шипящий звук – предупреждение или вопрос. Алекс не колебался. У него не было выбора. Он шагнул за Пеплом в Пустоту.

Ощущение было... не из этого мира. Не падение. Не полет. Декомпиляция. Каждая клетка его тела, каждая мысль казалась разобранной на кварки, растянутой в бесконечной струне сквозь несуществующее пространство. Боль ушла. Страх ушел. Осталось только чистое, ледяное восприятие информации, льющейся через него как через открытый шлюз. Образы вспыхивали и гасли: спирали ДНК, взрывающиеся сверхновые, схемы непостижимых машин, лица людей, которых он никогда не знал, кричащих в беззвучии. Голос Корня растворился в этом потоке, стал его частью – не командой, а контекстом. «Знания... Плата... Ответственность...»

Алекс (если это еще был он) не видел Лору или Пепла. Он был знанием. Он видел рождение Собора – не как постройку, а как инфицирование, внедрение древнего симбионта-паразита "Корня" в геологическую аномалию. Видел первые контакты с людьми – не с Гильдией, а с примитивными племенами, приносившими кровавые жертвы у его растущих "корней" в обмен на силу и исцеление, не понимая цены. Видел, как Гильдия пришла не как исследователи, а как завоеватели, с огнем и сталью, чтобы подчинить или уничтожить аномалию. Видел их импланты, вбитые в живое сердце. Видел мутации, ошибки, создания Стражей... и рождение таких паттернов, как "Черная Паутина" в Лоре. Он видел себя – маленькую точку в этой гигантской истории боли, симбиоза и борьбы. И он видел... Пустоту. Не пустоту. Источник. Первопричину. Темную, холодную, ненасытную жажду, лежащую в основе Корня, в основе самого Собора. Жажду существования, расширения, поглощения всего. Это не было злом. Это было... природой. Ужасающей и величественной.