Он перевёл дыхание. Взгляд уткнулся куда-то в стену.

— И тогда ты снова появился. И портал, чёрт бы его побрал, ожил. Сам. Без команды. Без кода. Просто открылся — и не для неё, а для тебя.

Он глянул на меня с тенью страха.

— Ты понимаешь, что это было? За сотни лет он открывался только в годы чумы. А теперь — ты.

Серж помолчал, потом зло скривился.

— Отец решил: всё, ты останешься. Мы оставим тебя здесь. Под контролем. Потому что даже если ты — никто, но ты способен открыть портал, ты — ресурс. Фишка в большой игре. Клану наплевать, кто ты. Главное — что ты можешь. А для клана это шанс. Шанс вырваться вперёд. Понимаешь?

Я молчал. Ну да, открывашка… что ещё сказать.

— Тебя отвезли в квартиру. Дали столько, чтобы ты не помер, но и не вырвался. Чтобы ты всегда ждал — подачки, визита, разрешения.— Это называется "посадить на иглу", — хрипло сказал я, кашляя. — Ну и сука твой папаша...— Эй! — вскинулся Серж. — Осторожнее с языком. Он спас клан. Вырвал нас с колен. Да, он жёсткий. Но он не враг. Мы просто не знали, кто ты. И ждали. А ты... ты оказался для неё не "тем, кто открыл портал". Ты стал для неё тем, кого она полюбила.

Он затих. И снова заговорил — медленно, словно вспоминая каждый день.

— Элька снова стала жить. Но только до тех пор, пока тебя не выкрали. Кто — так и не ясно. Но отец готов был убивать. Не за портал — за неё. Потому что, когда тебя украли, она снова исчезла. Не физически — душой. Ходила, как призрак. Смотрела в стену. Плакала без слёз. Не спала. Не ела.

А потом тыприснился ей и она простоволоком заставила настебя искать в горах Пакистана.

Оказался английский след. До сих пор идутразборки.

Я почувствовал, как вены на висках пульсируют.

— Слушай, Серж... ты так витиевато всё обрисовал. Но ответь на один вопрос: почему я не могу быть с ней? Почему ты, ваш отец, этот Рон — все лезете в её жизнь, как будто она кукла? Ты сам сказал — она ожила. Благодаря мне. Так почему нет?!— Потому что ты, чёрт возьми, не наш! — взорвался он. — Не из рода! Не из крови! Не из системы! И потому что всё это — больше, чем любовь, чем страсть, чем твоя обида или её счастье! Тут — кровь. Власть. Престол. И если ты её возьмёшь — ты бросишь вызов всем! Всем кланам. И тебе не дадут дожить до утра. Потому что это уже политика, а не чувства. И ты для всех — ошибка! Вирус..

— Мальчики, что случилось? — раздался знакомый голос.Мы резко обернулись. Возле мерса стояла Элька.

На фоне серого снега и скукоженных улиц она выглядела как ожившая обложка журнал. Где она была , понятно на первой странице.— Вы что, ссоритесь? — спросила она, с любопытством глядя на нас, приподняв бровь.— Нет, что ты, просто воздухом дышим. Иди к нам, — крикнул Серж с лёгкой натужной улыбкой.

Но я встал. Не стал ждать. Пошёл к ней сам — ужасно хотелось ее обнять.

— Всё нормально. Куда вы пропали? — спросила она, чуть склонив голову, заглядывая мне за плечо.— Да всё хорошо. Как ты нас нашла? — спросил я, пытаясь держаться ровно и не тянут руки.— Наши девочки ехали мимо и видели, как вы разговариваете. Дискотека тут за углом— сказала она, словно оправдываясь.

Я смотрел на неё. Сердце замирало. Какая же красивая.Не просто красивая — какая-то вся... настоящая.Шубка, припорошенная снегом, щёчки — розовые, словно акварель, волосы распущены, вьются легко — ветер играет, как ребёнок.Шапки, конечно, нет. Не её стиль. Свободная. Теплая. Сильная и моя.

Я непроизвольно улыбнулся.И вот он — сидящий справа на моём плече — красный, скрипучий, ехидный. Он заявил с привычной ехидцой:— Ещё не твоя.Но голос у него был какой-то неуверенный. Видать, тоже сидел, умилялся.

А белый, левый, молчал. Даже не вздыхал. Он просто смотрел. Или даже бился в экстазе от такой красоты.

— Знаешь, ты мне очень нравишься, — прошептал я, не выдержав.Она чуть вздрогнула. В её взгляде на секунду промелькнуло что-то... испуганное? Тёплое? Или это мне показалось?Она перевела взгляд на Сержа, всё ещё сидевшего на скамейке, и грустно улыбнулась.

— Что, рассказал про Террика? — догадалась она, взгляд её стал чуть тяжелее.Я неопределённо пожал плечами.— Глупый он. Террик — это одно, а ты — совсем другое. То было... детство.

— Давай не будем сейчас об этом, — перебил её я. Не хотелось опять ворошить. Сейчас не время, не место.— Пошли на дискотеку.

Серж махнул нам рукой, мол, идите, я догоню. Мы с Элькой пошли вдоль улицы, на которую лег снежный туман. Через поворот уже пульсировал свет — дискотека встретила нас оглушительным трансом. Сверкали прожектора, лучи лазеров резали полумрак зала, как ножи скальпелем. Огромный зал был набит под завязку — тела двигались в такт, как единый организм, волной, сбиваясь, врезаясь друг в друга.

Бросив свою белую шубку в гардеробе, Элька, будто выпущенная пружина, скользнула на танцпол к своим девчонкам. А я остался у стойки бара, наблюдая. Любуясь. И не только танцем. Танцевать она действительно умела. В её пластике было всё: энергия, женственность, сила, независимость, уязвимость — всё в одном. Даже здесь, среди ревущей толпы, она была центром. Не только шашкой махать умеет, подумал я и ухмыльнулся и это все чтомне в головулезет? . И да, она была самая красивая.Как-то глубже, правильнее. Волосы чуть растрёпаны, как после ветра, глаза тёмные, будто хранили в себе какую-то вселенную, в которой хотелось потеряться. Фигура — идеальный баланс: ни грамма фальши, всё её, настоящее.

Я поймал себя на том, что не могу оторвать взгляд. Меня тянуло к ней, как магнитом. Мимо прошли две девицы — узкие юбки, острые каблуки, запах дешёвого парфюма и попытка в глазах "уведи меня прямо сейчас". Одна, ближняя, бросила мне подмигивание. Я скривил лицо, махнул рукой — проходите, барышни, не заслоняйте мне свет. Я тут солнцем любуюсь. Они обиженно фыркнули и, покачивая бёдрами, отчалили. Элька это заметила — нахмурила брови. Было в этом что-то милое, почти по-детски ревнивое.

Транс неожиданно стих. Ди-джей поставил медленную композицию. Волна разошлась. Я вышел на танцпол, нашёл её взглядом. Она будто ждала. Я протянул руку, она вложила свою. Притянул её к себе. Хрупкая. Едва доставала мне до плеча. Талия — как будто создана для того, чтобы я держал её обеими руками. Запах — её парфюм, перемешанный с её же кожей, волосами, танцем — кружил голову.

Мне вдруг захотелось крикнуть в этот мир: спасибо, муты! Спасибо, черт возьми, за нападение, за страх, за холод, за всё то дерьмо, которое выбросило меня сюда, на ту стоянку. Спасибо всем ошибкам, потерям, предательствам, всем пинкам, что я получал двадцать девять лет подряд — потому что всё это стоило одного этого мига. Этого момента, когда самая красивая женщина в мире доверчиво прижимается ко мне, будто я — единственное, что у неё осталось.

Словно почувствовав мой порыв, Элька подняла голову. Глаза — в глаза. Без слов. Там было всё. Ответ. Тоска. Нежность. И страх. Потому что такие моменты не вечны. Потому что слишком хорошо, чтобы не исчезнуть.

И, конечно, как будто кто-то срежиссировал, в зал снова врубили транс — дикий, рвущий. Элька отпрянула, потянула меня за руку, прочь из этого ревущего ада. И я пошёл. Как будто и не было танца. Как будто нас и не было.

Но я запомнил. До мурашек.

— Не нравится мне сегодня транс, — морщится Элька, словно от кислого. — Сплошной бум-бум. Пошли в бар, может, там люди остались.

Бар оказался почти пустым — именно так, как хотелось. Те, кто пришёл сюда, выбирали не шум, а возможность говорить. Мы взяли по бокалу шампанского и устроились в углу.

— Часто сюда ходишь? — спросил я.

— Раньше — да, — пожала плечами она, как будто вопрос не имеет значения.

Я сделал лицо, будто всё понимаю. Она усмехнулась.

— Не надо. Ты не понимаешь. Террик не любил такие места. Он вообще был за закрытость. За клановость. Минимум контактов.

— А ты?

— А я — наоборот. Люблю людей. Город. Слова. Я ведь и пошла на журналистику, чтобы быть в этом потоке. Общения, движения. Слушать и говорить.