Я слышал об этих странных табу. Но ни одного не видел взаправду, и мне хотелось узнать больше.

— Не понимаю, — сказал я, снимая мясо с ольхового вертела и всасывая горячий сок. Оторвал кусочек и отдал его Твэрчу, который так и лежал у меня в ногах, хотя волчий вой на некоторое время смолк. — Ты говоришь так, будто бард выше короля.

Тегид задумчиво жевал. Наконец он сглотнул и сказал:

— Вопрос не в том, кто выше. Бард — это голос всех людей — живых, мертвых и тех, кому только предстоит прийти в мир. Бард дарует королю мудрость; и через барда выносятся царские приговоры. Слово короля — закон для его народа, народ починяется королевской власти, но и король должен подчиняться более высокой власти — власти королевского положения. Бард следит за тем, чтобы народ соблюдал закон, и за тем, чтобы король не забывал свое место.

— Значит, говорить с бардом — это совсем не то же самое, что говорить с обычным человеком… Ты хочешь сказать, что подобный разговор намного глубже?

— Ты сказал, брат, — Тегид улыбнулся, и я подумал, что очень давно не видел его улыбки. — Для короля разговор со своим бардом — это все равно, что разговор с источником его королевской власти. Это все равно, что слушать советы собственной души и души его народа. То, что связывает короля и его барда, не похоже ни на какую другую связь.

— Понятно, — сказал я небрежно. — Будь я королем, никакой другой бард мне был бы не нужен. Только такой, как ты.

Я хотел сказать обычный комплимент и совершенно не ожидал реакции Тегида. А он выплюнул на ладонь непрожеванный кусок мяса и уставился на меня.

— Я что-то не то сказал?

Он не ответил, но по его взгляду я понял, что он очень встревожен — как будто он видел меня насквозь или и вовсе видел что-то совсем другое. Мне стало некомфортно.

— Послушай, Тегид, я ничего такого не имел в виду. Если я сказал что-то не так, прости меня.

— Возможно, у тебя появится причина пожалеть об этих словах, — медленно проговорил он.

— Ну, извини. Говорю же, я ничего не имел в виду.

Тегид расслабился и продолжил есть. Мне не терпелось узнать, что такое я сказанул, что его расстроило, но не хотелось бередить какие-то переживания. Мы закончили трапезу в несколько напряженном молчании, а я думал о зубрах, которых мы сегодня убили. Особенно молодой бык. Даже когда его кровь выплеснулась на снег, он не заревел. Зверь принял смерть молча. Теперь мы поедали его, и он сохранял нам жизнь. Разумеется, я не мог не вспомнить о другом зубре — о том, который исчез почти на наших глазах. Куда он делся?

Вот над этим-то я и размышлял, пока доедал остатки своей порции. И чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что знаю, куда делся зверь. Это убеждение вызрело у меня где-то в глубине желудка. Я пытался убедить себя, что это абсурд, что я ничего не знаю наверняка, что должно быть другое объяснение. Но уверенность в собственной правоте не ушла. Я услышал голос — может быть, даже свой собственный голос, но доносившийся откуда-то издалека — словно шепот за плечом: «Это правда, Льюис. Ты знаешь, что это правда. Ты знаешь, куда подевался второй зубр. Надо только громко сказать об этом! Говори!»

Не стал я ничего говорить. Просто отбросил эти мысли и завалился на шкуру перед огнем. Тегид бросил на снег охапку сосновых веток, чтобы не так холодно было спать. Я завернулся в плащ. По совету Тегида копье положил с одного бока, а с другого — меч. Твэрч свернулся калачиком рядом со мной, засунув нос мне под мышку. Постель холодноватая, но более или менее сухая. Закрыл глаза, но сон не шел. Оставалась уверенность, что я не усну, пока не признаюсь в собственной правоте.

Но как такое может быть? Это же смешно. Абсурд. И все же…что, если так оно и есть? Я повернулся на другой бок и плотнее закутался в плащ.

Скажи!

Я сел, отбросив плащ в сторону. Курган, копье — между прочим, копье Симона — и раненый зубр… Конечно, во всем этом был смысл, и в то же время не было тут никакого смысла! Но все же… Что, если?

Я надел плащ и отошел от костра. Тегид окликнул меня, но я не ответил. Голова была занята единственным вопросом: как такое могло быть? Это же невозможно! Пока я шагал, внутри зазвучал другой голос: «Между мирами открылась брешь, и никто не знает, что через нее пройдет». Я остановился как вкопанный и наконец признал очевидное: раненый зубр провалился в открытый портал, ушел в другой мир — мир, который я оставил позади и почти забыл.

Возможно ли такое? Может ли это быть тот самый зубр, из-за которого мы приехали в Инвернесс? Из-за которого Саймон, а вслед за ним и я ушли в Потусторонний мир? Как могло копье, которое я держал в руках за завтраком у фермера Гранта, быть тем самым копьем, которое метнул Саймон?

Понятия не имею. Но в одном я был твердо уверен: мне не нравилось, когда мне напоминали, что я здесь чужой, незваный гость, нарушитель границы. Но именно так и было: я не принадлежал здешнему миру. И, как бы мне ни хотелось — а я отчаянно этого хотел — я не могу остаться. Эта мысль приводила меня в отчаяние. Я не хочу никакой другой жизни, кроме той, которой живу сейчас. День, когда я вернусь в свой мир, станет моим последним днем.

Я замерз и повернул обратно к костру. Тегид ждал меня. Он подкинул дров в огонь, а я подоткнул под себя полу плаща и сел.

— Мелдрон Маур — великий король, — резко произнес он. — Он очень богат.

— Твоя правда, — ответил я. Конечно, я не мог знать наверняка, но я много раз видел доказательства его богатства.

— Ты видел его сокровищницу? — спросил бард.

— Нет. Откуда?

— А у него нет сокровищницы.

— Как нет? Почему?

— Потому что это противоречит его положению, — убежденно ответил Тегид, и я понял, что мы вернулись к нашему предыдущему разговору о природе королевской власти.

— Но у него же должны скапливаться богатства, — неуверенно сказал я. — Ну, там, золото, серебро, камни и тому подобное. Я же видел.

— Богатства существуют для короля, — нараспев произнес Тегид. — А король существует для народа. Король должен использовать богатство на благо всех, на благо своего клана. Только это важно. Он относится к своему клану, у него нет какого-то другого, королевского, клана.

«Народ заботится о короле, — размышлял я, — а король заботится о народе. Логично. Довольно изящная договоренность. Что может быть лучше?»

— Это не так просто, — словно прочел мои мысли Тегид. Он сломал толстый сук о колено и бросил в огонь. — Король не принадлежит себе. Его жизнь — это жизнь клана. Настоящий король не имеет другой жизни, кроме той, которую он дает своему народу.

— А Мелдрон Маур — настоящий король. — Мои собственные наблюдения никоим образом не противоречили словам барда. — Ты прав. Я никогда в этом не сомневался, просто не думал об этом.

— Да, он такой, наш король. — Голос Тегида звучал твердо и уверенно.

Я понятия не имел, зачем Тегид завел разговор о королевской власти. И тему он оборвал так же резко, как и начал. Я заснул. Как жаль, что поспать мне не дали. Рядом завыли волки. Проснулся я мгновенно и уже стоял с копьем еще прежде, чем понял, что именно меня разбудило. Тегид так и сидел перед огнем. Он поднял голову.

— Они покончили с лошадью, — сказал он. — А теперь их разведчики следят за нами. Сейчас они вернулись к стае и рассказывают о том, что видели.

Волки хитры, умны и агрессивны. Вой, который я слышал, больше не напоминал вой, скорее, отрывистое взрыкивание.

— В горах, — сказал Тегид, — волки крупнее.

— А почему мы их не слышали до сегодняшнего вечера?

— Они давно следят за нами. Просто выжидали.

— Они нападут?

— Этот Соллен жестокий. Холодно, дичи мало, они голодны. Когда голод станет сильнее страха, они нападут.

Вой усиливался и становился все громче по мере того, как к странной ночной песне присоединялось все больше волчьих голосов. Хищный, ненасытный, дикий — этот звук пугал, парализовывал. Где-то в животе родилось желание немедленно бежать.