— Песнь Альбиона… откуда ты о ней знаешь?

— Я знаю только то, что она — главное сокровище этого мира; она в основе всего сущего, — я просто повторял слова бенфейт из пророчества. — Это верно?

— Да, — категорически ответил Тегид. — Что еще тебе сказала бенфейт?

Я колебался. Меня снова охватил страх, вызванный пророчеством Гвенллиан, — страх, перерастающий в ужас. Сказать Тегиду? А надо ли ему знать? Что-то во мне сопротивлялось; я не хотел открывать ему все, что сказала бенфейт. Пророчество заключало в себе долг — великий и ужасный долг, а я не желал взваливать его на себя. Но, наверное, Тегид имел право знать хотя бы часть…

— Она сказала… — я запнулся, а затем все-таки произнес: — Она сказала, что Фантарх мертв и что Песнь больше не звучит.

Тегид кивнул и снова уставился на холодный пепел.

— Я так и думал. — Его голос звучал не просто печально, он и был сама печаль. — Надежды нет.

— Почему? Почему нет надежды? Что это значит? — Я решил не отставать от него. Тегид молчал.

— Ответь мне, Тегид! — Я стукнул его по плечу подвернувшейся под руку веткой. — Объясни, что это значит?

— Фантарх не позволял Цитраулу выйти из бездны подземного мира, — тихо сказал он, поднеся руку к лицу, как будто я повредил ему глаз. — Если Фантарх мертв, — простонал он, — Альбион потерян, и мы все мертвецы.

— Да почему он потерян? Говори, Тегид! Что это значит?

Он пристально посмотрел на меня.

— Мне надо объяснять тебе то, что ты и сам видишь своими глазами?

— Да, надо!

— Фантарх мертв, — устало пробормотал он, — иначе Зверю Преисподней не удалось бы сбежать, и Лорд Нудд не вырвался бы на свободу.

И вот тут я наконец понял, что сказала мне бенфейт. Если Цитраула сдерживала лишь Песнь Фантарха, то его смерть открыла путь лорду Нудду. Он может свободно бродить, где хочет, уничтожая все на своем пути. Понять-то я понял, но все равно не готов был разделить отчаяния Тегида.

— Тогда мы будем сражаться, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Бросим вызов лорду Нудду и его прихвостням!

— Глупости говоришь! — Тегид нахмурился. — Нас сразу убьют.

— Значит, такова наша судьба. — Я плюнул. — Все лучше, чем сидеть здесь и смотреть, как ты ешь себя поедом.

Он сжал кулаки, как будто собирался ударить меня. Но вялая ярость скоро сменилась прежним отчаянием.

— Что? Боишься умереть?

В ответ он невесело рассмеялся.

— Чего бояться? Мы и так уже мертвы.

— Тогда нам вообще ничего не страшно! Сойдем в могилу, как подобает мужчинам!

Некоторое время он испытующе смотрел на меня, пытаясь определить, насколько я серьезно говорю, а потом решительно кивнул.

— Договорились?

— Ладно. Что посоветуешь? — спросил он наконец.

— Для начала устроим сигнальный костер, — высказав я первую мысль, пришедшую в голову.

Тегид даже не улыбнулся. Видно было, что мой план ему не понравился. Отвернувшись, он опять уставился на погасшее кострище.

Я настаивал.

— Подумай, Тегид. Подадим знак! Если кто-то выжил, увидит и придет к нам. А если никого не осталось, призовем Нудда и бросим ему вызов. Пусть приходит! Что он может, кроме как убить нас? Подумаешь, дело большое! Что скажешь?

— Скажу, что ты дурак, — проворчал он. Но все же встал. — Но в одном ты прав. Высиживать тут нечего.

— Значит, поможешь?

— Помогу, — без особого желания согласился он. — Устроим самый большой сигнальный костер, такой, которого отродясь не видели в Альбионе. И будь, что будет.

Тегид проявил завидную активность. Куда только девалась его недавняя вялость! Он накинул на лошадей уздечки, вытащил колья, к которым были привязаны лошади, а я завернул остаток рыбы в кусок ткани. Подозвал Твэрча, сел на лошадь и устроил щенка в складках плаща.

— Где разведем огонь? — спросил я, когда мы вывели лошадей на тропу.

— В Сихарте, — откликнулся Тегид через плечо. — Там самое высокое место. Бросим врагу вызов там, где он устроил свое главное злодеяние. Костер будет виден от Ллогриса до Каледона! Любой, кто его увидит, узнает, что мы не сдались без боя.

Меня поражала перемена, случившаяся с моим спутником. Он принял мысль о смерти и теперь торопился, как будто она могла убежать от него.

А вот мне как-то умирать не хотелось. Однако я охотно следовал за Тегидом, потому что боялся смерти меньше, чем напрасно прожитой жизни.

Руины былой крепости короля Мелдрона Маура представляли собой печальное зрелище. Не обращая внимания на вонь разлагающихся трупов, мы с Тегидом принялись за работу. Мы собирали все, что годилось на топливо, складывая костер. Сердца наши обратились в камень. Руки не дрожали.

— Превратим эту некогда великолепную крепость в костер не хуже, — бормотал Тегид сквозь стиснутые зубы. — Пусть наш прах смешается с прахом нашего народа.

Когда мы стащили все, что нашли, выяснилось, что на приличный костер не хватит. Все, что могло гореть, уже уничтожило пламя, а остальное промокло от дождя и снега. Тегид осмотрел жалкую кучку дерева, сложенную нами на том месте, где когда-то стоял зал Великого Короля.

— Мало, — категорически заявил он. — Придется сходить на верфь.

Мы допоздна перетаскивали недогоревшие бревна с верфи в каэр.

— Все равно мало, — решил Тегид, осматривая кучу в угасающем закатном свете.

— Мало, принесем еще. — Я устало вытер пот со лба. — Но это можно и завтра сделать.

Ночевать в крепости мы не захотели. Там оставались непогребенные мертвецы. Мы и так нарушили их покой. Разбили лагерь у реки возле верфей.

На следующий день мы вырезали длинные березовые шесты, привязали к лошадям и поехали к лесистым холмам, чтобы собрать валежник и добавить их к нашему сигнальному костру. Работали споро, несмотря на нудный дождь и непрекращающийся ветер, хлеставший нас ледяными порывами. К концу дня костер стал выглядеть внушительно, но Тегид все равно остался недоволен. Утомленные, мы свернулись под сырыми плащами, заснули и встали на рассвете, вернувшись к работе.

Под свинцовым небом мы укладывали бревна на тонкие березовые шесты и тащили их из леса через болото и вверх по тропе к каэру.

День прошел без еды и отдыха. Когда я хотел напоить лошадей и дать им передохнуть, Тегид только рассмеялся и ответил, что скоро мы наотдыхаемся вдоволь. Он был уверен, что огонь сигнального костра сделает свое дело, и лорд Нудд придет за нами еще до наступления ночи.

Но у меня были другие планы. Я привязывал последние бревна к нашим импровизированным волокушам, а сам думал, как бы не дать костру загореться. Дни, проведенные в компании трупов, кое-что изменили во мне. Когда я переступал через гниющих мертвецов, меня посетила очень важная мысль: я жив и не собираюсь умирать. Я не хотел попусту пасть от руки всякой нежити, будь то лорд Нудд или кто другой. Я не хотел становиться еще одним отвратительным, раздутым куском гнилой плоти. Я хотел жить.

Пока мы пробирались по грязной тропе к разрушенному каэру, мой разум метался, ища предлоги для отсрочки. Даже когда последний свет дня померк, и Тегид поднес комок пропитанной смолой пакли к углям, которые он заботливо сохранил, я все еще надеялся придумать какой-нибудь способ помешать ему зажечь костер.

Мне ничего не приходило в голову. Я молча стоял рядом и смотрел, как Тегид осторожно раздувает огонек. Когда первые струи дыма поднялись к сумрачному небу, я тяжело сглотнул, подумав, что это моя жизнь утекает из меня вместе со струйкой дыма. Порыв ветра — и дым рассеется. Так закончится и моя жизнь, когда явится лорд Нудд со своим ужасным воинством.

Тегид добился своего, заставив загореться паклю на конце палки. Тегид протянул ее мне и спросил:

— Вот, брат, ты разожжешь костер или я?

— Зажигай ты, Тегид, — сказал я, все еще пытаясь придумать, как бы подольше не сообщать врагу о нашем присутствии.

Даже когда первые языки пламени начали лизать нижние края огромной поленницы, я все еще надеялся, что вот-вот придумаю план спасения… даже когда огонь утвердился внутри сложенной башни, я все еще верил, что есть возможность, только мы ее пока не видим…