Я невольно усмехаюсь.

— Что? — озадаченность читается в ее глазах.

— А психологи, то правы, — иронично отвечаю я. — Все проблемы из детства и во всем виновата мать.

— Илья! — возмущается она, но улыбка все равно озаряет ее лицо.

— Прости, минутка пассивной агрессии.

Она без осуждения смотрит на меня, и мы замолкаем.

Мой взгляд скользит по ее лицу. Услышанное вновь и вновь крутиться у меня в голове. Все, что я заметил во время ее рассказа, так это то, что ее глаза сияли, когда она говорила об Иване. Наверное, мне этого должно быть достаточно?

— Если честно, я даже не знаю, что сказать тебе, — пожимаю плечами, встречаясь с ней взглядами.

— Понимаю, — она кивает. — Тебе нужно время, чтобы все переварить. Я буду ждать сколько тебе потребуется.

Я молчу, изучаю такое родное лицо.

— Мам?

— Да, сынок?

— Я как сын обязан спросить. Ты счастлива с ним?

Она кивает, а уверенность в ее глазах только усиливает ответ.

— Да. Иван — именно тот человек, которого я заслуживаю, — мягко говорит мама. — Я даже не жалею, что встретила его так поздно.

— Поздно? Ты еще у меня ого ого.

— Спасибо, — она искренне смеется.

— Буду с тобой честен, я потрясен. Мне обидно, что ты скрывала от меня свои отношения. Но если ты счастлива, то счастлив я. Мне нужно какое-то время, чтобы осмыслить это, — сглатываю. — Я всегда верил, что между нами существует особая связь, а оно вон как оказывается.

— Илья…

— Мам, я все понимаю. Я не злюсь, но мне обидно, как сыну.

— Илья.

— Мам, — снова останавливаю ее. — Иван, вроде нормальный мужик.

Особенно теперь, когда я осознал, что он не испытывает чувств к Полине.

— Он очень хороший.

— Отлично, — сдерживаю улыбку. — Я уверен, что он о тебе такого же мнения. Но не ждите от меня сразу распростертых объятий.

— Я понимаю.

Я поднимаю ладонь и чешу затылок.

— А как отреагировала его дочь на ваши отношения?

— За те семь месяцев, что мы вместе, Алинка привыкла ко мне…

Я округляю глаза и все слова застревают.

— Что? — взволнованно спрашивает мама.

— Семь месяцев? — она ахает, когда понимает, что сказала. — Ты скрывала от меня отношения семь месяц? Ты серьезно?

Я в шоке. Волнение в глазах матери сменяется тревогой и раскаяние.

— Мам, — продолжаю я, стараясь успокоить себя. — Семь месяцев?

— Прости, сынок.

— Ты делаешь из меня зверя.

— Нет, ты что? Я…я не знала, как тебе сказать. Мы правда хотели. Иван был готов сам все рассказать, но я попросила этого не делать. Я хотела сама, но каждый раз не могла найти слов.

Пока она говорит, в памяти вновь всплывают момент маминых резких молчаний, задумчивого и печального взгляда.

— Ты ведь знаешь, как я тебя люблю?

— Знаю, мам, знаю, — отвечаю, но чувствую дрожь в своем голосе. — Вот именно, что знаю. И только это останавливает меня от вспышки гнева.

— Я должна была рассказать все раньше, — в ее глазах стоят слезы.

— Должна, но не сказала.

Я чувствую, как сжимается горло, и все эмоции просятся выйти наружу, но я сдерживаю их. Мама думала, что поступает правильно, но бояться собственного сына…

Мне нужно отдохнуть и побыть одному. В голове столько всего, что я больше не могу соображать. Хочу принять холодный душ и завалиться спать.

— Мам, давай я отвезу тебя домой. Или ты живешь с Иваном? — не намеренно, но говорю с сарказмом.

— Нет, я живу одна. Мы не хотим спешить. Алинка еще не готова, — шмыгая носом, отзывается она. — Илья…

— Мамуль, пожалуйста, мне нужно все обдумать и усвоить. Я люблю тебя, но мне нужно побыть одному. Да, и тебя тоже.

— В кого ты такой умный?

— В тебя, мам, в тебя, — выдавливаю слабую улыбку, вставая с небольшого диванчика.

По пути к дому матери, мы почти не разговариваем. Я лишь обещаю, что узнанное никак не повлияет на мою собранность на льду. Искренне на это надеюсь. Мама на прощание целует меня в щеку, и я не уезжаю до тех пор, пока в ее окнах не зажигается свет.

На полпути к себе домой вспоминаю о своем обещании написать Полине, поэтому быстро строчу сообщение.

Илья:

Если честно, я в ох…

Ладно, не буду материться.

Короче, это трындец, но я вроде норм.

Наверное, не самое лучшее в моей жизни сообщение, но мои мысли настолько путают мое сознание, что думать я нормально пока не могу.

Илья:

Надеюсь, алмазы победили.

Илья

Стою под прохладным душем, стараясь смыть с себя не только остатки геля для душа, но и те мысли, которые терзают меня. Струи воды приятно холодят тело, заставляя мускулы расслабиться и, на время забыть о тревогах. Смотрю как водяные капли стекают с прозрачной стенки душевой кабины и в голове все равно крутится воспоминания о разговоре с матерью.

Она не просто встретила кого-то, она начала с ним отношения и даже скрывала от меня это целых семь месяцев. Я всегда думал, что знаю свою маму как никто другой, что наша связь крепкая, но оказывается, я ошибался. Мама всегда была со мной откровенна, обсуждала каждую мелочь, но это она оставила в секрете. Вот как мне теперь на все это реагировать?

Когда холодная вода перестает успокаивать, я выключаю душ, вытираюсь полотенцем, натягиваю боксеры и надеваю темно-зеленую футболку. С тяжесть в груди я шагаю в спальню и плюхаюсь на кровать. Я смотрю в потолок, а мягкий свет встроенных ламп озаряет комнату. Мысли потихоньку начинают отступать, и я закрываю глаза, погружаясь в сон. Однако, резкий звуковой звон дверного звонка нарушает тишину, заставляя меня открыть глаза.

Не надевая штанов, плетусь к двери. К моему собственному удивлению, за порогом стоит Полина. Я, словно онемевший, смотрю на нее, не зная, как реагировать на ее появление. В свете подъездных лампочек на ее лице читается смесь смущения и тревоги.

Открываю дверь, наши глаза тут же встречаются, и в воздухе повисает молчание. Полина одета так же, как в последний раз, когда я ее видел. Черная кофта с V-образным вырезом, заправленная в коричневые джинсы, сверху накинута зеленая куртка, темные волосы распущены.

— Привет, — первой отзывается она, слегка смущенно приглаживая волосы.

— Привет, что ты тут делаешь? — произношу я.

— Я просто не могла не прийти, после случившегося, — она смотрит на меня с беспокойством. — Ты выглядишь немного потерянным.

— Это мягко сказано.

— Понимаю, но я принесла тебе это, — Полина протягивает мне большую банку шоколадного мороженого.

— Мороженное? — вскидываю бровь.

— Ну да. Тебе ничего другого нельзя. У тебя режим и чемпионат.

Она покусывает нижнюю губу, вызывая у меня улыбку. Я делаю шаг назад, позволяя ей пройти внутрь.

Одной рукой помогаю снять с плеч куртку и аккуратно вешаю ее в шкаф. Полина проходит на кухню и садиться на высокий стул.

В ее глазах читается волнение, она не знает, куда деть свои руки и с чего начать разговор. Я подхожу ближе, улыбаясь, ставлю пластиковую банку с мороженым на стол, и просто начинаю рассказывать обо всем, что знаю сам. Говорю все как есть, ничего не утаивая. Да, и в этом нет никакого смысла. Я ей доверяю, одно только ее появление многое значит для меня.

Полина слушает, ее глаза полны понимания и поддержки. Иногда она задает вопросы, и я отвечаю.

По ходу разговора в моей голове случается «бац», и я осознаю одну вещь. Это тот самый момент, когда я понимаю, что не смогу отказаться от нее, даже если она решит, что между нами все кончено. Я сделаю все, чтобы она осталась со мной. Мне не нужен никто другой.

Этот «бац» происходит не в моменты, когда я мог увидеть ее с другим парнем, или когда она стоит передо мной обнаженной, а в результате простого, тихого и спокойного разговора. Где она с пониманием и волнением в глазах слушает меня.