Я испытал чистое удовольствие от общения с ней в ночь после проигрыша, но не стал давить и закидывать сообщениями, но после сегодняшнего разговора кое-что понял. Первое, она ждала сообщений. Второе, и, наверное, самое главное, она хочет меня. Я почти уверен в этом.

Теперь мне нужно действовать аккуратно и обдуманно, потому что с этой девушкой по-другому никак не получится. Если я все сделаю правильно, то она попадет в мои объятия раньше, чем сама этого ожидает.

После прощания с девушкой, прыгаю в тачку и еду домой. Хочу в душ, поесть и немного поспать перед вечерней тренировкой. Уже завтра седьмой матч в серии и именно на нем решиться какая из команд пройдет дальше. В плей-офф проходят игры через день, то есть играешь, тренируешься, снова играешь. Скажу честно, мы совершенно не привыкли к такому темпу, но из-за всех сил стараемся и показываем себя.

Открываю дверь квартиры и до меня сразу доноситься крышесносный запах еды. Быстро кидаю сумку на пороге, снимаю кроссовки с курткой и плетусь на кухню. Попросить маму приготовить мне еды, было самым разумным и правильным решением.

— Мамуль, — подлетаю и целую ее в щеку. От неожиданности она вздрагивает. — Ты же знаешь, что ты сама лучшая у меня?

— Илья, зачем так пугать? — недовольно отвечает она, но быстро смягчается от моего поцелуя. — Знаю, мой руки и садись за стол.

Я снова чмокаю ее, но уже в другую щеку. Быстро справляюсь с мытьем рук и в предвкушении сажусь за стол, являющийся продолжением столешницы.

— Что будешь первым? Салат или суп? — спрашивает мама, держа в руках деревянную ложку.

— А что есть и то, и то? — удивленно уточняю, а внутренний ребенок уже знает ответ и радуется предстоящей еде.

— Обижаешь, — смеется она. — Твой любимый — крабовый салат, сырный суп и гречка с котлетами, а на чай купила печенье. Сама испечь просто не успела.

— Мамуль, и так все прекрасно, — искренне улыбаюсь родительнице. — Я буду все!

Она с энтузиазмом подает мне блюда, и я с еще большим желанием уплетаю божественную пищу. Все как в детстве. Живя один, я больше всего скучаю по маме и ее еде.

— Я тут слегка прибралась у тебя, — она садиться напротив, поправляет свой высокий хвост и подпирает свою голову руками, ставя их на стол.

— Ма, не стоило. Я бы сам, — отвечаю ей с почти набитым ртом.

— Да пустяки, тут у тебя немного. Вещи собрала по квартире, закинула их в стиральную машинку, проверила и запустила пылесос. А так у тебя на удивление чисто, — улыбается и смотрит на меня.

— Ты считаешь меня неряхой? — она ничего не отвечает, только снова улыбается. — Вообще-то, я не свинка.

— Да, а почему тогда ты разводил бардак в своей комнате, когда мы с тобой жили вместе? — по-доброму интересуется родительница.

— Мам, мне было десять, когда я это делал.

— Уверен?

— Ладно, ладно, — быстро сдаюсь под ее взглядом. — Ну, может четырнадцать.

— Сколько бы я к тебе не заходила, у тебя всегда все было раскидано, — без какого-либо упрека парирует мама.

— Ты просто заходила в неподходящее время.

— Кто бы сомневался, — усмехается она, вставая со стула. — Тебе может сейчас чай сделать?

— Давай, — отвечаю, доев салат и приступив к супу.

Родительница ставит чайник на плиту и молча наблюдает, как я ем, облокотившись руками о столешницу рядом с мойкой. Тут не нужно быть следопытом, чтобы понять, она хочет мне что-то сказать, но никак не может решиться, поэтому помогаю ей сам.

— Мам, — от моего голоса она вздрагивает, что и требовалась доказывает: она витает где-то в своих мыслях. — Что не так?

— Почему ты решил, что что-то не так? — взволнованно спрашивает, а я еще больше убеждаюсь в своих догадках.

— Ты витаешь где-то, — закидываю в рот ложку с гречей. — Что-то на работе?

— Нет, — отрицательно мотает головой. — На работе все хорошо, просто…

— Что просто? — пытаюсь быть спокойным, но когда речь касается ее, то никакие дыхательные практики не помогают успокоиться и не волноваться.

— Просто, — родительница внимательно изучает мое лицо. Словно анализирует возможные исходы моей реакции на ее еще несказанные слова. — Илья…

Мама не успевает договорить, как ее телефон вибрирует и она хватается за него, как за спасательный круг. Неужели я такой плохой сын, что она боится мне что-то рассказать?

Ответив на сообщение, она блокирует телефон, кладет его на стол экраном вниз и еще раз внимательно изучает мое лицо.

— Мам, не делай из меня чудовище, — прошу я, теряя всякий аппетит.

— Ты, что такое говоришь, сынок? — смотрит на меня испуганными глазами.

— Я что насколько плохой сын, что ты боишься мне что-то рассказать?

— Нет, ты что? — тихо признается она. — Я боюсь тебя огорчить

— Огорчить? — хмурюсь и всматриваюсь в ее грустные глаза. — Обычно это дети бояться огорчить родителей, а не наоборот. Что случилось?

— Илья, — начинает она, но в этот раз мой телефон вибрирует. На экране высвечивается номер нашего второго тренера Игоря Георгиевича.

— Мама звонит второй тренер, я возьму?

— Конечно, конечно, — я замечаю ее еле заметный выдох, и недовольно морщусь.

— Слушаю, — твердо произношу, не отводя глаз от родительницы.

— Привет еще раз, Илья, — громкий голос разноситься из динамика, заставляя слегка отодвинуть телефон от уха.

— Здравствуйте.

— Слушай, Илья, ты можешь подъехать сегодня к арене пораньше? Мы c Роман Николаевичем хотим обсудить с тобой пару изменений в составе.

— Да, конечно. Буду, — чайник начинает свистеть, и мама поспешно отправляется выключить его.

— Отлично, до встречи.

— До свидания, — прощаюсь и кладу телефон на стол.

— Все хорошо? — взволнованно спрашивает родительница, снова беря в руки свой телефон.

— Со мной да, а вот что с тобой? — она не смотрит на меня, уткнувшись в телефон и какое-то время ее два больших пальца активно стучат по экрану. Молча наблюдаю, как ее взгляд за несколько секунд меняется от нахмуренного до расслабленного с легкой улыбкой. — Мам?

— Да, прости, сынок, — она приходит в себя и перемещает свое внимание на меня.

— Что тебя тревожит? — снова повторяю я.

— Ты, — вопросительно смотрю на нее и взглядом даю понять, чтобы она продолжала. — Точнее переживаю за тебя. Завтра решающий матч. Как ты?

Слегка прищуриваясь и, еле заметно трясу головой. Я ей не верю. Она точно что-то хотела сказать другое, но то, что происходит в ее телефоне, поменяло решение мамы начать со мной разговор.

— Волнуюсь, — пожимаю плечами. — Это точно то, что ты хотела мне сказать?

— Да, — спустя короткую паузу отвечает она, и я снова понимаю, меня обманывают. По глазам ее вижу, но настаивать не буду.

— Хорошо, — киваю, — ты завтра на игру придешь?

— Конечно, — ее лицо сияет. Вот только о том, что я сменил тему разговора или о предстоящей игре? — С кем ты меня завтра посадишь? С Дашей и ее красивой подругой?

Два последних слова мама выделяет, принуждая меня невольно улыбнуться.

— Наверное. Марк сказал, что будет только его отец с мамой и Даша.

— Отлично, я буду рада увидеть Диму с Соней, — мама окончательно расслабляется, опуская плечи. — Черный или зеленый чай?

— Может все же я за тобой поухаживаю? Ты у меня в гостях, а не наоборот.

— Не придумывай, — отмахивается она, доставая две кружки из верхнего шкафчика. — Доедай лучше.

Я молча пододвигаю ближе к себе тарелку с остатками гречи и гипнотизирую спину родительницы.

Мам, что ты от меня скрываешь?

Перед льдом тренера сообщают мне о перетасовке звеньев. Прошлая игра показала, что Снегирь лучше смотрится во второй пятерке, нежели, чем в третьей и матч оказался более результативным. Поэтому было принято решение оставить данный состав звенья на предстоящий матч. Однако, нашему нападающему Виталику Орлову это не понравилось, так как ему пришлось перейти из второго звена в третье.

Всю тренировку мы отрабатывали новое решение Романа Николаевича и игру в большинстве, а также не забывали и про меньшинство. В ходе матча может всякое случиться.