– Ну, что у тебя? Говори. Слушаю.

– Рэме, насчет того случая… Той ночью я и правда…

– О боги! – прервала она его, закатив глаза. – Ты для этого меня позвал? Слушать твои нелепые оправдания? Решил, что не стоит ссориться с близкой служанкой повелительницы? Что ж, в таком случае ты прав: не стоило со мной ссориться.

– Рэме, тебе кто-нибудь говорил, что ты чересчур догадлива? – с шутливо-сердитой интонацией произнес Аданэй. – Ты все верно поняла: я хочу примириться. Но не только потому, что ты близка к царице. И признаю, что тогда повел себя по-дурацки, сам не знаю, что на меня нашло. Извинишь меня?

– И почему же еще? – прищурившись, спросила девушка.

– Что? – не понял он.

– Ты сказал: не только потому, что я близка к царице. Я спрашиваю: почему же еще?

– Ты также в дружеских отношениях с Вильдэрином, а я ему служу, и потому мы с тобой часто видимся. Не хотелось бы, чтобы между нами оставалась хотя бы тень неприязни. – Аданэй пристально посмотрел ей в глаза и, понизив голос, добавил: – Я предпочел бы дружить с тобой. Я хочу этого. А ты?

Несколько мгновений Рэме молчала, а потом рассмеялась, запрокинув голову.

– Ты сукин сын, Айн, знаешь об этом? – спросила она и, все еще посмеиваясь, сползла с ограждения и приблизилась. – Ну и как на тебя дальше злиться, когда ты смотришь на меня таким пленительным взглядом? Намеренно так смотришь, признайся. – Пальцы девушки мимолетно скользнули по его плечу. – Ладно уж, давай попробуем, – она сделала паузу и выразительно подняла брови, – дружить.

– Спасибо, Рэме, – улыбнулся Аданэй, – ты чудо.

– Еще какое, – промурлыкала она. – И в благодарность за то, что я тебя простила, ты должен будешь кое-что для меня сделать.

В беседе с кем-то другим Аданэй непременно воскликнул бы тривиальное «все что угодно!», но с этой плутовкой лучше было не разбрасываться необдуманными обещаниями. Поэтому он просто спросил:

– Что именно?

– Видел четверых парней, с которыми я говорила?

– Да, с двумя из них я знаком.

– Отлично. Тогда отпросись у Вильдэрина и ступай к ним, подумайте вместе, как красивее и незаметнее можно переместить во время танца лампы из-за спин танцоров вперед, чтобы они осветили их лица. И попробуйте это проделать. Нам как раз не хватало еще одного человека – на десять светильников нужно пять пар рук. Так пусть пятым будешь ты.

– Подожди, это что же, речь о празднике, который ты устраиваешь для царицы? – Он едва мог поверить такой удаче.

– Верно. Ну так что, сделаешь?

– Твоя просьба вроде не слишком сложная. Почему бы и нет, – пожал плечами Аданэй, изо всех сил стараясь скрыть охватившую его радость.

Оставалось только предупредить Вильдэрина и заручиться его согласием, но в том, что юноша не откажет, он не сомневался.

***

Праздник, который Ниррас называл не иначе как оргией, должен был состояться на следующий вечер после возвращения царицы в Эртину. Советник похвалил Аданэя за то, что удалось на него проникнуть, и велел наконец-то проявить себя. На объяснения, что он там будет на десятых ролях, махнул рукой и наказал что-нибудь придумать. Будто это было так просто.

Вильдэрин, а вместе с ним и Аданэй, готовились к празднику с самого утра. Юноша выглядел счастливым и взволнованным, предвкушая встречу с царицей, до полудня оттачивал свой танец и игру на флейте, потом посетил купальню, а вернувшись, принялся одеваться и всячески себя украшать.

Аданэй тоже все утро провел, тренируясь вместе с другими невольниками тихонько и в нужное время перемещать лампы, затем поднялся обратно в покои – помогать Вильдэрину.

В этот раз юноша собирался особенно тщательно. В танце он должен был изображать вечно юного Тааммиза, бога-лучника, который поражает кондора из мира мертвых, что растерзал его названого брата. Поэтому он подобрал такой наряд и создал такой образ, чтобы как можно больше походить на этого бога, каким его показывали мозаики, фрески и изваяния. Даже изменил своему любимому золоту в пользу серебра.

В шальварах из молочно-белого набивного шелка с темным орнаментом, опоясанный высоким поясом с накладками из голубого опала, в широком серебряном ожерелье с сапфирами и в таких же браслетах, Вильдэрин, как и всегда, мог бы сойти за знатного иллиринца. Если бы не бронзовый рабский ошейник и не отсутствие оружия на поясе.

Две прядки на висках юноши Аданэй заплел в тонкие косы и вместе с остальными волосами собрал в высокий хвост, закрепив у его основания полукруглую пластину, усеянную синим бисером. Голову юноши обвивал серебряный венец, украшенный все теми же сапфирами, а в ушах сверкали серьги. По кистям и босым ступням вились густые узоры, нанесенные не без помощи прислужника краской из хны. Припомнив мозаику на одной из стен дворца, Аданэй вспомнил и то, что на стопах и руках бога тоже были какие-то символы. Они что-то означали, однако он не знал что именно.

Стоило признать, что созданный Вильдэрином образ едва ли не до мелочей повторял изображения Тааммиза – если, конечно, забыть, что в руках юноши не было и не могло быть никакого лука, а из-за спины не выглядывал колчан со стрелами.

Вильдэрин подвел веки черной краской, но этим не ограничился, а еще нарисовал между бровей мудреный знак, должный символизировать третий глаз бога.

Закончив со всем этим, он окинул себя в зеркале оценивающим взглядом, затем все так же через зеркало посмотрел на Аданэя.

– Подберем тебе какие-нибудь украшения из моих, – сказал он. – И с волосами надо что-то сделать. Благо, время еще есть.

– Это еще зачем?

– Ну ты же не в таком виде пойдешь?

– А что не так?

– Все, – поморщился юноша. – На тебе слишком простая одежда и никаких украшений.

Тунику и штаны из тончайшего голубого льна Аданэй не посчитал бы простой одеждой, даже будучи кханади. Но балованные шелками и золотом иллиринцы, похоже, смотрели на это иначе.

– Да я же все равно буду в той хламиде, – он кивнул на лежащий на скамье темный балахон с капюшоном, который ему предстояло надеть, – так какая разница, что будет под ней?

– Ты же не весь вечер в ней будешь, так что хватит нести чушь. – Он отошел к одной из полок, порылся в стоящем на ней бронзовом сундучке и выудил оттуда два золотых браслета и ожерелье, инкрустированное гранатом. – Вот, это должно подойти. И смени одежду… – он задумался, что-то прикидывая, и закончил: – Смени ее на те шальвары из золотисто-красного шелка, возьми их в моем сундуке, они должны прийтись тебе впору. И тунику найдешь там же.

Аданэй пререкаться не стал. Переодевшись и нацепив украшения, вернулся к Вильдэрину.

– Так лучше?

– Разумеется. Теперь садись сюда, – кивнул юноша на табурет перед зеркалом.

И снова Аданэй послушался. Вильдэрин наскоро прошелся по его волосам гребнем, что-то напевая себе под нос, затем быстро, ловкими пальцами – как никогда не получалось у Аданэя, – заплел несколько его прядей в косы и продел их в позолоченные кольца-зажимы.

– Айн, тебе как-нибудь потом надо проколоть себе уши, – мимолетом заметил он.

– Я понял, ты хочешь, чтобы я тоже стал похож на девчонку, – вздохнул Аданэй, разглядывая в зеркале свое непривычное отражение.

– А ты, видимо, хочешь, – с усмешкой парировал Вильдэрин, – чтобы я ни на миг не забывал, что ты варвар из дикого края, не признающий украшений. Ладно, вставай, идем. – Он подтолкнул его в спину и сам развернулся к выходу. – Нам пора.

***

Аданэй ожидал, что окажется в огромной и величественной пиршественной зале, но Вильдэрин привел его в помещение хоть и просторное, однако казавшееся теплым и жилым. Вокруг царила довольно непринужденная атмосфера: у стен на подушках в свободных позах сидели и тихо переговаривались рабы. При появлении юноши многие из них встали и поклонились и снова уселись обратно. На кушетках и низких длинных диванах в глубине помещения полулежали несколько знатных иллиринцев и сама царица, сегодня одетая в тончайшее, едва не просвечивающее платье из темно-зеленого шелка. Они пересмеивались, попивали вино из кубков, стоящих перед ними на столиках и прямо на полу, ели фрукты из ваз и закуски с подносов – тут были перепела и прочая дичь, сыры и сладости.