Аданэй пожал плечами:

– Сам не знаю. Она как будто живая.

– Странно, что ты заметил, – протянул юноша. – Как тебя зовут?

– Айн.

– Я Вильдэрин. Советую запомнить. А теперь уходи, рабу нельзя быть так близко к покоям повелительницы.

– А где-то здесь ее покои? – Аданэй заозирался.

– Не здесь, – Вильдэрин закатил глаза, – а неподалеку. Теперь ступай отсюда.

Аданэй не стал дерзить любовнику царицы и сделал вид, что смущен.

– Я бы рад уйти, но как бы опять не забрести не туда. Я первый день во дворце, вот и заплутал.

На лице юноши в тот же миг отразилось узнавание.

– Так это ты был там, внизу? Точно. Новоприбывший. С тобой говорил Уирген. В таком случае хорошо, что я на тебя наткнулся. Идем со мной!

Не дожидаясь ответа, он пошел по коридору прочь.

– Куда? – окликнул его Аданэй.

Не оборачиваясь, Вильдэрин поманил его жестом.

– Идем-идем, – бросил он.

Аданэй пожал плечами и – была не была – двинулся за любовником царицы в надежде, что из этого знакомства можно будет извлечь пользу и что юноша не придумал для него какую-нибудь гадость.

Вильдэрин привел его по винтовой лестнице к своим покоям, которые находились этажом ниже. Открыв дверь, впустил внутрь и сам вошел следом. Аданэй гадал, что могло понадобиться от него царскому любовнику, но не стал задавать вопросы, а решил выждать, что тот скажет.

Комнаты, где жил юноша, выглядели богатыми, но обставлены были довольно хаотично, будто все предметы подбирали разные люди. Синие покрывала на широкой кровати не слишком сочетались с золотисто-красным узорчатым ковром, темным диваном, тяжеловесным столом и расшитыми шелком подушками на полу. Три огромных, во весь рост зеркала отражали разноцветье комнаты, усугубляя его. На обитых бронзой и прикрепленных к стене полках в беспорядке валялись украшения, а по краям стояли статуэтки – даже самые изысканные из них в этой комнате терялись. И все-таки находиться в этом обжитом беспорядке оказалось на удивление приятно.

Видьдерин опустился на диван и, оглядевшись, указал Аданэю на большую ворсистую подушку на ковре. Дождавшись, пока он сядет, заговорил:

– Вот что… Айн, верно? Так вот, Айн, я подыскивал себе прислужника и решил, что ты мне подойдешь. У тебя как раз еще не появилось никакого занятия. Вообще-то завтра с тобой должен был поговорить Уирген, объяснить, что нужно делать. Но раз уж ты мне подвернулся сейчас, то зачем откладывать? Работа у тебя будет несложная, но понадобится внимательность и умение держать язык за зубами…

Царский любовник говорил так, будто ни на миг не сомневался, что он согласится. А вернее всего, что его согласия и не требовалось, ведь кому интересно мнение простого раба? Впрочем, Аданэй и не думал возражать. В конце концов, вероятность попасться на глаза царице и привлечь ее внимание будет выше, если он станет прислуживать ее любимцу, как это ни унизительно, а не торчать среди кучи безымянных рабов-красавцев.

– И что же я должен буду делать?

– О, просто всегда быть под рукой и помогать мне во всем, – отмахнулся Вильдэрин, будто речь шла о сущей безделице. – Ничего особенного… Смотреть за одеждой, следить, чтобы купальни были приготовлены к моему приходу, заботиться, чтобы мне готовили ту еду, которую я люблю. Для этого тебе где-то раз в день нужно будет наведываться к поварам. Ну и так, выполнять разные поручения по мелочи… Пока будешь привыкать, я буду тебе подсказывать. Потом, когда освоишься, ты уже и сам начнешь понимать, что и в какой момент от тебя требуется. Но главное для моего слуги, это не болтать лишнего за моей спиной. Лучше, если у тебя здесь вообще не будет близких приятелей, с которыми можно посплетничать.

– Мне начинать служить тотчас же? – усмехнулся Аданэй, скользнув взглядом по рабскому ошейнику на юноше. – И как тебя называть? Господином?

От Вильдэрина не ускользнули ни этот взгляд, ни эта усмешка, и на лице его отразились досада и неудовольствие. Он коснулся своего ошейника кончиками пальцев, будто поглаживая, и проронил, изогнув рот:

– Вижу, тебя это уязвляет? Прислуживать другому рабу?

«Еще как», – хотел бы сказать Аданэй, но не сказал. Вместо этого открыл рот, собираясь возразить, но Вильдэрин остановил его.

– Позволь мне кое-что объяснить тебе, Айн, – холодно изрек он. – Я выбрал тебя по единственной причине: подумал, что раз ты появился во дворце только что, то еще не успел наслушаться сплетен и стать пристрастным, а значит, сможешь быть мне предан. Только поэтому. Но если такая работа тебя чем-то унижает, то я подыщу другого, это не настолько сложная задача.

Он поднялся с дивана, явно собираясь выпроводить несостоявшегося прислужника. Аданэй тоже встал и, стараясь сгладить сложившееся впечатление, замотал головой и сделал невинные глаза.

– Нет же, чем это может меня унизить? Ничуть. Я всего лишь немного удивился, что можно вот так сразу, в первый же день, попасть в услужение. А расспрашивать начал только потому, что вообще еще не разобрался, кто есть кто… Я даже не всегда могу отличить бронзовые шейные украшения господ от невольничьих ошейников.

– Господа при дворе обычно не носят бронзу… – пробормотал Вильдэрин, глядя на него в легком недоумении.

– Я этого не знал, – вздохнул Аданэй и пожал плечами. – Я же говорю, что многого здесь еще не понимаю. Например, вот почему у кого-то есть колокольчики, а у кого-то нет, что это значит?

– А, ну уж эту-то гадость мы с тебя снимем, – сказал Вильдэрин. – Еще не хватало, чтобы ты тут ходил и позвякивал.

Аданэй выдохнул с облегчением: сработало, царский любовник передумал его прогонять. Но на будущее надо внимательнее следить за своими словами и выражением лица. В этот раз он не успел наговорить много лишнего, и только поэтому удалось выкрутиться, изобразив простодушие, но в другой раз может повезти меньше.

– Так как мне тебя называть? – с робостью в голосе спросил Аданэй. – Господин?..

– Это ни к чему, – махнул рукой юноша, снова усаживаясь на диван. – Называй Вильдэрином. Мне так проще и привычнее. Иниас, мой бывший слуга, тоже звал меня по имени.

Упоминание о бывшем слуге Аданэй никак не мог пропустить мимо ушей. Стоит выяснить, куда он делся и почему, и не грозит ли ему спустя время то же самое.

– А почему он… бывший? – осторожно начал Аданэй. – Он чем-то провинился перед тобой?

– Нет. Он погиб. – Заметив, что новоявленный слуга собирается еще что-то спросить, помрачневший Вильдэрин вытянул руку в запрещающем жесте. – Больше никаких вопросов об этом.

– Прости.

– Ничего. – Он вскинул на Аданэя взгляд, затем кивнул на подушку. – Садись, не люблю, когда надо мной нависают.

Аданэй послушался просьбы (приказа?) и снова уселся на полу.

– Думаю, прежде чем ты начнешь работать, мне нужно побольше о тебе узнать, – сказал Вильдэрин. – Откуда ты? Судя по акценту, не из Иллирина?

– Из Отерхейна. Но почти год был рабом в Эшмире.

– А в Отерхейне кем был?

– О, правителем государства! – сказал Аданэй и тут же притворился смущенным. – Извини, дурацкая шутка.

– Да уж, дурости тебе не занимать, – усмехнулся юноша.

– На это мне даже возразить нечего... – пробормотал Аданэй. – На самом деле я раб с детства и почти всю жизнь провел в Отерхейне, оттуда и акцент. Сначала прислуживал в доме сотника, потом младшего советника великого кхана, а потом меня продали в Эшмир. Я служил там в одном богатом доме, пока меня не выкупил иллиринский купец, а у него – советник Ниррас.

– А твои родители? Они откуда?

– Я их не знал.

– Я своих тоже, – вздохнул Вильдэрин. – Я с рождения в царском дворце и ничего не знаю о стране, откуда родом мои отец и мать, даже ее названия. Поэтому родиной считаю Иллирин.

Аданэй отметил, что поведение юноши неуловимо изменилось: чуть поубавилось высокомерия на лице и холода в голосе, а поза стала более расслабленной. Холеная рука лежала на подлокотнике дивана, пальцы перебирали свисающую с него бахрому.