— Мы многих приняли к себе. Но все они сироты, волей судеб оставшиеся одни. Я помню тебя, хоть ты и вряд ли вспомнишь меня. Так зачем нам принимать княжича Чеслава из хоть и малого, но клана с долгой историей? Почему бы княжичу Чеславу не вернуться в родной дом? — Мала спокойно и строго смотрела на него и видела, как он всё ниже опускает голову.

Казалось, вот-вот и волхв снова рухнет на колени. Но нет. В тишине Чеслав коснулся шрама на лице, а потом нащупал обломок кланового знака, взятый оберегом и висящий на длинном тонком шнуре, и решительно снял его, а потом швырнул в центр костра, заставив загореться сложенные дрова. На миг замер, глядя на пламя, взметнувшееся в его рост, потом обернулся и положил на помост у ног Ясны меч.

— Меня изгнали ради замиренья с соседом. Не мне судить кто прав тогда был, не мне. Отец и старейшины при большом сборе народном, заверившем изгнание, отреклись от меня как от родича. Больше нет княжича Чеслава, остался только скиталец неприкаянный, без дома по дорогам маявшийся, — с болью заговорил волхв. — Без корней… нет веры мне, нет чести для меня. Позвольте… позвольте снова быть не одному.

Мала посмотрела на сестру — Ясна плакала, не замечая своих слёз. Девушке так жалко стало брошенного княжича, как и она ставшего лишним. Но когда девушка заговорила, голос её был твёрдым.

— Клан наш молод, но и у него есть свои традиции и свой уклад. Ты сделал ошибку. Костёр в Ночи Мириадов Звёзд зажигает княжиня. Не бродяге это делать.

— Прошу, простите. Накажите, но только не гоните снова прочь.

Мала тихо положила руку на плечо сестры и легонько сжала его. Ясна накрыла руку сестры своей. Они поняли друг друга. Перед Чеславам загорелся маленький, но яркий красноватый светлячок.

— Это печать верности. Прими её и ты не сможешь ни предать Сиротский клан, ни навредить нам. Решишься? Это хуже изгнанья. Это неволя. — Ясна лёгким ветерком высушила следы слёз, заметив их, когда капля упала на руку. Чеслав поднял глаза, посмотрел на княжинь и схватил шарик печати. — Да будет так.

Ясна взяла со стола принесённый заранее знак и протянула волхву, пополнившему число Сирот.

В пустоте мерцала бликами света стена, а за ней ещё одна и ещё. Она была почти не заметна — кусок пустоты в пустоте — только слабые огоньки выдавали её присутствие. Будто бы даже свету тяжело было пройти сквозь неё. А там внутри в пустоте висели с десяток фигур, похожих на людей.

Боги дремали, и только одна из них задумчиво рассматривала шар, да второй посмеивался, глядя на неё.

— Даже если они талантливы, ты не можешь ради них изменить пророчество. Хотя все мы знаем, что тебе такие люди нравятся.

— Хм, я знаю, что мы не их ждём. Да и если бы хотела, то пророчества не в моей власти. Но и без награды оставлять жалко.

— Жалко. Да что печалиться, коль всё равно мы заперты и ничего не можем, ни покарать, ни наградить, ни вмешаться.

— И это злит.

Богиня досадуя ударила по барьеру, но он даже не дрогнул, впитав в себя силу и став лишь прочней. А второй бог покачал головой и вернулся к дрёме.