Зима… снег укутал землю, разлёгся по веткам вековых елей и искрился на солнце, слепя глаза. Лес пах морозом и звенел холодной радостью, будто бы был у него праздник. Мале нравились их горы, тихие, почти безлюдные, но не мёртвые. Дичь, пушные звери, ягоды и грибы, шишки и травы — богатство, скрытое на склонах.

— Княжиня Мала, вот то место. — К девушке подошел один из её воинов, который вот-вот должен был проломить сферу и стать волхвом. — Хорошо, да? На три стороны волчьи стаи, выше медведи, но сюда никто из них не сунется.

— Да, хорошее место. И поохотится успеем, и поучиться. — Мала очертила рукой широкий круг, охватив стоявших ниже по склону мужчин, и усмехнулась. А потом оцарапала ладонь, не глубоко, лишь бы кровь показалась, и на руке появилось копьё. — Уговор старый, нападайте разом и попробуйте хотя бы достать.

Копьё вспыхнуло гранёным льдом и острым пламенем и заплясало в руках волховицы. Но на этом она не остановилась — из земли выпорхнули оковы, обездвижив половину воинов. Вокруг оставшихся заметались яркие огоньки, отвлекая и обидно жаля по рукам и ногам. Никто и дюжины шагов не смог сделать!

— Пора становиться сильнее! Смотрите, запоминайте и делайте лучше.

Волховица медленно показала несколько ударов и как от них защититься, а потом повторила чуть быстрее, и ещё раз уже так, как бы била в настоящей драке. Затем отпустила всех и позволила снова напасть. За остаток дня она каждого вываляла в снегу и только когда солнце наполовину скрылось за деревьями отпустила в устроенные накануне времянки.

Сама же волховица поднялась чуть выше и прислонилась к одному из стволов деревьев, обняв свой дух-копьё. Мала устала, да и обе сферы были почти опустошены, но она упорно стояла и не развеивала дух. Мороз, окрепший в сумерках, щипал разогревшееся на тренировках тело, пытаясь загнать девушку к остальным сидеть у огня, кашляя от дыма, и ждать похлёбки. Но Мала упорно стояла, дожидаясь звёзд, и ловя лицом порывы ледяного ветерка.

Медленно сила втекала в сферы и послушно устраивалась, где указали. Её отчаянно недоставало, если разбивать вторую сферу дальше, а не выскребать по песчинке. Только вот ей бы стать ещё сильнее, ещё чуточку… это надо для сиротского клана, это надо, чтобы положить по горсти земли с могил родителей и братьев в ладанки и принести их в новый дом.

Но сколько же нужно сил, чтобы это сделать? И каким должен стать их клан, чтобы отправляться в путь без опаски? Страшно оставить всё снова на несколько лет, но ещё страшней им остаться слабыми.

— Я справлюсь? Пусть Ясна правит, я буду её защищать. Но, мама, как же это не просто. Мама, мы всё сделали правильно, но почему я больше не верю своим словам? — Девушка обернулась к едва виднеющимся в наступившей ночи струйкам дыма, уходящим вверх и невесело улыбнулась. — Да и кроме Яснушки теперь под моей защитой они, сироты, бродяги и сбежавшие за Последнюю кметы. Полное поместье и целая волость.

Люди с промысла в эту зиму вернулись к ставшим родными печам рано, уставшие и счастливые, только трое новых волхвов были осунувшиеся после десятка дней болезни.

Остаток зимы ушел на то, чтобы спешно обучить только открывших дар, вколотить знания в других, да и помочь подручным Ясны раскрыть их сферы, у кого они были. Да ещё и деревни обойти уже не по-соседски, а по-хозяйски надо, пока других забот не навалилось, да записать уклады.

Долгожданный отдых княжиням дала только весенняя распутица, когда люди ушли пахать и сеять, а новых хворых купцы не привезли. Да и свободных-то было всего несколько дней, наговориться и решить, как клану дальше быть, коль Мала надолго в Перерождающемся мире останется.

В горнице было светло. Весеннее солнце бросало свои лучи в южные окна, пытаясь поспорить с волховскими огоньками. Только вот девушки не ловили, радуясь, тепло, а сидели по разным лавкам каждая со своей работой. Ясна переписывала красивыми буквами начисто Уклад и по очереди брала то писало запачканное красными, то запачканное чёрными чернилами. А Мала шила сорочки себе и сестре из сотканной за зиму ткани. Они молчали, но тишина для них была не в тягость.

Ясна, закончив страницу, потянулась и размяла чуть онемевшие пальцы, огляделась. Горница, да и весь дом, изменились за эти годы. Когда-то голые и пустые стены не были затянуты как в княжих теремах дорогой тканью, но попрятались за полками с книгами, шкатулками и туесками, щитом и копьём Малы на вбитых колышках, вышивками. Да и пол теперь не пустовал — где его дорожки скрывали, а где застеленные мехами и покрывалами лавки и сундуки, полные всяческого добра, прялка и даже ткацкий стан в одном углу. Да и внизу, где печь и сени всё разделили занавеси, прикрыли рушники и скатерти, из углов выглядывали кадушки и украшенные резьбой коромысла… Теперь в их доме скопилось богатство! Но каждый, кто заходил в него сразу видел, что тут живут Мала и Ясна — волховицы воин и лекарь, но всё же девицы.

Девушка улыбнулась и посмотрела на старшую сестру, проворно подрубающую край и кладущую стежки один к другому. Нитка укоротилась, и Мала плавным текучим движением закрепила её, протянула под складкой и обрезала, потом отделила от мотка ещё одну, заправила в иголку и вернулась в шитью. Всё это было сделано так легко и быстро, будто и не было заминки, да и Ясна знала, что даже если будет присматриваться, узелки не найдёт, так ловко они спрятаны. А стежки продолжили ложиться один к другому в тишине.

Ясна улыбнулась, ей вдруг подумалось, что сестра рукодельничая могла рассказывать, объяснять и наставлять её, даже на супрядках она часто молчала, но никогда не пела рукодельных песен. А те разы, что Ясна слышала Плачь, Мала думала, что сестра спит. Девушка присмотрелась и увидела то, что и ожидала — сила текла в дар, собираясь в сферах и по воле волховицы пыталась расчистить ещё немного. Младшая встала и тихо подошла к сестре, присела рядом, положила свою руку поверх её, останавливая иглу в ткани.

— Через две недели Ночь Мириадов звёзд, — заговорила, не поднимая головы, Мала. — Отбери по одному доверенному человеку и надо их отправить в каждую из деревень. Мы с Птахом заготовили достаточно живики, всем хватит. Вот они и раздадут княжинин дар.

— Сестра…

— К нам за эти годы пришли хорошие люди, сильные. Воинов, кто мог раскрыть дар, я подготовила. Девушек же ломать всё же жалко, а мягко помочь пробить сферу, думаю, ты лучше сможешь. У тебя таких ещё пятеро. Постарайся их раскрыть поскорей. — Мала не поднимала взгляд от шитья, придерживала расслабленными пальцами замершую иглу.

— Сестра… ты не передумала? У нас есть Источник, тебе не надо никуда уходить.

Девушка сжала иглу и подняла голову, но смотрела она не на сестру, а вверх, где висели под потолком пучки трав и дюжины мешочков. Она вспоминала сильный и ровный поток, падающий в сферу и переполнявший её, и кипящую, опьяняющую лёгкость повелевания подобной мощью. А ещё боль перехода и мучительную жажду.

— Я… не передумала. Коль выйдет по задуманному, сильнее станем мы обе. А не получится… тогда я больше не буду пытаться. Обещаю, — Мала посмотрела в глаза сестре и улыбнулась. — Я вернусь, а пока я ещё не ушла, придумывай какой подарок тебе привезти.

Ясна фыркнула и обиженно встала, отошла к столу, посмотрела на высохшие исписанные листы и растёртые с маслом чернила, а потом на вышитый рукав сорочки, провела по ровным стежкам пальцами и обернулась.

— Только не пряники! Я уже выросла!

— Выросла, — улыбнулась Мала, и они обе засмеялись.

Жизнь жизни стоит.

(из Древней Правды)

В этот год зима и весна будто поссорились. Когда уже все решили, что скоро будут к пахоте готовится, и даже первые проталины у леса посчитали, вдруг погода переменилась — ветры принесли бескрайние тяжелые тучи и последний запоздалый мороз. Горан только зашел с холода в сени дружинного дома и даже не успел смести оставшийся на шубе снег, как его с двух сторон атаковали братья Камил и Радим. Они уже долго дожидались воеводу и успели изрядно озябнуть, что даже лица побледнели. Княжич только глянул на них и, не дав сказать и слова, скомандовал: