Мала попыталась собрать немного дикой, нет, первозданной силы, и влить в светлячка. Не вышло, сила почти не подчинялась, да и в тех комках, что раньше она отбирала на охоте, ярость всё же была связана волей зверя. Волховица попробовала ещё раз, смешав первородную силу с забранной из вне, и сжав её тисками собственных мыслей. Огонёк мигнул и разлетелся, а волховица побледнела ещё сильней.

Она искала путь к спасению, надеясь справиться пока Яснушка не успела поднять тревогу. Хотя сестра уже волнуется, но пока не знает как спросить. Уже спускаясь, Мала почувствовала, как Ясна использовала Источник, вспомнила этот слабый поток тумана, будто спрядающийся в нить и словно на веретено, струящийся к младшей… Оступилась, пролетев три ступеньки лесенки, пока не ухватилась за опоры, больно ударившись коленями и щекой. Засмеялась, тихо, но со слезами.

С середины первого путешествия в Перерождающийся мир она искала ответ, думала, пыталась почувствовать. Ей понадобилось получить эту редкую болезнь, хотя правильней счесть случившееся увечьем, чтобы понять что Источники такие же трещины, только сквозь них летит спокойный поток, а не первозданная дикая сила. Она же только что сокрушалась, что ей нужен такой поток для приручения терзавшей сферы бури.

Утром она всё такая же болезненно бледная, без кровинки на лице, наведалась к пленным княжам и всё же распорядилась устроить их с чуть большим удобством, обеспечить водой, едой и баней. Потом нашла Ясну и предупредила что ей придётся какое-то время побыть у Источника, а заодно и похвалила за достигнутые успехи.

Пещера осталась прежней, в ней даже сейчас в середине лета было прохладно. Мала зябко поёжилась, вспоминая холод в умершем Краю, и устроилась прямо в темноте перед щелью в стене. Сила мягко окружила волховицу и, послушная её воле, потекла в первую сферу. Тонкий ручеёк увлёк за собой частичку злой и колючей силы, и вместе с ней собрался в трепещущий шарик над ладонью.

Девушка замерла, боясь даже дышать, глядя как одна сила растворяется в другой, превращаясь в послушную, но более живую ровную сферу. Она была почти такой же, как те, что Мала отбирала на охоте у только что возродившихся монстров, ещё не научившихся думать. Волховица всмотрелась в темноту перед собой, вспоминая, где находится щель, и с размаху бросила в неё сгустком силы.

Шарик сжался, но влетел внутрь, вдавив обратно редкий туман, а потом смешался с силой по ту сторону и исчез. Взамен в пещеру выплеснулся чуть более широкий поток, уже не тоненькая струйка, а ручеёк.

Волховица повторила всё ещё раз, а потом снова и снова, пока не разрушила исток до такой степени, что он расширился до полноводной реки. А Первородной силы внутри оставалось ещё слишком много. Но теперь с ней справиться стало проще.

Девушка почти не выходила наружу. Три недели потребовалось, чтобы Первородная сила смягчилась и перестала причинять боль. Но волховица не стала полностью выпускать её наружу, а, связав, направила на ещё не открытые части второй сферы, разрушая преграды.

Осенью Мала вернулась в поместье, оставив Источник для Ясны. Она шла по дорожкам и кивком приветствовала всех знакомых, пугая их своей болезненной худобой и счастливой улыбкой. Сама же она просто радовалась, что её дар в её власти и больше не причиняет боли.

Добро, что птица перелётная, домой возвращается.

Княжну Сулену и воинов при ней вернуло в родной мир. Они оказались между дорогой и широким лугом, под палящим зноем полуденного солнца. Тепло ласково окутало промёрзших людей, успокаивая и исцеляя страхи. А лёгкий летний ветерок приносил пьянящий дух цветов и свежесть с реки. Волхвы просто лежали, радуясь возвращению, и ждали, когда же всё тело перестанет ломить. Но час спустя сначала Карна, а потом и другие забеспокоились. Почти все они запечатали свой дар по первому же слову Малы, и потом чувствовали, что девушка добавила и свою печать сверху. Но теперь преграда разрушилась, а успевшая засесть внутри сила тихо терзала и причиняла боль. Утешало лишь то, что сами они невеликого дара, и много в их сферы просто не поместилось.

Волхвы переглянулись и промолчали, отвели глаза. Каждый из них видел перерезанные верёвки и слышал крик перед шагом во врата. Сулена раскрыла ладонь и посмотрела на лежащий там оберег. Жесткие края вдавились в руку, оставив глубокие следы, а на старой монете даже появилась капелька крови. Княжна не знала чья это кровь, но вновь сжала кулак так, что монета прорезала кожу и окрасилась уже её кровью.

— Надо выбираться отсюда и идти… — тихо сказала она и встала.

— А куда? — уточнил Юрас, оглядывая соклановцев, и сжал губы, продолжив полусидеть на примятой траве.

— В клан Стояновичей, — твёрдо решила Сулена. — У меня дело к одному из них.

Девушка бережно убрала оберег в вретище, и побрела к дороге. За ней с охами и вздохами поднялись и воины. Они шли в случайную сторону почти четыре часа, пока не наткнулись на гостевой двор, где и узнали куда ж их вынесло. До волости Стояновичей всего неделя пути, а до её родного клана дней двадцать. Княжна расспросила, где рядом город и отправила своего воина-стража доложиться старейшинам, наказав купить по первой возможности коня и поспешить. А сама осталась с дружинными, посланными княжичем Гораном.

И всё же путь занял немного дольше, чем думалось девушке. Она, непривычная к дорогам, быстро уставала и их крохотный отряд едва успевал за день дойти до следующего гостевого двора. А как добрались до первой же своей заставы, так и вовсе осели на несколько дней, выслав в поместье гонца.

За княжной приехал сам княжич Горан, и даже привёл смирную лошадку для невесты клана. И взял с собой дюжину молодцов и воительниц и княжника Радима для пущей важности. Дружина радостно приветствовала вернувшихся Карну, Борушку и Юрасика, беззлобно подшучивая над их бледным видом. Про Ратибора не спрашивали, догадываясь о его судьбе, но всё же надеясь, что он просто где-то отстал и скоро нагонит. Да и троица волхвов впервые с возвращения из Перерождающегося мира заулыбалась, повстречав побратимов.

Оставшийся путь пролетел незаметно. Дружинные всё же тихо расспрашивали о путешествии, но вернувшиеся отвечали когда покороче, а когда и вовсе отмалчивались. Горан, прислушивавшийся к разговорам, хмурился, но тоже лишь вежливо кивал.

Вечером отряд остановился на гостевом дворе в полудне пути от поместья. Княжич помог дорогой гостье спешиться и поддержал её, прихрамывающую после долгой скачки. Он хотел уже передать княжну воительницам и местным девкам в услужении, как Сулена крепко ущипнула рукав и, подняв полный решимости взгляд, негромко сказала:

— Княжич Горан, надо переговорить коротко. Давайте отойдём в сторонку.

— Как пожелаете, княжна, — улыбнулся княжич и помог ей отойти к краю двора.

— Там, в Перерождающемся, нас отвела к вратам домой девушка. Она была из ваших, — Сулена запиналась, пытаясь подобрать слова. — И вот, просила передать. Сказала, ты поймёшь.

Княжна достала из вретища оберег и на раскрытой ладони протянула его Горану. Он застыл, рассматривая в сумерках кожаные ремешки и монетку, а потом осторожно, бережно, взял оберег. Помолчал, прикрыв глаза и легко проводя по краю петельки, а потом и старой истёртой монетки.

— Где она? — ровным тихим голосом спросил Горан.

— Не успела выбраться, — закусив губу и отвернувшись ответила Сулена.

Княжич кивнул, спрятал оберег и широкими шагами направился к дружинным. Его взгляд зацепился за молчаливую троицу вернувшихся — каждый отвёл взгляд. Хмыкнув, Горан позвал Карну и отошел с ней к воротам. Со стороны было видно, как обычно решительная воительница что-то сбивчиво отвечает хмурому, как грозовая туча, княжичу, неловко пряча руки и глаза. Горан ещё раз посмотрел на Борушку и Юрасика и, отпустив Карну, подозвал Радима. Брату он лишь кратко сказал остаться за главного, а сам забрал ещё не рассёдланного коня и объявил всем, что возвращается в поместье, чтобы уладить дела.