— Расскажи ему, что его ученица не позабыла наставлений. Она даже дом построила так, чтобы хворых устроить и позаботиться. И наука бабки-повитухи впрок пошла. Теперь к волховице рожениц со всех деревень за Последней рекой везут, если могут. А не могут, то её к себе зазывают. — Мала тепло улыбалась, скучая по Яснушке.

Звяга кивнул и молча допил ароматный, сдобренный мёдом взвар, кивнул Мале и ушел к себе в камору. В мыслях, он уже забегал ногтем по костяшкам, подсчитывая прибыль и убыль, и почти решил хоть и не ехать самому, но отправить доверенного приказчика. Там и уважит, и знакомцев по этим берегам не растеряет.

Велика земля, необъятно небо, нескончаемы реки.

(слова из Старой Правды)

В десяти саженях от Врат Перехода прямо на земле сидел молодой волхв. Здесь, в нескольких днях пути от моря, успели повидать всяких людей и к разному привыкли, но всё равно косились, проходя мимо мужчины в изношенной одежде, нищего оборванца, но при мече. На загоревшем и пропитавшемся пылью дорог лице застыли печаль и сомнения, равнодушие с какой-то отчаянной уверенностью. Хранители, как и другие горожане, качали головами, вздыхали и наблюдали за этим волхвом, но не гнали, ведь он ничего не делал, да и не мешал особо.

Чеслав же третий день размышлял, сидя на собственном перепутье. Ему было до боли страшно и казалось, что шаг во врата подобен шагу с обрыва в омут, зная что там вода утянет и не выплывешь. Но… мысль сделать шаг не оставляла. Молодой мужчина пытался набраться решимости, даль за далью вспоминая свой путь сюда.

В первое же лето дороги на юг, Чеслав обменял свою добротную из дома взятую одежду на груботканую некрашеную, выручив при этом немного медяков. К зиме он продал кольчугу, чтобы не замёрзнуть на улице. И каждый день искал работу, упорно отказываясь просить подаяния. Его не брали, даже когда с него слетели гордость и лоск княжича. Но ему повезло в одном из городов на Восточном Истоке.

В тот день он был на грани отчаяния — в калите остался последний медяк, а из ценного только меч. Перед ним по улице шла женщина с тяжёлой корзиной, огромной и неудобной. Горожанку вело из стороны в сторону и на очередном шаге она споткнулась и упала, без сил подняться. Слёзы обиды и усталости уже выступили на её глазах и были готовы закапать на пыльную дорогу, когда случилось неожиданное. Её подняла на ноги сильная рука, поддержала и помогла продолжить идти. Она посмотрела в сторону и увидела равнодушного нищего, который одной рукой нёс корзину с мокрой одеждой, а другой поддерживал её.

Тогда Чеслав помог не задумавшись, просто потому что мог помочь и ему это было не сложно, да и некуда ему было спешить. А женщина в благодарность помогла ему — приютила сначала на несколько недель, а потом не стала гнать, поручилась за него на пристанях, где его взяли помогать ладьи разгружать и загружать. Это был достойный труд, способный накормить. Но, Чеслав не чувствовал себя на месте. Он помогал приютившей его вдове и её детям, днём носил мешки и сундуки, а по ночам метался в тревожных кошмарах и долго смотрел на оставшийся меч. С ним даже начали здороваться на улицах, но он всё равно тосковал. А где-то через год, когда по городу поползли сплетни о нём и вдове, решился уйти дальше.

Теперь его путь стал легче — Чеслава больше не сторонились все встречные люди, да и заработать на еду теперь получалось почти всегда. Он перестал быть изгнанным княжичем, а благодаря вдове стал человеком её города, ушедшим на поиски другой доли. Но случайные подорожные заработки не давали вырваться из нищеты. Так и брёл он по дорогам, пока незаметно не пролетели годы.

Неожиданно, войдя в очередной город, он узнал, что тут есть Врата, и отправился прямо к ним. Площадь вокруг арки перехода была вымощена деревянными шашками и посыпана песком, но сгусток серого тумана хранители ничем не огородили, так и оставили висеть по серёдке. Да и вся просторная площадь открыта с трёх сторон, и праздные горожане частенько развлечения ради смотрели за терзаниями волхвов на пороге и злословили. Сейчас они смеялись над просидевшим день, ночь и ещё один день мужчиной, но Чеслава уже не беспокоили их слова.

Уйти ли в Перерождающийся мир, где можно обрести большую силу, но и сгинуть не сложно? Или остаться бродягой, путником по дорогам без целей и дела? Шагнуть в неизвестность? Ведь Чеслав никогда не искал рассказов о том, что за Вратами, и не готовился пройти через них. Или остаться в своём ничтожестве?

Пока раздумывал, он краем глаза заметил прогуливающихся по краю площади одного из хранителей в невзрачной волховке и добротно одетого купца. Купец горячо рассказывал о чём-то и размахивал толстым письмом в левой руке, а волхв кивал и посматривал на свёрток бумаг. Они остановились на краю площади и Чеслав смог расслышать разговор.

— Я и послал одного из своих помощников посмотреть да разузнать. Знаю же, тебе, брат, интересно будет. И там всё как в твоих россказнях о вернувшихся. И метания от людей и обратно к людям, и жесткость, и страх в глазах. Но держится достойно, будто уже больше года как воротилась, а судя по письму, только что. — Купец заметил укоризну во взгляде волхва и сильней замахал руками. — Да не читал я его, не вскрывал, вот, печать целая. Но раз столько вашим написала, значит только оттуда и торопится исполнить обещанное. Так вот, продолжил мой человек расспрашивать да слушать, три дня проторчал, пока ко мне не побежал рассказывать. И что разузнал… не простая эта волховица оказалась. Они новый клан подняли и теперь купцов зазывают, чтоб к ним дороги проторили. Жаль, лопух мой, карт не знает и не понял где ж их клан. Но, вроде вот эта, — купец опять потряс листами, — людей привечает, клану сильные руки нужны. Но это и правильно, иначе задавят и готовы поднять не успеют. Но теперь-то, поди, среди них второй сферы волхв появилась, а с такими только старые да богатые кланы спорить решаться. Что помельче побоятся, подождут пока сами хоть числом, хоть силою не обойдут.

— Брат, письмо-то отдай, пока не порвал ненароком. Не уйду я из города, останусь у Врат, про сколь бы диковинок ты мне не рассказал. Тут и родителей могилы рядом, и жена с детьми похоронены. Я ж один в семье силу получил, проклятие это, да и остались у меня кто? Только ты, младшенький, и племянники. Но они своего дядю не жалуют. Так что останусь я хранителем, тут для меня самое место.

— Совсем ты уже пылью покрылся! Хочешь, я караван соберу в дальнюю поездку и тебя возьму? Хоть Сто Рек посмотришь, да и на другие Врата поглядишь, а? Пыль стряхнёшь!

— Нет, я здесь останусь, вот таких смелых провожать, — хранитель кивнул на Чеслава, — а тех, кто не решился рисковать, утешать. Всё же путь через Врата не для каждого. Будь иначе, может и я бы шагнул туда. Но только кто могилы проведает, когда я уйду.

Волхв покачал головой, забрал письмо и пошел проводить своего брата купца. Дальше их разговор потерялся в шуме улицы и Чеслав перестал их слышать. Но слова запомнились, те, что про новый клан.

На перепутье появилась третья дорога, уже не безвестность и не неизвестность, а робкая надежда. Чеслав перевёл взгляд от земли на туман Врат Перехода, а потом на небо. Ему вдруг подумалось, что он ещё может пройти хоть сто, хоть тысячу дорог, а шагнуть в Перерождающийся мир будет не поздно. Но может у него снова появится дом, в котором он не будет чувствовать себя лишним?

Чеслав подумал и решился. Он ушёл с площади, больше не оглядываясь на Врата. За оставшийся вечер мужчина разузнал откуда приехал тот купец, да ещё до заката ушел из города. Волхв надеялся застать ту неизвестную девушку и… что дальше он ещё сам не решил.

Путь между двумя городами Чеслав прошел, будто в безумии. Он почти не отдыхал и нигде не задерживался, и добрался всего за пять дней, но… сколько бы пропылённый и взлохмаченный небритый нищий не расспрашивал, он не нашел девушку, отправившую то письмо хранителям. И хоть той волховицы в городе уже не было, сплетни о новом клане, сто раз пересказанные беседы Звяги с Малой, хвастовство мелких помощников ещё гуляли по гостиным домам, городским колодцам и рынкам. Но вот ни имени, ни куда ушел караван никто не упомнил. Разве что несколько слов о лекарке и наставниках, да что-то о землях за рекой.