— Дед, я только понять не могу, зачем мы им. К такому клану должны вереницы посольств стекаться и письма за письмами слать. Как и к хранителям бы шли и вольные волхвы, и младшие из младших кланов.

— Ну… с хранителями Врат ты погорячился. Хранители с Зорановым кланом не сдружились. Хоть Зорановичи и отправляли некоторых из своих детей в Перерождающийся мир, обратно почти никто и не вернулся. Даже вольных волхвов возвращается больше! Вот и нет у них силы, все от старейшин и княжа в первой сфере остались.

Горан сдвинул брови и кивнул своим мыслям. И вновь вспомнил Малу с её Ясной. Она понимала наставников сразу, без объяснений и повторений. Ей всегда хватало увидеть несколько раз и попробовать самой, если дара и силы хватает, или запомнить и научиться через неделю или через год. И как однажды наставник просто рассказал чему будет учить через неделю, когда вернётся от родных, а Мала сама придумала и сделала всё то, что он рассказал. Ей хватило даже не посмотреть, а узнать, что это можно сделать. Сам он так не мог, хотя когда-то и отчаянно пытался. Не выходило, разве кроме того раза…

Над пальцем княжича загорелся бледный светлячок, а потом превратился в крошечную птичку, парящую над ладонью. Взмахнула, легла на крыло, развернулась и ухнула вниз… исчезла в пяди от пола, не оставив даже искр.

— Тяжело не понять. Считай, с кем из нас сженятся, тот и будет отцу наследником. Мы силу держим и взращиваем, а они направить могут и подтолкнуть как телегу с горы. Но отец так просто согласия не даст, ему щит взгляд в даль отрезал на длине меча, и даже копьё видеть не даёт, — хмыкнул Горан и посмотрел в глаза Яруну. — Княжъ добро не дал?

— Не дал. Упёрся в завет о силе невест. Коль свадьба, так должна она быть по силе ровня жениху. И исключений пока не бывало. А невеста там девочка юная и волховской дар даже до сферы ещё довести не смогла.

— Значит Врата Перехода. У нашего клана хватало вернувшихся, они не мало сказывали. И с хранителями мы не ссорились. — Горан кивнул, подумал и улыбнулся. — У меня в дружине найдутся толковые воины, защитить одну девушку смогут. И смышлённых да ловких найду, кто через Врата и пройдёт, и вернётся, если хоть на мизинчик удачи будет. У хранителей списки я сам выкуплю, спокойней будет.

— Вот, на совете сегодня это и скажешь. Невесту-то сговорили, а вот жениха старейшина ещё выбирает. И правнучку свою он не обидит! Чай не, да и не буду ворошить. Сейчас пообедаем и вместе и пойдём. А пока расскажи как мои внуки поживают, совсем деда позабыли, с лета не показываются!

Самый страшный враг — дурак.

Кметы не стали ждать снега, слишком велик оказался появившийся страх. Когда старосты вернулись по деревням, от дома к дому разнеслась история о случившемся у ворот поместья, да ещё и раскрашенная Куликом и другими, повидавшими и волхвов, и дружину. Обидеть Малу, а пуще её драгоценную сестру? А если Ясна осерчает? Она деревни жечь не пойдёт, но и помогать не станет. А хватит ли у младшей мудрости старшую остановить? А коль дитё заболеет? Или муж-кормилец? Да и урожаи опять оскудеют и к весне от голода по ночам во сне стонать будут.

Недели не прошло, а повсеместно собрались и стариков от доверия своего отрешили и новых над собою поставили, помоложе, пока разум сединой не изжился. А как утвердили, обрядами закрепили, так сразу и послали в Сиротское поместье. И хоть и скрепя сердце, хоть и бежали раньше от княжей власти, наказали сёстрам как княжиням поклониться. И поскорей, пока беда не пришла.

Так и вышло, что к Ночи Мириадов Звёзд у костров собрались не только сиротские, но и кметы нарочно пришедшие. А чуть поодаль за эти годы себе место прожег ещё один костёр — для торговых гостей, кого праздник в поместье застал. И в эту ночь рядом с ним праздновало целых три купеческих каравана.

Но волховицам было не до них. Девушки спустились на поляну в сопровождении Благояра и Яра, несущих тяжёлые короба, которые осторожно составили на замощённую плашками землю. Мала кивнула всем, звякнув кольцами колтов и поправила рукава расшитой сорочки да стряхнула росу с пол синей волховки с белыми узорами по краям и белыми шнурами петлиц. Вперёд же, в круг света костра, вышла Ясна в красной кисейной волховке, легко вздымаемой ветром, и почти в полном облачении золотом — обруч, колты и рясны, околецы, накосник, даже обережные леты были белые костяные с золотой нитью. Разве что вышивка была простовата, но и девушка держала себя столь величественно, что на узоры и нитки никто и не глянул. Девушка улыбалась, когда кивнула сестре и приняла из её рук первую братину — тяжёлую, широкую, с птичьими головой и хвостом, полную душистого вара, сдобренного мёдом. Ясна сдержала детское хихиканье. Каждый год к Мириадам звёзд умельцы вырезали новую братину, старались украсить её понарядней. И коль раньше легко можно было угадать курица то или ласточка, то сейчас птичка стала похожа на сокола и ворона разом, и немного на сову.

— Нам есть куда возвращаться домой. Мы может и были сироты, но на этой земле есть Сиротское поместье.

Ясна улыбнулась, отпила и передала братину Мале, которая, сделав глоток, пустила питьё дальше. Младшая тем временем взяла переданный ей хлеб, отщипнула немного и бросила в костёр, и только потом отломила кусочек себе и передала каравай сестре. Когда хлеб поделили, а медовый вар выпили, волховицы обернулись к стоявшим там же новым старостам.

Кметы в нарядных кафтанах поснимали шапки под взглядом старшей и опустились на одно колено, касаясь рукой земли. За всех заговорил Кулик, ему и деревенские доверяли, и Ясна его имя тогда назвала.

— Княжини Мала и Ясна, примите нас с землёй и семьями под свою руку. Осените своей удачей.

— Я и сиротский клан принимаем вас. Да будут дела и заботы наши общими, и земля под одной рукой не оскудеет.

Ясна мягко улыбнулась, приняла из рук Малы братину вырезанную и раскрашенную в виде летящего аиста и поставила на принесённую и оставленную между кметами и волховицами лавку. Когда девушка шагнула назад, новые старосты разглядели дюжину малых ковшиков-черпальников, маховыми перьями стоявших на крыльях. Мужчины в очередь брали по ковшику, зачерпывали взвар, выпивали и с поклоном отходили, унося резное пёрышко. Остатки питья подарили огню, и только после этого деревенских пустили в общий праздник.

А новые княжини остались у костра почти до конца и ушли домой уже заполночь. Уже скоро они сидели простоволосые и без большей части украшений на крыше, а между ними стоял старый треснувший поминальник, над которым как живой трепетал светлячок. Девушки долго молчали, глядя на звёзды, пока едва слышный вопрос не разбил тишину:

— Княжиня, ты рада?

— Я не знаю, сестра…

У купеческого костра же люди ели и пили, беседы говорили, но не громко, а всё больше на соседний праздник поглядывали. Не укрылось от них и вокняжение волховиц, и почтение к старшей, стоявшей всегда в шаге за плечом Ясны. Любопытно было, что ж случилось? Кто с Малой знаком был, а кто и позже за Последнюю реку хаживать начал и только Ясну видел. А у кого спросить, да чтоб и не высмеяли. Тут им под руку попался один из людей поместья — молодой отрок, года два назад взятый из города Блажиком в обучение копью и прижившийся при набирающейся дружине.

— Скажи нам, юный воин, — поманил один из приказчиков с одобрения купца, — кто по правую руку княжини Ясны?

— Так это же старшая, ой, княжиня Мала! Сестра ст… княжини Ясны. Она из Перерождающегося мира вернулась! Три года её ждали, — отрок с жаром рассказывал, вздымая то одну руку вверх, то другую. — И когда только воротилась, изменилась, что и знакомые едва признали. Но княжиня Ясна сразу узнала. А потом так радовалась привезённому гостинцу. Я такой счастливой её до того и не видывал.

— А что за гостинец-то?

— Так почём знать? В мешочке что-то было. Но мешок во! Ладонью разом не охватишь.

Приказчик ещё немного порасспрашивал, да отпустил отрока к большому костру дальше веселиться. Да и у купеческого шуму прибавилось — пока обсудили услышанное, пока догадками обменялись, там и звёзды гаснуть начали.