– Нет, зачем же, просто решил с завтрашнего дня выйти на работу, и тебе советую последовать моему примеру.

Митя присвистнул:

– Работать? Это куда же? К Гришке Попику в колхоз, значит, за гроши – ни за что, это не по мне.

– Ну, делай, как знаешь, значит, наши с тобой пути расходятся. «Гусь свинье не товарищ», – повторил Николай слова брата, развернулся и ушел.

На этом дружба их прервалась, и они пошли разными дорогами.

На следующий день Николай пошел утром на наряд в контору. Председатель, глядя на него, не то чтобы обрадовался, но одобрительно хмыкнул:

– Ну что, герой, напорхался. Ну и хорошо, одобряю за это решение. Ну и что ты умеешь делать?

– Я все могу по сельскому хозяйству: и пахать, и сеять, и косить.

– Уже вспахали, посеяли и покосили, ждем урожай, так что приступай молотить жито.

– Один что ли?

– Возьми себе в помощницы, к примеру, Алену Фирсову, она вроде твоя родственница.

– А как платить будешь?

– А как работать будешь, так и платить тебе будут, – ответил многозначительно Гришка.

Николай отправился на конюшню, оседлал коня, запряг его в конную молотилку и приступил с Аленой к работе. Руки соскучились по крестьянскому труду, он чувствовал желание работать – это лучше, чем воевать с автоматом и пулеметом. Работали они с Аленой с душой, и работа спорилась. Зерна намолотили они много, и на одном из собраний их работу ставили в пример.

Но, получив свою первую зарплату, Николай понял, как был прав Митька – оказалось, это были гроши. Мать с Егором успокаивали его: «Время трудное, послевоенное, поэтому и платят мало, но подожди, настанут и лучшие времена».

Николай верил в красивое будущее: он был молод, полон сил, любил работу и жизнь. Работал и в поле, и в лесу, и на скотном дворе, помогал брату достраивать дом. Как-то присмирел, пришла какая-то жизненная мудрость. С Алехой Колтуном он больше не связывался, старался поменьше с ним говорить и руки ему не подавать. На гуляния Николай стал реже ходить: сказывалась усталость после работы, но по выходным дням все-таки похаживал в заново отстроенный клуб. Машки-козы он теперь сторонился, старался к ней не подходить, но в один из вечеров она попросила его проводить ее до дома. У них состоялся разговор, наверное, последний.

– Что же ты, Коля, меня сторонишься как-то, а ведь помнишь, когда ты вернулся, мы с тобой провели ночь, и нам было хорошо с тобой вместе. Коля, неужели ты не понимаешь, ведь я люблю тебя, – тихо проговорила Машка и заплакала.

Николай даже присвистнул от такого признания. Но она продолжала:

– Давай поженимся, будем вместе, я буду хорошей тебе женой, построим дом, будем жить, как все.

– Нет, Маша, не будет по-твоему, извини, но я-то тебя не люблю, да и не смогу полюбить, ведь сердцу же не прикажешь. Мы с тобой – друзья детства: вместе бегали, развлекались, покуривали, а строить семью я с тобой не буду, и разговор наш окончен на этом. Прощай, это наша с тобой последняя беседа. Николай успокоил ее:

– Не переживай, найдешь ты себе парня, на мне чтоли клин сошелся? Будет у тебя и семья, и все остальное.

– А ты сам найдешь себе кралю из города?

– А то как же! Что я себе девки хорошей не завоевал? – вставил он полюбившуюся фразу.

– Ты быстро забыл свою подружку Ольгу, – зло бросила Машка.

– А вот Ольгу ты не трожь, не твоего ума это, и говорить с тобой о ней я не хочу. И на этом ставлю точку, больше с тобой не встречаемся, не по пути нам. Прощай!

Машка Колмогорова замуж не вышла, осталась одинокой, так и прожив свою жизнь. При встречах с Николаем она смотрела на него осуждающе, иногда сквозь зубы произносила: «Ненавижу».

Николай постепенно входил в серьезную жизнь. Много работал, стал уравновешенным, спокойным, строил планы на жизнь.

В клубе на танцах стал присматриваться к Тане Фирсовой, пытался даже приударить за ней, но она отвергала его ухаживания. Коля не раз приглашал её на танец, предлагал проводить до дома. Пытаясь в очередной раз проводить Таню до дома, он спросил ее:

– Что ты все одна ходишь?

– Почему я одна? Я с подругами. А ты что, набиваешься в ухажеры ко мне?

– А что я себе хорошей девки не завоевал? – парировал Николай шутливо.

– Я тебе не вещь, Коля, твои ухаживания – это все не по душе мне. Я жду парня своего с войны и не могу принять твои ухаживания.

– Это Володьку Косова, что ли?

– А хотя бы и его!

– Ну и где же он, все уже давно вернулись, а его все нет?

– А я жду его и надеюсь, что он вернется. Так что прости, Коля, не будем торопить события, да и твоя память об Ольге еще свежа.

– Не тревожь моё больное место – ее уже не вернешь. А ты, Таня, мне нравишься, давай с тобой встречаться, лучше узнаем друг друга, а там как уж выйдет, – проговорил Николай взволнованно, взяв в ладони ее руку.

Но она была неприступна:

– Эти твои фразы: «Что я девки себе не завоевал», – мне совсем не нравятся, спешить не будем – нужно подумать, присмотреться. Я быстро не могу ничего тебе сказать. Ну, я пошла домой, до свидания, герой!

Засмеявшись, она убежала в темноту своего двора. На несколько дней Николай решил оставить ее в покое, да и сам хотел все взвесить и обдумать.

Как-то на днях мать решила в присутствии Егора и Маруси поговорить с сыном:

– Молодец ты у меня, сынок, исправился, работаешь на славу, но вот, Коленька, пора и жениться, деток завести пришла пора. Негоже как-то бобылем ходить. Пора забыть тебе Ольгу, земля ей пухом, но ее нет, и хватит ходить на кладбище так часто – люди что скажут.

– Мать, а ты что думаешь, я на людей смотрю, кто и что скажет. У меня своя голова на плечах, и я сам решаю.

– Чем тебе не пара Таня Фирсова: девушка красивая, умная, хозяйственная, присмотрись сам к ней.

Маруся тоже утвердительно и одобряюще вставила:

– Да-да, Коля, я поддерживаю слова матери полностью. Посватайся к ней – мы все тебя поддержим.

– Я пробовал ухаживать за ней, но она ждет своего парня с фронта.

– Ох, ждет она, да сколько ж его ждать-то будет. Он, говорят, в Москве, вернулся с фронта и женился. Я слышала, ты рассказывал Егору, что на фронте встретил отца Тани – Ивана Фирсова, и он хотел, чтобы именно ты женился на его второй дочери Тане. Вот бы и рассказал ей об этой встрече. Отец ее не вернулся с войны, но свое благословение и выбор свой для любимой дочери сделал.

– Я хотел бы с ней обо всем поговорить, но как-то стесняюсь.

Мать обратилась к Егору:

– Вот скоро Покров будет, собери сватов, и посватаем Таню за нашего Колю. Нужно обязательно свидеться с Натальей – матерью Тани, она баба добрая, и очень любила своего мужа Ивана – рассказать ей о встрече Коли с Иваном. Я думаю, она тоже посоветует дочке выполнить волю отца и выйти за Николая.

На том и решили на семейном совете: засылать сватов на покров к Тане Фирсовой.

Но сватовство на Покров пришлось отложить, так как незадолго до этого умерла мать Егора и Коли, Ефросинья Петровна. Последнее время она слегла и уже не встала. Перед смертью она была в сознании, но чувствовала, что дни ее сочтены. Она позвала всех к себе и тихим голосом произнесла:

– Живите дружно, не ругайтесь, помогайте друг другу, не забывайте о Клаве и Вере, ваших сестрах. Будет время, найдите могилу отца, поклонитесь ему от меня. Коля, женись на Танечке, чует мое сердце, она согласится. Рожайте детей, будьте счастливы, пусть наш род продолжается.

Сыновья наклонились, поцеловали мать, взяли ее холодную руку и поклонились.

– А теперь идите, я буду молиться Господу, чтобы соединил на небесах наши души.

К утру она тихо померла. Похороны прошли также тихо: похоронили ее на местном кладбище, проводить ее пришло немного народу, в основном, родственники. Егор, скупой на слова, произнес:

– Мама, ты была обыкновенной женщиной, прошла войну, вырастила детей, именно на таких простых женщинах держится вся наша русская земля. Царство тебе Небесное, прощай.