Тетя рассказала Тане то о ее матери и сестрах. По ее сведениям, Наталья Григорьевна попала в концлагерь в Латвии, но это единственное, что ей было о них неизвестно. Таня с тетей пошли к дому тети Нади. По пути они видели, как кругом копошились люди, носили жерди, что-то колотили, строили времянки. Многих Таня узнавала. Некоторые даже не хотели поднимать голову и здороваться – так они были заняты своими мыслями и делами. В основном, это были женщины, старики и дети, но иногда встречались солдаты, вернувшиеся с фронта после ранений.

У тети Нади дом, действительно, был пригоден для жизни. Вместо сгоревшей крыши они соорудили что-то вроде навеса. Внутри дома поставили жерди, напоминающие полати, застелили тряпками, получились места для сна. Из кирпичей соорудили на улице печь, нашли чугунный котел, и стали варить горячую похлебку.

Мальчишки встретили Таню очень радушно. Миша ее хорошо помнил.

Ванечка родился перед самой войной и подрос за это время. Теперь, с появлением сестренки, им будет жить гораздо веселее. Ночью спать было холодно, но днем, солнце уже хорошо прогревало дом, и все радовались приходу лета.

С утра Таня помогала тете по хозяйству, а днем отправлялась с мальчишками в лес за ягодой, щавелем, а иной раз они бежали к реке Навле, чтобы искупнуться. Надя всякий раз предупреждала ребятню, чтобы они были крайне осторожны, ведь после войны все кругом было напичкано оружием, минами, гранатами. И это, действительно, было самым опасным в послевоенной жизни местных жителей.

Перед этим на реке Навле произошло интересное событие. В это время Таня с мальчишками купались в речке. Вдруг они увидели, как из леса вышел бородатый мужик, одетый в старую военную форму. Увидев детей, он подошел поближе и стал что-то взволнованно и быстро говорить на непонятном языке, только одну фразу Таня разобрала: «Край моря, край моря».

Мальчишки в это время сбегали домой, позвали на помощь. Первым прибежал дед Гриша. Никто не мог понять, что ему было нужно этому военному. Увидев людей, он поднял руки вверх и на ломаном русском прокричал: «Сдаюсь в плен!».

Дед Гриша обратился к нему на немецком языке, солдат ему ответил, и они немного поговорили. Оказывается, это был румынский солдат, он был контужен и оторвался от своего отряда при отступлении, а когда очнулся, никого не нашел, вот и блудил по лесу один. Он все время держался за живот и был подозрительно бледным. Дед Гриша перевел, что мужик, по-видимому, отравился грибами, ведь это было единственным, что можно было найти в лесу в это время. Местным жителям, конечно, было известно, что ранние грибы, в основном, все ядовитые.

Тут в разговор вмешался Егор Логинов, он недавно пришел с войны без ноги:

– Дед спроси его, а где его оружие, а то кокнет еще кого-нибудь из нас.

Румын сказал ему, что оружие он выбросил, да ему оно уже не нужно, но Егор подскочил к румыну и хотел его сам обыскать. Дед Гриша остановил Егора, своей все еще крепкой рукой с силой взявшись за гимнастерку, и произнес:

– Не тронь его, мы не фашисты и сами не будем заниматься самосудом, времена войны прошли, мы его сдадим, куда надо, и пусть с ним разбираются по закону.

Где-то в конце лета вернулась и Наталья Григорьевна с дочками. Радости Тани и мамы не было предела, сестры также очень скучали по Танечке и радовались встрече. Мать плакала от счастья, что все дочери живы и здоровы, не могла наглядеться на Таню, ведь они не видели друг друга два года. Много было расспросов и рассказов обо всем что пришлось испытать в это тяжелое военное время.

Очень долго они вспоминали день побега от немцев и тот момент, когда мать обнаружила, что ее средней дочери, Тани, с ними нет, но искать уже не было возможности. Каждый шаг в сторону означал расстрел, в этом кромешном аду они бежали, не видя вокруг себя ничего. С ужасом они вспоминали разъяренных немцев, пожар, стрельбу.

Какое же счастье было сейчас, сидя всем вместе, осознавать, что они смогли пережить все это и остаться в живых. Дед Гриша, вошедший во время их разговора, вмешался и сказал:

– Никто не виноват в том, что война разбросала нас по разным местам, главное, что все живы и здоровы и все стоим на родной земле, мои родные и хорошие девоньки! Будем помаленьку восстанавливать жилье, но работать придется много и долго, – потом он обратился к Наталье – расскажи, дочь, как вы пережили это время. Я слышал, вы сначала на Поповском жили, а что было дальше?

Наталья, собравшись с мыслями стала рассказывать:

На Поповское нас определили по указанию старшего полицая Давыдова, в знак особого ко мне расположения. Он пытался ухаживать за мной, но я его не подпустила ни с какого боку. Душегуб и предатель народа! Я ему прямо об этом сказала при первой же встрече. На Поповском некоторое время нам было не так уж и плохо: посадили огород, работали по дому, выращивали овощи. Иногда наведывался Давыдов, и вел себя как благодетель.

Но однажды его вместе с Окунем решили уничтожить партизаны, им устроили ловушку, но они смогли выкрутиться и сбежать. А нас немцы заподозрили в связи с партизанами, арестовали и отправили в Прибалтику, в концлагерь города Венспилс. Там были тяжелые работы, скудное питание, делали все: и земляные работы, и уголь грузили, стирали и убирали за немцами. Жили в казармах, в холоде и голоде, многие не выносили этих чудовищных нагрузок, умирали от голода и болезней.

Мы выжили, наверное, благодаря тому, что полицаи Коровин и Семыкин были нашими земляками и во многом нам помогали с продуктами, то одежду подкидывали, то угля и дров для печки. Слава Богу, что пришла Красная Армия и освободила нас. Как мы радовались этому, просто не высказать наших чувств!

А теперь у нас другая жизнь, мы свободны, мы победили и будем сами работать, восстанавливая свои дома, свое хозяйство, деваться некуда.

– А где мы жить будем? – спросила Таня.

Мой домишко разрушен не полностью, подлатаем, и все вместе в нем и поселимся. В тесноте, да не в обиде. Нам последние годы к этому не привыкать, – ответил дед Гриша, потирая свою редкую бороденку. – Надежде дом потихоньку подремонтировали, вот, живет с мальчишками по соседству, и мы поступим так же, душа с нас вон.

С возвращением жителей в свое родное село жизнь стала постепенно налаживаться. Но люди были на гране выживания, крутились все, как могли. Не было продуктов, хлеба, самого необходимого. Но все понимали, что нужно набраться терпения, ведь тяжелое послевоенное время быстро не пройдет.

Работали, в основном, женщины и старики, мужики возвращались с войны, в основном, после ранений, чаще всего, без руки или ноги, и полноценно работать не могли. Да и психика этих людей была изрядно потрепана, никто не ожидал такой тяжелой, продолжительной войны с такими тяжкими последствиями.

В семье деда Гриши его начали восстанавливать первым, так как он был сожжен не до конца. По-видимому, дождь спас его от полного уничтожения. Все дело по отстройке жилья взял глава семейства взял на себя, да и жена его, баба Ховра, была хозяйкой очень практичной и с большим жизненным опытом.

Дед смастерил коляску, с которой по нескольку человек отправлялись в лес, там пилили деревья, грузили на эту коляску и, не спеша, тащили стройматериал к дому. Тут уж было ни до сантиментов, доставалось всем, и старым, и малым. На другой день эти бревна пилили и обрабатывали топорами. Главной проблемой в строительстве была нехватка гвоздей. Всюду искали старые гвозди, выпрямляли и использовали снова.

Во время работы дед Гриша был очень строгим, четко давал всем определенную работу, а вечером проверял результат, но подходил к этому со всей серьезностью. Очень много приходилось пилить, Таня всегда становилась по одну сторону пилы, было трудно, уставала, но работала с полной отдачей столько, сколько требовалось. Дело помаленьку двигалось, благодаря грамотному планированию и ежедневным действиям.