– Где твои мать с отцом будут, Дуняша? – спросил дед Гриша.

– Мамка где-то тоже батрачила с бабушкой, а отец на фронте, известий я от него не получала, но надеюсь на встречу со всеми родными.

– Ладно, девоньки, дальше вы поедете без меня, – скомандовал дед Гриша. – Объединяйтесь с Матреной, она баба опытная, доведет вас до наших мест.

– А ты куда, дедушка? – напряженно спросила Таня.

– А я останусь здесь на несколько дней. Вот встретил только что своего фронтового друга, Никиту Михайловича. Мы с ним еще в первую мировую вместе воевали. Хочу погостить у него на хуторе, здесь неподалеку дом его сохранился.

– Дедушка, а где мне жить в Глинном? Куда я поеду? – спросила Таня, прижимаясь к деду Грише, ей совсем с ним не хотелось расставаться.

– На Неруссе, скорее всего, сохранились наши землянки, вот туда, девоньки, и поезжайте. Вас уже двое, да тетка Матрена, а я чуть позже подъеду. Вы еще встретите кого-то, я уверен, что люди начнут тянуться к себе на родину после войны. Сейчас уже тепло, скоро лето, перекантуемся и приготовимся к зиме.

Дед Гриша попрощался и зашагал по направлению к группе мужиков, стоявших поодаль.

Таня в компании женщин добралась на проходившем товарнике до села Кокоревки. Подъехали они в полдень, солнце стояло в зените, родные края приветливо встречали своих хозяев. Дальше женщины держали путь пешком. Они и не заметили, как вышли на шлях, ведущий от Кокоревки до Трубчевска, где до Глинного, родного села, оставалось пройти 20 км. Неожиданно из леса вынырнула машина, полуторка. Пока они раздумывали, что за машина, стоит ли останавливать, шофер резко затормозил рядом с ними. Из кабины выглянул бравый старшина:

– Вы куда идете, девоньки? Можем подвезти, если по пути.

– Подвезите до поворота на Глинное, коль не шутите, – ответила Матрена.

Из кабины вышел и перебрался на кузов молодой солдатик.

– Садись в кабину! – кивнул он тетке Матрене, – а я с девчонками, да с ветерком, на кузове проеду.

Машина тронулась, но проехав с километр, вдруг резко остановилась.

– Что случилось? – спросили девушки, глядя на солдатиков.

Один солдат полез к Тане, стал лапать ее за грудь, за талию, лез целоваться. Второй стал с этим же приставать к Дуняше. Девушки отбивались, как могли. Затем стали кричать, но молодчики добивались своего, и хотели изнасиловать молодых девушек, гнули их на пол кузова. Девушки были не робкого десятка, да и жизнь научила их многому. Дуняша так заехала этому солдатику, что из носа хлынула кровь. Она быстро спрыгнула с кузова, затем схватила с кузова лопату и замахнулась на другого:

– Не отпустишь Таню, мы расскажем о вас командиру.

Таня, отбившись, стала барабанить по кабине с криком:

– Няня Матрена, помоги, нас хотят изнасиловать, – кричала девушка.

Оказывается, в кабине шофер тоже приставал к Матрене со своим интересом. Он завалил Матрену на сиденье, задрал ей юбку и пытался сделать свое дело. Видя, что дела тетки Матрены плохи и ей не справиться с озверевшим старшиной, Дуняша открыла кабину и со всей силы огрела его лопатой по спине. Затем она отбежала от машины и крикнула Тане:

– Давай, бери узлы и прыгай быстрей.

Таня еще раз увернулась от солдатика, схватила быстро узлы и спрыгнула с машины. Тем временем Матрена стала выбираться из кабины, раскрасневшаяся от произвола старшины. Он выскочил и налетел на Дуняшу чуть не с кулаками:

– Пока мы воевали, вы тут кувыркались, небось, с немцами вовсю, а тут, понимаешь, недотрог из себя корчите. Он не успел договорить, как услышал:

– Знаем, как ты тут воевал, тыловая крыса, – донеслась с кузова реплика сержанта.

Старшина остановился, опустил кулаки:

– Но, ты, сержант, полегче на поворотах, ты, чтоли, воевал много. Сам-то бросился на девчонок, как голодный волк. Да, дурак и я, повелся на тебя, свой ум надо иметь… Это я про себя. Простите нас, девчонки!

– Пошли вы к бесу! Разговаривать с такими и тратить время на вас не хочется, – в сердцах выругалась Матрена. – Пойдемте девчонки, пока не стемнело, пешком.

И они бодро зашагали по дороге, вспоминая возню в машине, при этом девчонки громко смеялись, чуть не падая от смеха. Тетка Матрена сначала не хотела это обсуждать, но потом вместе с ними хохотала чуть ли не до слез, вспоминая происшедшее. Так, смеясь, они дошли до реки Навли. На другом берегу, когда-то стояло их родное село.

Сейчас же они видели жалкое зрелище. Женщины осторожно по узкому переходу перешли на другой берег и оказались на месте своего родного села, которое встретило их лишь кое-где торчавшими печными трубами, да обгоревшими стенами домов. А вокруг тишина, а вокруг ни души, тишину нарушало только стрекотание вездесущих сороки, да карканье ворон.

«Никто нас тут не ждет и не встречает», – тихо заплакала Таня. Ей, стало жаль свое село, свой дом, который она так любила. Она вспомнила мать, отца, сестер, которых надеялась здесь встретить по возвращении. Находясь на чужбине, много дней и ночей Таня мечтала о том, как снова окажется в своих родные местах, прокручивала в голове разные картины встречи с родными и близкими.

У первого поместья они увидели женщину, таскавшую доски и балки, похоже, она строила времянку из подручного материала.

Да это тетка Агафья! – произнесла Матрена.

Они подошли к ней обнялись, поцеловались.

– А это что за девчонки с тобой? – спросила тетка Агафья.

– А ты не узнала? Да это Таня Фирсова и Дуняша Мишина, – ответила Матрена.

– А я вот мастерю себе времянку, настелила жердей, вдвоем мы здесь с дочкой.

– Чем же вы питаетесь здесь?

– Чем мы можем питаться? Вода в реке, щавель вот пошел. С собой привезли несколько банок консервов. Скоро ягода пойдет, выживем! Главное, войны здесь больше нет, вот этого мы долго ждали. Люди уже возвращаются, идите в свои поместья, приводите все в порядок, а наши здесь уже есть.

По прибытии в село Глинное всех охватывало чувство, которое трудно описать. То, что довелось пережить местным жителям за годы войны, даже врагу не пожелаешь.

Таня, Дуняша и тетка Матрена пошли каждый к своему бывшему подворью.

На месте своего дома Таня увидела уголья да кирпичи, да печную трубу, как распятье в ночи. Девушка обошла с грустью свой двор. Это было напоминанием о страшной и кровавой войне. И тут ее взгляд упал на садик и клумбу, где раньше росли ее любимые цветы. Яблони уже отцветали, но были не ухоженными и имели отпечаток былого пожарища. Светлый дождь еще не совсем смыл гарь, смолу и следы от взрывов и ударов с воздуха. Сквозь землю, покрытую гарью, кое-где все же всходили многолетние цветочки, посаженные Таней еще до войны. Несмотря ни на что, цветочки выходили из-под земли и тянулись к теплому солнышку. Это великая сила, и она называется жизнь.

Когда война только началась, Гитлер имел силы, в несколько раз превосходящие силы Красной Армии. Но светлой верой в победу, верой в жизнь, с молитвой к Богу, сплотившись в единое целое, Красная Армия и наш народ смогли выгнать врагов со своей родной земли.

Таня вспомнила тот день, когда немцы подожгли их родное село. Тогда ей казалось, что наступил ад на земле, и солнце померкло навсегда. Но приехав с чужой земли, она еще раз утвердилась в мысли, что они обязательно восстановят свое село и останутся здесь навсегда. Первым делом Таня стала приводить в порядок свою клумбу, полила цветы водичкой и долго разговаривать со всеми цветочками, водичкой.

За работой она не заметила, как к ней кто-то подошел. Оглянувшись, Таня увидела женщину. Приглядевшись, она узнала в ней свою родную тетю Надю, мамину сестру. Они так обрадовались друг другу, что бросились в объятия, стали целовать и обнимать друг друга.

Оказывается, тетя вернулась сюда с Украины уже два месяца назад. Тогда здесь еще лежал снег, и она с сыновьями, Мишей и Ваней, вначале пожили некоторое время в убежище. Когда потеплело, они перешли в свой дом. Дом хотя и был сильно подпален, но, видно, дождь не дал ему сгореть до конца. Тетя Надя сказала, что дом ее отца, деда Гриши, который был по соседству с ее домом, тоже не сгорел. Она пригласила Таню пожить к себе: «А что делать? Мы должны помогать друг другу, да и мальчишки будут рады сестренке».