Поскольку ангар находился по центру вращения корабля здесь царила невесомость и вся торжественная мишура выглядела нелепо. Но флотским не привыкать, да и дипломатам, как выяснилось, тоже. Положенные случаю речи и приветствия прозвучали, после чего все спустились в лифте на королевскую палубу, где из-за вращения установилась искусственная гравитация.

— Мы вновь обрели не только политический вес, — заметил Маскариль.

На Королевской палубе приготовили торжественный ужин (в системной столице как раз наступил вечер). Дамы королевской крови ожидали мужчин в вечерних платьях.

Разговор не заладился. Предварительный обмен мнениями выявил полное нежелание местной власти вступать в какие-либо союзы. Местный дипломатический чиновник не верил в опасность вторжения и к возможной войне относился скептически.

— Кто захочет воевать в наше время? — вопрошал он, отодвинув в сторону тарелку с закусками и взяв бокал с вином. — Война пожирает ресурсы, как лесной пожар. Вы видели лесные пожары? У нас они случаются время от времени, опустошая целые регионы. Независимо от того, победит ваша страна в войне или проиграет её, богатые нации станут бедными, бедные — нищими, нищие уйдут в небытие. Никому не нужна победа такой ценой. Именно поэтому сейчас вопросы решаются за столом переговоров, неугодных проще выпилить с помощью экономических санкций, тайными операциями и коммерческим поглощением. Вот почему, мы, дипломаты, стоим на передовом рубеже. А военные всего лишь играют роль пугала за нашими спинами.

— За дипломатов! — предложил тост де Лаваль.

— За дипломатию! — поддержали его остальные.

Ивор промолчал. Роль пугала ему не особенно нравилась. С другой стороны, он предпочел бы оставаться пугалом, как можно дольше.

Квиринал был одним из тех миров, что смогли обеспечить развитие не имея никакого уникального товара. Просто за счет собственных немалых размеров. Поставив на ноги и запустив внутренний рынок, он худо-бедно начал проникать на рынок внешний. За счет значительного транзита шли поступления от ремонта, заправки, продажи запчастей, услуг. Находились и туристы которых привлекала возможность вволю погулять на тысячу кредитов Гуншу, обменяв их на местную валюту по смехотворному курсу. Для межпланетных торговых операций вставал вопрос получения встречного груза и тогда даже стандартный товар мог получить определенную привлекательность. Кому-то проще было заказывать здесь узлы, кому-то дешевле закончить университет, получить диплом или степень. Это все запустило цепную реакцию, пусть без нормального кредитования она и не переросла в настоящий бум. В общем, большой мир притягивал людей, а с ними и финансы подобно тому, как массивное небесное тело притягивает мелкую космическую пыль.

В этом и заключалась суть парадоксальной теории Маскариля о стимулировании внутреннего рынка через ограничения технологий. Простой запрет бесплатных автоматов с едой вынуждал людей покупать продовольствие, а дальше все шло по накатанной. До определенного предела, конечно.

По крайней мере местная элита не жаловалась. У неё находились средства даже на пенитенциарную аутсорсинг. Правда со своими особенностями. Дело в том, что на Квиринале и трех планетах, находящихся в его подчинении, имелось множество тюрем разной степени суровости. Тем не менее, около тысячи уголовников в год власти предпочитали отправлять на строну. То есть в четыре королевства или только на Барти в последние годы.

— Мы тратим на пенитенциарный аутсорсинг довольно крупную сумму в валюте не просто так, — заявил им за ужином заместитель главы департамента иностранных дел. — Есть тип преступников, которых мы не желаем держать у себя. И это не маньяки или убийцы, хотя убийцы среди них попадаются иногда. Главным образом, это люди из нашей среды, из элиты, а опасность их для порядка вещей заключается в том, что они способные стать семенем, затравкой для кристаллизации протестов, революций и прочих способов разрушения системы. А мы, знаете ли, дорожим наше системой. Она обеспечивает людям стабильность и благополучие.

— Разве у вас нет тюрьмы для политических? — удивился де Лаваль. — Кажется, она называется Макалу.

— Да, ваша правда, господин министр. Это тюрьма для политических, но главным образом для горлопанов из низов, а я имею в виду диссидентов из нашей среды. Они вовсе не являются политиками в обычном смысле. Чаще всего это тот, кто нарушил внутренний кодекс. Украл, например не по чину. Но как раз такие представляют наибольшую опасность для порядка вещей.

На взгляд Ивора чиновник выглядел слишком откровенным. Кто же рассказывает о таких вещах первому встречному? Это все равно что выдать секреты флота.

— Разве не лучше держать таких людей поближе к себе? — спросил он.

— О нет, капитан, — улыбнулся чиновник. — Наша политическая система построена на балансах, личных контактах и постоянном движении. Если кого-то оторвать от среды, он сразу теряет влияние. А в тюрьме его могут найти старые друзья или он может установить контакт с нашим уголовным миром, а это тот ресурс, который нельзя давать в руки потенциальным революционерам.

— Но и у нас этого добра хватает.

— В вашей системе, я кстати преклоняюсь перед теми, кто её разработал… — чиновник почтительно склонил голову. — Так вот в вашей системе наши диссиденты могут познакомиться только с иностранными уголовниками, которые для нас опасности не представляют. Конечно, мы могли бы их просто ликвидировать, но зачем настраивать против себя близких, которые связаны со многими из нас семейными узами? Не говоря уже о протестах гуманистических миров. А так мы позволяем своим ренегатам отсидеть срок в относительно щадящем режиме. И все довольны.

— Готов признать, что в таком подходе есть смысл, — кивнул Маскариль. — Знаете почему в мирах, что являются пенитенциарными клиентами Барти, адвокаты по уголовным делам так хорошо зарабатывают?

— Поведайте нам, Эдди, — попросила леди Далия.

— Люди не хотят в тюрьму и готовы платить за это большие деньги. Но имейте в виду, что большинство из них пугает не утрата свободы и прав, а сама тюрьма. Знаете, все эти фильмы и шоу с тюремным насилием? Так вот, дошло до того, что некоторые миры рассматривают отбывание срока на Барти, как смягчение приговора. А адвокаты заключают сделки с прокуратурой.

Их предыдущее приключение в заповеднике мегафауны отразилось и на местных делах. Принцесса Грай рвала и метал. Она ходила по комнате для переговоров как тигрица, у которой из-под носа утащили кусок мяса. Хороший, жирный кусок мяса. Сочного изюбря или кабана. Все эти животные, к слову, водились на Квиринале.

Причина же бешенства оказалась проста — граф Жан-Пьер Морат, один из самых породистых представителей первого дворянства, в жилах которого текло лишь немногим меньше эльфийской крови, чем у самой принцессы Грай или короля Фроди. Так вот, этот своенравный граф запер свою дочь Амели в бункере под имением и не желал не только привозить её на смотрины на «Нибелунг» или скажем в посольство королевства Райдо в Квирии, он отказался даже принять принцессу и леди Далию у себя! Неслыханная дерзость.

— Я слишком люблю свою дочь, чтобы бросать её в мясорубку династической игры, — заявил Жан-Пьер Морат.

Он заявил это по коммуникатору, так как прибыть на встречу отказался и сам.

— Может быть слышали об отравлении тетродоксином бедняжки Николетт Флорис? А тот случай на охоте? Неужели вы полагаете, что я соглашусь на такой риск даже ради короны?

Маскариль заметил, что самому графу Морату ничто не мешало прибыть на борт Нибелунга, ведь отцы невест в обоих случаях не пострадали.

Ивор согласился с ним. В обоих указанных случаях пострадали только невесты и слуги. Никого другого из членов дворянских семей не задело. Хотя и отравленного краба мог отведать любой сидящий за столом и проклятые мегалании могли сожрать других членов семейства.