— Почем же не стала? — карие глаза молодого следователя не отрывались от красивых форм молодой светловолосой женщины, развешивающей белье на веревках во дворе. Она успела переодеться и сменить разорванное платье на другое — пусть поношенное, но целое. Она еще не отошла от схватки на берегу Персанты — светло-зеленые глаза злобно зажигались, как только она замечала каждого мужчину, кому не повезло оказаться поблизости.

— Во-первых, характер сильный, в обиду себя не дает, вы сами видели. Не попался бы тот камень, она бы пустила в ход зубы или ногти… Одному чуть глаза не выцарапала, её стали немного побаиваться. Во-вторых, нам не хотелось бы, чтобы она… избавилась от… своей… своих ценностей… в глазах мужа, — с трудом сформулировал свой ответ фон Бок. — Мы немного присматривали за ней.

— И зачем тут я? Не соблазнять же её вам потребовалось!

Фон Бок отрицательно покачал головой:

— Не соблазнять. Другое. В округе стали дергаться остатки уцелевшей сети, которую мы не тронули, когда разбирались с проблемами четыре года назад. Сделали это специально, взяли под контроль, начали наблюдение… Операция «Маяк». Ох, сколько мотыльков слетелось на эти гостеприимные огоньки…

Морщинистое лицо старого инквизитора расплылось в довольной улыбке — ни дать не взять, шкодливый кот, дорвавшийся, например, до сметаны без всяких последствий в виде веника или трепки от хозяйки. Потом кот посерьезнел, вновь стал жестким боевым псом Господа:

— «Маяки» нынче сами мечутся, налаживают старые связи. Очень важный человек идет через кордон. Важный человек с важной миссией. Которая изменит многое, если не всё.

— Думаете, это он?

— Особо упоминалось, что прибывающий, знает всю внутреннюю кухню Конгрегации и, вскоре ее сотрудникам придется в первую очередь заботиться о своем выживании. Это — ОН.

Взгляд следователя стал холодным и цепким.

— Моя задача?

— Проверка территории от побережья до поймы Персанты, вплоть до Грейфенберга. Местных клиентов вам выдадут.

— Большой район.

— Взвод зондергруппы и трех экспертов мы вам обеспечим.

— Нет. Я буду работать один.

— Гм… Вам потребуется что-нибудь…

— Omnia mea mecum porto.

— Гм… Benedicite!

Фон Бок протянул руку. Когда рукопожатие состоялось, он наклонился к своему визави и прошептал: — Cave!

Следователь не ответил. Он никогда не отвечал на банальности.

Легенду ему создали отличную, все как он любил: вассал графа Остфрисланда, отправленный синьором на Балтику, набирать опытных корабелов и рыбаков для новых верфей в Эмдене. Просто и со вкусом. И не подкопаешься. Особенно, если в легенде почти все — истинная правда. «Хорошая легенда — залог успешной работы» — так говаривал кардинал Сфорца…

Он ежедневно совершал прогулки по окрестностям, пешком и верхом, встречался с разными людьми, вел переговоры — также по большей части — истинные. И все время не упускал из вида Марию.

Впрочем, он и так её из вида не упускал — поселился в трактире напротив дома, где она снимала комнату, на этаж выше — чтобы можно было смотреть сверху, не привлекая её внимания. Через бычий пузырь на окне не увидишь ничего, разумеется, но для него главным объектом наблюдения была дверь. Вечерами он сидел у окна, и от скуки разрисовывал на карте ее маршруты, пытаясь увидеть в мешанине дорог извращенную пентаграмму. Или же — достав Евангелие (и, как всегда, на мгновение задумавшись: «Евангелие. Зачем оно инквизитору? Так, почитать, когда делать нечего») аккуратно шифром переписывал в тетрадь все произошедшее за день. И свои мысли.

С каждым днем он все более уважал девушку. Она, в самом деле, была сильной.

Местные жители были по большей части грубы, тупы и ограничены. Редкие исключения толь подтверждали общую тенденцию. На их фоне Мария Шульте со своей осанкой и гордо поднятой головой выглядела настоящей аристократкой. И именно поэтому ее ненавидели. Не из-за мужа-убийцы, а именно потому, что она не опускалась на общий уровень. Она даже кольца — крупного золотого — не снимала с пальца, демонстрируя всем, что от мужа не отказывается. У Хайнриха Шульте был отличный вкус. Хотя, почему «был»?

Он следовал за ней тихо и незаметно, как опытный охотник, тщательно следя, чтобы каждая встреча казалась случайной. Случайно спас девушку от еще одного изнасилования — на этот раз целой компанией из трех великовозрастных сынков богатых местных арматоров. Дурачье, воображающее, что деньги и положение родителей позволяют им все. Обошлось без оружия — хватило одного сурового взгляда дворянина-всадника, чтобы они расточились по кустам, оставив девушку, прижавшуюся к дереву, в компании невольного спасителя.

Наверное, тогда она была полностью беззащитной. Следователь мог бы увести ее в постель, но она казалась такой одинокой, что он не мог воспользоваться ее слабостью. А когда направил коня мимо нее, то заметил предмет, который она прятала за спиной. Оставалось возблагодарить мачеху, которая втолковала ему несколько нехитрых истин, среди которых была и такая: следуйте первым порывам, поскольку они самые истинные. Кому-то из троицы переростков сильно повезло — Мария подрабатывала и кухаркой, и в этот вечер, совершенно «случайно», у неё под рукой оказался увесистый каменный пестик для отбивки мяса.

Внезапно, он остро позавидовал Шульте — такая женщина! И у него было целых две недели — наедине с ней…

Единственным сексуальным партнером следователя, с момента его приезда в Померанию, была его правая рука.

Через неделю его навестил первый агент кураторский службы. С неприятными новостями.

— Похоже, здесь вы только теряете время. — Изукрашенный шрамами пират-виталльер, сошедший в ночи с люггера, заполненного контрабандными товарами, излагал порученную ему информацию четко и быстро: — Человек со схожими приметами два дня назад высадился с датского корабля неподалеку от Любека, и затерялся в городе.

— Я принял к сведению, благодарю вас. — Ответил следователь.— Выпьете чего-нибудь? Пиво, вино, шнапс?

— Шнапс. Из чего он?

— Грушевый, двойной перегонки. После него просыпаешься просветленным.

— Тогда напивайте полнее.

Осушив кубки, они тотчас вновь их наполнили. Пират-агент кивнул на слабый огонек свечи, пробивающийся через мутную пленку окна девушки.

— Не могу понять, что её тут держит. Уехала бы, еще молодая, вышла бы замуж… Да в Штеттине полно богатых вдовцов, которые за такую жену заплатили бы немало!

Следователь невольно подумал, что образ жизни непоправимо меняет человека. И что это относится и к нему тоже. Точнее — к нему это относится даже больше.

— Вы сделали свое дело, теперь уходите.

Без малейших признаков обиды, пират кивнул и направился к двери.

— Пока, напарник!

Прощание прозвучало излишне громким, наверняка и фрау Райхенберг и поздние посетители, засидевшиеся в зале. Подумают всякое про него… Ну и плевать. Плохая репутация — иногда очень хорошая штука...

Начиная с пятнадцатого дня, он заметил в ее поведении перемены. Визит в Кольберг, зашла в церковь. Недостаток слежки в одиночку — невозможно разорваться на части. Достоинство распахнутых дверей небольшого Храма Божьего — внутрь можно и не заходить, и так все прекрасно видно. Она поставила несколько свечей и ушла. Почему? Проверялась от слежки? Сигнализировала кому-то?

На мгновение он пожалел, что не потребовал от фон Бока журнал наблюдений за предшествующее время.

Новая странность — дважды за два дня останавливалась в яблочном саду вблизи дюн Кольбергер-Дип.

Что-то в этом было… Хотя она могла просто наслаждаться ароматом цветущих яблонь.

На девятнадцатый день слежки, прибыл второй агент. Замызганный грязью четырех земель, которые ему довелось пересечь, боец зондергруппы в штатском платье был голоден, грязен и измотан до предела, но вначале хотел выдать информацию, и только после жестких уговоров и следователя и фрау Райхенберг вначале отдал должноетазу превосходной похлебки, с торчащим в середине айсбергом здоровенным куском вареного мяса. Диаметр таза — не менее фута. Вес куска — не менее трем марок. Зондер съедает все, запив целой канной превосходного пива. Посетители громко аплодировали едоку, фрау смотрела на заснувшего молодца влюблено. Вдовые фрау в возрасте вообще смотрят влюблено на молодых людей, а если уж те съедают их суп целыми тазами…