— Расскажи сказку, Риан! — и Риан вспрыгивал на подходящий помост, как правило, сооруженный из пустой бочки, закладывал ногу за ногу, встряхивал рыжими локонами. И начинал.

Фортуна полюбовалась на происходящее и кинула кости в очередной раз. Смышленого парнишку, пересказывавшего охотно слушавшей толпе городские новости вперемешку с байками и легендами далеких народов, трепавшего языком в неподражаемой и полной иронии манере, заприметил один из следователей хамбургского отделения. Тогда как раз вовсю развернулась история с отловом и сбором толковых бродяжек, сирот, малолетних преступников — будущих курсантов академии святого Макария, надежи и опоры реформированной германской Инквизиции. Риану задали прямой вопрос, и он со всей серьезностью ответил, что если «в этой вашей академии» дадут жрать от пуза — то он готов хоть к фоморам (прим.: темные существа, демонические обитатели оборотной стороны Ирландии) на Белтайн.

А в академии было интересно. Правда, Фукс (прим.: Fuchs, лис (нем.)) — как его окрестили соученики за внешность и хитроумие, — не особо проявлял себя. Он придерживался принципа, который через несколько веков назовут «неувеличением entropiae» — проще говоря, не напрягался там, где этого можно было не делать. Так, чтобы перебираться с курса на курс, следя за тем, чтобы преподаватели не решили, будто бы он принципиально бесталанен.

Бесталанность же к Фуксу-Риану не относилась никоим боком. Он не был слаб или глуп, скорее, просто в национальном ирландском духе не любил лишней суеты. Зато горячо полюбил книги. Особенно те, что содержали новые сказки — иначе говоря, мифы и легенды.

Библиотека. О, это оказалось поистине волшебное место. Риан мог просиживать там часами, порой прокрадываясь внутрь при помощи методов и средств, за которые преподаватель потайных умений грозился поставить зачет по своему предмету еще до наступления периода финальных курсовых испытаний. А пару раз шустрого ирландца ловили «на горячем» во время, отведенное для сна или занятий, не связанных с приобщением к рукописному слову. В итоге пришлось прибегнуть к строгому выговору и воспитательной епитимье, но Фукса это практически не остудило — только убедило в том, что ars obscurus (прим.: темное искусство (лат.), здесь — воровские навыки) суть верный помощник в его делах.

С подобным поведением в некотором роде смирились, когда начались лекции о природе сверхнатуральных событий и явлений. Порой достаточно было задать вопрос — и все взгляды устремлялись в сторону курсанта Бирна, который, сыпя своей гэльской скороговоркой, удивительнейшим образом складывавшейся в практически идеальный хохдойч, с удовольствием излагал прочитанное, сдабривая материал ироничными, эмоционально насыщенными и глубоко субъективными комментариями.

— Расскажи сказку, Риан! — и Риан усаживался на парту, с одобрения посмеивающегося преподавателя, складывал ладони в замок за головой, потирал ими коротко остриженный, дабы не заводилось насекомых, затылок. И начинал.

Все, что имеет начало, имеет и свой конец. В какой-то момент подошла пора выпускных экзаменаций, и по их результатам Бирн, Риан, уроженец города Хамбурга, верное чадо католической матери-церкви, получил звание «помощника следователя». Купно с Сигнумом, Печатью и полагающимся по случаю добрым напутствием. Также ему было выдано предписание: явиться в город Ротенбург, где и приступить к исполнению служебных обязанностей под руководством тамошнего обер-инквизитора. Показалось — часть преподавателей, присутствовавших при этом эпохальном событии, вздохнула с облечением. Но, наверное, показалось.

На первых порах начальство недоумевало. Характеристика на сотрудника, присланная из академии, никак не соответствовала тому, что наблюдалось вживую. К работе своей Риан относился всерьез, за дело брался с усердием, легкомыслия и склонности к неуставным авантюрам не выказывал. Радужность иллюзий, как водится, вышла преждевременной.

Свежеиспеченный помощник за поразительно малое время успел очаровать добрую половину юных ротенбуржских дев — из тех, что в самом соку да на выданье. Он с известным энтузиазмом общался с отдельными, не сказать, чтобы малочисленными представительницами данной прослойки общества, и нельзя было не отметить, что подчас отнюдь не в интересах дела. Девы отвечали ему полной взаимностью, а одна мастерица даже украсила искусной вышивкой правый рукав простой кожаной куртки, которая полагалась выпускнику академии. Узоры чем-то напоминали те, которыми предки Риана расписывали свои дома, утварь и одежды — было даже удивительно, как похоже получилось.

В целом, похождения Фукса — курсантское прозвище прижилось и на новом месте — работе отделения не мешали, а порой даже способствовали. Но однажды дошло до залета. Когда молодого сотрудника отправили выяснить да разузнать, что за странная ведьма завелась в окрестностях города и соответствуют ли противоречивые слухи, распространяемые об оной, действительности — он просто не поехал. Ну, имеется в виду, сразу. Просто взял и отправился к своей очередной пассии, справедливо рассудив, что ведьма, о которой уже начали болтать в народе, никуда не денется, убоявшись подозрений и кары Инквизиции. Все-таки уже многие начали понимать, что с конгрегатами надо сотрудничать, а не бегать от них — и уж тем более не вступать в конфликты. Хороший же вечер с приятной дамой выпадает редко, и этим не следует пренебрегать. Иначе пренебрегать начнут приятные — на тот момент уже не очень — дамы.

Сей довод был изложен начальству, которое буквально столкнулось с помощником Бирном у дома его любовницы. Обер-инквизитор был разгневан и восхищен. Он не знал, чего хочет больше: хохотать и хлопать себя ладонями по бедрам — или назначить ходоку poena corporalis (прим.: телесное наказание (лат.)) после качественной отсидки в одной из камер подвала. Весы правосудия склонялись в сторону второго варианта, когда Провидение в очередной раз сыграло на стороне ирландца.

Поступила срочная информации по делу, которое вел единственный следователь отделения. Требовалось срочно выезжать на место, и потому, скрипнув зубами, обер отказался от своих дисциплинарных намерений. Он повелел буквально следующее:

— Сейчас ты идешь в подвал. Честно сидишь там пару часов в камере. Сам запрешься, не маленький. Максимально совестишься, раскаиваешься, можешь прочитать пару пылких молитв о высшем прощении и вразумлении. А потом, когда мы вернемся, приступишь к своим непосредственным обязанностям с таким рвением, чтобы я видел, как у тебя пятки пылают и зад чешется.

Риан оценил. Он дождался отъезда старших и отправился в узилище, правда, предварительно прихватив небольшой бочонок доброго пива: раскаиваться следовало с комфортом. Замок, который по-хорошему не имел скважины с внутренней стороны, он запер при помощи хитроумного приспособления, придуманного еще в академии — через окошко для досмотра пленных. После чего в это же окошко выкинул и ключ, и само приспособление — пусть лежат в коридоре до приезда начальства.

Когда и пиво, и молитвы закончились, а раскаяния стало хватать на пару-другую адских котлов, Бирн заволновался. Слова, обращаемые к Богу, утратили шутливость и обрели искренность, а в голосе стала прорезаться тревога. Наконец, раздались шаги. Кто-то спускался по лестнице…

Только это был не обер.

И вот теперь он сидит перед парнем, который выглядит даже моложе его самого. Из-за ворота аккуратной академской рубахи парень достает Знак: следовательские полномочия. Четвертый ранг, но все же следователь. Глаза у парня внимательные, кожа бледноватая — от природы, судя по всему, — морда аристократичная. Из благородных, видать. Бастард или накосячивший младший сын. Отдан в курсанты, обломан, воспитан, обучен. Готов задавать вопросы. Он и задает:

— Расскажи свою сказку, Риан.

И Риан впервые не знает, с чего ему начать.

Автор: Александр Лепехин

Краткое содержание: Курт проводит небольшой исторический экскурс для Нессель