За спиной что-то стукнуло, щелкнуло и свистнуло; охотник припал к земле раньше, чем сообразил, что происходит, и воззрился на вонзившийся в землю прямо под лапами оборотня арбалетный болт. Зверь, по-видимому, тоже был сбит с толку оным предметом, так что замешкались оба. Ян опомнился первым и метнулся в сторону, заходя твари в бок, и увидел краем глаза раскрытое окно домика, в котором маячил пришедший в себя лесник. Только его-то для счастья и не хватало…

Теперь к танцам на выживание с голодным ликантропом прибавилась необходимость следить за пылающим родственными чувствами дядюшкой. Перезаряжаться он будет довольно долго, сноровка не воинская, от окна за это время можно будет убраться. Но что, если беспокойный Штефан решит прихватить что-нибудь острое и выбраться наружу? Вервольф-то хоть и зверь зверем, а своего, погань, чует. Эх, не догадался дверь подпереть...

По всему выходило, что представление пора заканчивать, и хороший тычок мечом в бок твари несказанно бы этому поспособствовал. Разумеется, убить зверя одним ударом не вышло; более того, ошалевшее от новой боли чудовище бросилось на врага еще яростнее, и только чудом Яну удалось уберечь от впечатляющих когтей плечо, отделавшись располосованной курткой.

— Тварь! — зло выплюнул охотник. — На воротник пущу!

Волк в ответ лишь глухо зарычал. Казалось, он даже не думал слабеть от потери крови, хотя вылилось ее уже изрядно.

— Не трожь мальчика, изувер! У-убью-у! — Со всех ног бегущий к ним лесник, и в самом деле ухвативший вместо арбалета его, Яна, второй меч, весьма любезно предупредил о своем появлении, чем Ван Ален и не преминул воспользоваться. Он не стал блокировать неумелый удар, зато молниеносно отшагнул в сторону и наподдал леснику сзади, заодно слегка изменив направление движения, так что любящий дядюшка угодил прямиком под лапы взвившемуся в очередном прыжке оборотню. Зверь успел понять, что произошло, успел втянуть когти и даже попытался развернуться, но побороть силу собственного толчка не смог и всей своей тяжеленной тушей врезался в грудь родственничка. Меч вылетел из непривычной к оружию руки; сам же крепыш во второй раз за вечер грянулся всем телом оземь, а ясно видимый в лунном свете кривой корень и неприятный хруст подсказали Яну, что больше Штефану-леснику не кормить племянничка мельниками да путниками. Потому как отправился он прямехонько в ад, дожидаться там любимого «мальчика». Ничего так мальчик, спасибо, не «малыш».

Волк тоже это понял и взвыл — горько, отчаянно, виновато прижав уши, как нашкодившая собака. Природа зверя была такова, что ярость быстро возобладала над прочими чувствами, и пару мгновений спустя он с новой силой ринулся бы в бой, но охотник не дал ему возможности опомниться. Едва лишь вой успел перейти в рык, как свистнул железный меч, перерубив хребет и застряв глубоко в шее твари.

Зверь содрогнулся всем телом, едва не вырвав рукоять из ладони, и затих. Упершись ногой в заляпанный кровью бок, Ван Ален выдернул меч из раны, выждал с минуту и, наконец, удостоверившись, что ликантроп мертв, медленно выдохнул и опустился на траву. Минуты три он сидел, чувствуя, как перестает бешено колотиться сердце, а левая нога начинает намекать, что прыжок на кочку возле угла дома был не самым удачным в ее жизни. После непрекращающегося волчьего рыка и звука собственного сбитого дыхания в ушах звенело от тишины ночного леса, которая не переставала быть таковой от шелеста листьев или крика птицы вдалеке.

Но вот где-то совсем рядом неожиданно громко ухнула сова, в сарайчике за домом шумно переступила копытами Импала. Бедняжка, она же вся извелась, слыша звуки боя и не имея возможности в нем поучаствовать. Ян со вздохом поднялся и пошел успокаивать кобылу.

У двери сарая он оглянулся на темневшую в лунном свете волчью тушу и подумал, что мысль о воротнике из такой зверюги ему действительно нравится. Когда еще подобный случай представится?

Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор

Краткое содержание: поучительная история из практики одного следователя, рассказанная подрастающему поколению конгрегатов

— Неплохо, неплохо. Вижу, не зря академские скамьи просиживаете, во всяком случае, многие из вас. Что ж, последний вопрос. Почему же так важно, чтобы малефиков ловили мы, следователи и бойцы Конгрегации? Почему мы так старательно не подпускаем к этому делу добровольцев из числа добрых христиан, искренне жаждущих избавить сей мир от зла?

Особо уполномоченный следователь Конгрегации первого ранга Кифер Буркхард обвел выжидательным взглядом курсантов академии святого Макария, коим ректор попросил прочесть что-то вроде лекции, основанной на практическом опыте. Заметив поднятую руку, инквизитор ободряюще кивнул будущему собрату.

— Простые люди легко могут ошибиться, — тут же доложил юный макарит с видимым воодушевлением. — Чтобы выявить истинного преступника, зачастую требуется провести длительную и сложную работу, а для этого необходимы различные навыки и знания, которым обучают нас, но которые недоступны обывателям. Они запросто могут засудить и сжечь безвинного человека!

— А малефика оставить гулять на свободе! — добавил его соученик из дальнего конца аудитории.

— Кроме того, — негромко добавил худенький паренек с первого ряда, дождавшись кивка лектора, — право судить, выносить приговор и приводить его в исполнение имеют лишь представители официальной власти, к числу каковых, безусловно, относятся следователи Конгрегации. И это необходимое условие, иначе в государстве неминуемо начнется хаос.

По рядам кое-где пробежали тихие смешки, смысл которых можно было выразить одним словом: «умник». По-видимому, сей курсант слыл таковым среди соучеников не первый день, да что уж там, не первый год.

— Ну, положим, — заметил Буркхард, убедившись, что все желающие внесли свою лепту в беседу и аргументы у слушателей иссякли, — основателей Конгрегации никто так, как вас, не обучал. Более того, я сам, как и многие другие из весьма достойных моих сослуживцев, пришел в Конгрегацию уже взрослым, выйдя из рядов тех самых обывателей, коим вы столь легко отказываете в умении судить здраво, справедливо и милосердно. Но в целом вы абсолютно правы, и каждый из вас привел весомый аргумент против самосуда. Но какую причину вы еще не озвучили?

В аудитории воцарилось напряженное молчание; макариты переглядывались, изучали столы перед собою и ожесточенно скрипели мозгами: Киферу казалось, что он воочию видит лихорадочное мельтешение мыслей внутри курсантских черепушек. Постепенно взгляды один за другим поднимались от столов и сходились в одной точке, где неловко ерзал на скамье давешний умник. «Ну, скажи. Выручай! Ты же точно знаешь ответ...» — читалось в глазах курсантов. И чтобы понять их мысли, вовсе не нужно было обладать первым рангом или особыми полномочиями, не говоря уже о сверхобычных способностях.

— Ладно, подскажу, — усмехнулся следователь, выждав приличествующую паузу и убедившись, что даже у «умника» озарения не предвидится. — Хотя не верится мне, чтобы вам о таком не говорили. Иной раз люди могут обнаружить очень даже настоящего малефика, а порой и поймать его удается. Но ты, Альфред, очень верно подметил: надлежащей выучки и навыков у обывателей нет. Ergo, и противопоставить настоящему малефику они могут немногое, несмотря на все народные приметы, суеверия и хитрости, большая часть которых, как мы знаем, имеет мало общего с реальностью. А посему обернуться их сыскное разумение может такими последствиями, что лучше бы вовсе не трогали. Хотите пример?

Они, разумеется, хотели, аж глаза заблестели. Впрочем, иного Кифер и не ожидал. Лекций от настоящих, действующих следователей старшие, уже перекованные из малолетних бродяг и преступников в будущих милосердных поборников справедливости воспитанники академии ждали, быть может, больше, чем Рождества. Не явиться на такое занятие курсанта могла заставить лишь тяжелая болезнь, безвременная смерть или суровое наказание (самая страшная порка ни в какое сравнение не шла с подобным зверством).