— Ты сказал, их было пять… — заметил Курт, в который раз пробегая глазами записи священника. — Тела с выколотыми глазами и вырванными сердцами — это они?

— Какой ты омерзительно догадливый, — хмыкнул Зигфрид.

— Status habet onus (прим.: Статус налагает обязанности (лат.)), — в тон ему отозвался майстер инквизитор. — А остальные?

— Остальные… — с тоской вздохнул малефик. — Остальные не планировались, и я о них даже не догадывался.

Он опять задумался, но на сей раз Курт не позволил подследственному утонуть в своих мыслях, поторопил.

— Тогда откуда же они? Твои куклы взялись провести парочку ритуалов для себя?

— Эти скудоумные простаки? — в голосе Зигфрида прорезалось прежнее презрение и высокомерие. — Нет, что ты, нет… Просто я видел сны. Подробные, долгие, четкие, до малейших деталей. Каждую ночь. Иногда это были кошмары про тот самый, первый неудавшийся ритуал. Иногда про иные ритуалы. Чаще всего кровавые: раскиданные потроха, содранная кожа, с живого человека, разумеется, выломанные кости… Я-то полагал, что это шутки моего перепуганного подсознания, но теперь не поручусь, что мой несостоявшийся покровитель не взял себе таким образом больше, чем было уговорено между нами. Судя по тому, что ты зачитывал, мои куклы воспринимали сон, как приказ, и в точности исполняли его, когда контроль был достаточно силен… или когда им удавалось отыскать жертву. А знаешь, что самое паршивое, инквизитор? — добавил малефик, понизив голос. Называть следователя как-то иначе, даже зная полное его имя, он упорно не желал. — По твоей милости я не выполнил условие: жертв должно было быть семь. А если бы и выполнил… Он обманул меня раз, обманул бы и еще. И я, право, не знаю, не страшнее ли мое будущее, чем даже вечность в огне костра.

Зигфрид горько и зло рассмеялся.

— Подобным сущностям верить нельзя, — кивнул Курт. — Лучший способ не пострадать от них — просто держаться подальше, к чему и призывает Конгрегация денно и нощно чад праведных и заблудших. Но отчего-то каждому, кто прочел пару трактатов, мнится, что он теперь великий маг, исполненный мудрости, и оттого может безнаказанно лезть в то, о чем на самом деле представления не имеет.

— Мне проповедовать уже поздно, инквизитор, — лицо малефика неприязненно скривилось. — Ты зря тратишь слова и оставшиеся мне крохи времени. Тебе что-то еще от меня нужно? Если нет, то давай, жги.

— Есть еще кое-что, — кивнул Курт, с запозданием вспомнив, что собеседник его не видит. — Твои куклы, Зигфрид. Как ты их создал?

— Собрался повторить? — осклабился малефик. — Потребуется сложная смесь из трав, заклинаний и личного обаяния. И пара месяцев времени. Рецепт я разработал сам. Он записан в моем дневнике, который ты наверняка уже отыскал в лаборатории. Если чего не поймешь — не стесняйся, спрашивай, пока я жив, — великодушно предложил он.

— Что с ними будет, когда ты умрешь?

— Понятия не имею. Никогда не задавался вопросом, что будет без меня с моими инструментами. Скорее всего, им придется думать своими мозгами.

— Ты можешь их отпустить?

— Допустим…

— Сделай это. И постарайся, чтобы они как можно больше походили на себя прежних. Тогда ты окажешься на костре уже мертвым. А брат Бруно помолится об облегчении твоей участи. Он, знаешь ли, почти святой, у него может и получиться.

— Не вижу для себя особой разницы, — устало пожал плечами Зигфрид, — но так и быть, сотворю напоследок благое дело…

* * *

— Вот такая поучительная история, — подытожил Курт краткий пересказ признания малефика. — Знаешь, почему я рассказал все это при тебе, Петер, хоть немалая часть сих сведений не предназначена для широких масс?

Студент, зашедший полчаса назад поделиться радостью, что Ханна окончательно пришла в себя и ее больше не требуется поить святой водой для поддержания рассудка в ясности, смущенно поерзал на табурете.

— Потому что я читал кое-что из тех самых трактатов, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Только я и сам понял, майстер Гессе, что с такими вещами связываться не стоит, поверьте. Я… — Мюллер сглотнул, привычным жестом сплел и расплел пальцы и все же поднял взгляд на собеседника: — После одной книги я задумался было о чем-то таком. Там шла речь об исцелении смертельных болезней, тех, от которых медицина не знает средства. При помощи ритуалов. С жертвой, конечно, но обычно в качестве жертвы указано животное… и кровь пациента. Я читал ее три недели, медленно, внимательно… Запоминал, обдумывал… А потом дошел до последних глав, где описывались самые сильные ритуалы, способные чуть ли не с того света вернуть, если сразу провести. Только жертва для них — человеческая. Ребенок. Младенец. И… я не смог больше эту книгу в руки даже взять. Как представил… — студента заметно передернуло при воспоминании. — Так что обо мне не беспокойтесь, майстер Гессе. Меня ловить вам не придется, — закончил он с немного нервной улыбкой.

— Это, несомненно, радует, — усмехнулся Курт. — Хотя читать подобные книги вообще-то запрещено, о чем ты не мог не знать.

— Знаю, конечно, — понурился Мюллер. — И понимаю, почему так. Вы меня арестуете за это, майстер Гессе? — он вскинул голову и посмотрел Курту прямо в глаза.

— Ad imperatum — следовало бы, — чуть усмехнулся инквизитор. — Но ты оказал неоценимую помощь следствию, чем с высокой вероятностью спас несколько жизней. Это primo. Secundo, ты проявил похвальную сознательность и крепость духа, не поддавшись искушению обрести сверхнатуральную силу, коей не наделен от рождения. И tertio, ты показал весьма достойные способности к анализу фактов и извлечению из них верных выводов. Conclusio: не хочешь подумать о сотрудничестве с Конгрегацией на постоянной основе, Петер?

— Там весьма неплохо принимают толковых студентов, — с легкой усмешкой заметил молчавший до сей поры Бруно. — Даже недоучившихся.

— Я… не хочу… бросать ун-ниверситет, — выдавил наконец Мюллер.

— И не надо, — отмахнулся Курт и протянул студенту короткий незапечатанный свиток, внизу которого красовались подпись и оттиск Сигнума. — Но если пожелаешь чем-то помочь, можешь явиться в любое отделение Конгрегации и показать вот это. Мои рекомендации кое-чего стоят.

Мюллер нервно прыснул, пробежал глазами по четким строчкам и бережно свернул документ.

— Спасибо, майстер Гессе. Думаю, когда-нибудь мне это пригодится.

Автор: Александр Лепехин

Краткое содержание: в жизни каждого юноши наступает такой момент, когда пора. А что делать, если пора ликантропу?

Зыбкий мартовский ледок, упавший на лужи ввечеру, чуть хрустел под лапами, и жаркое дыхание, схватываясь морозцем, разлеталось снежными искорками в неверном свете факелов. В остальном — огромный волк сидел молча, и это слегка нервировало стражу. Но только слегка. Тут ко многому привыкли.

Долго ждать не пришлось. Дверь из хозяйского покоя скрипнула — еле слышно, а чуткому уху достаточно. Вполне возможно, кстати, что именно на чуткое ухо этот скрип и был рассчитан. Волк привстал и облизнулся в нетерпении.

Фигура, выскользнувшая из теней, выглядела человеческой — но только выглядела. Культура движений, запахи, еле уловимая энергия скрытой угрозы — все это заставляло шерсть на затылке дыбиться. Губы против воли поползли вверх, обнажая слегка искривленные даги клыков.

— Ну-ну, mon сher, — вымолвил барон Александер фон Вегерхоф, собственной персоной. Особый агент Конгрегации, уникальнейшая личность как среди служителей церкви, так и среди своих «собратьев» — стригов. Он подошел неспешно, не выказывая ничего, кроме сдержанного любопытства. И ожидания. — Здравствуй. Добро пожаловать.

Волк совсем по-человечески кивнул, а затем зажмурился, сдавленно, болезненно взрыкнул… И начал оборачиваться человеком. Мужчиной. Молодым парнем, если уж совсем точно. Полностью обнаженным, к слову, но и не думавшим покрываться цыпками от холода. Налетевший сверху ветерок вкрался в покрывавшие грудь, бедра и предплечья волосы. Совершенно не похоже на волчью шерсть, отстраненно подумал Александер, осматривая гостя.