«Дело Ульмера» продолжало оставаться несмываемым никакой кровью и потом чернейшим пятном на кадровых службах Конгрегации. Враг, проникший в святая-святых, полуразрушенный город, огромные человеческие жертвы, работающий прямо под носом конгрегатов еретический ковен, со своим духовным наставником… Если вспоминается данное дело, то ситуация — полный швах, ну или стремится к этому. А вот и нужная бумага от «Abyssus». Как всегда: заумь и канцелярит высокого градуса, хорошо хоть без графиков и формул. Приученный практикой взгляд сразу нырнул в конец текста, где в паре последних абзацев более-менее по-человечески содержалась в ы ж и м к а, краткие итоги по проведенному расследованию.

«Генрих Шульте… возможные латентные способности III уровня, связанные с психолингвистикой… Вербальное внушение выше среднего… Блестящие ораторские способности, не связанные с риторикой… Скорее всего — чтение мыслей и, связанные с этим, способность к подталкиванию внушаемого человека на совершение нужных действий… Возможно — мнемография…». Вот черт… Надо перечитать конспекты. «В ближний бой не вступать, стрелять издали». Рекомендация самого Хауэра? Однако…

— Говоря ab ovo… Несколько лет назад, наш координационный центр Северо-Востока начало лихорадить. Кто-то умело и четко будоражил местных славян, раздувал память о Никлоте, о победах над датчанами, великой Арконе и тому подобную славянофильскую чушь…

— Вы считаете это чушью? — просмотренные бумаги вернулись в тубус.

— Не ловите меня на подобных фразах, будьте любезны! — Против ожидания, старик не обиделся. Похоже, подобный спор он вел уже далеко не в первый раз. Может, хотел попробовать свои аргументы на новом противнике?

— Империя победила, славяне проиграли. Мы были сильны, славяне — слабы. Мы с барского плеча оставили тут местные династии, Никлотингов, например, не говоря уже об этих поляках Гриффитах-Грейфенах, правящих тут, в Померании! А если мне хотите предъявить расовые предрассудки, то у меня жена из Славковичей, а сына звать вообще — Фёдор.

— Прошу прощения, господин фон Бок, мы отвлеклись. Mea culpa …

— Да и моя тоже. — Старик вернулся к рассказу: — Мы провели соответствующие следственно-розыскные мероприятия, арестовали агитаторов, провели контр-пропагандистскую работу… И все это — только для того, чтобы обнаружить, во многом случайно, что все ЭТО было хитрой игрой, нацеленной на отвлечение нас от главного: например, пока мы метались по всему региону, кто-то беспрепятственно сливал сведения польской и литовской резидентуре. Важнейшая информация о процессах, происходящих в самой Империи, а не ее глухом медвежьем углу. В частности — сведения об Ордене, в том числе — секретная информация о…

— Если ее нет в сопроводительных бумагах, знать эту информацию мне не нужно.

Старик кивнул.

— Не буду усложнять сию печальную повесть подробностями, но этот Шультэ сумел проделать фантастическую работу: он занял нас малозначимыми делами на периферии, в то время, как в Ростоке, Штеттине, Берлине, Любеке, иных городах собирались целые гнезда разнообразнейшей нечисти. Еретики разных мастей, малефики, язычники, черт, даже оборотни! Не говоря уже о шпионах Польши и Литвы… Отдыхали здесь, набирались сил, обменивались опытом, строили планы на подрывную работу в Силезии, Богемии и Саксонии! Черт, я даже не поручусь… Никто не поручится, что этот адский нужник был достойно вычищен!

Следователь негромко рассмеялся. Старик немного погодя — тоже. У обоих смех был невесел.

— Это я для своих «нужник» употребляю, для Высшего руководства у меня наготове «авгиевы конюшни»… Значительную часть сети Шульте спас, перебросив в другие регионы Империи, Скандинавию или за границу. Кроме того, когда мы стали рыть в поисках «крота» (всем уже было ясно, что без предателя внутри нас тут не обошлось, причем предателя высокого ранга!), он умело подсунул нам пару человек… Но мы — уже ученые! — целиком на них не сосредоточились и продолжили расследования дальше. Хотя, соответствующие объявления об успехе внутреннего расследования и его блестящем окончании мы сделали. Возможно — зря. Шульте сделал отличный финт — в связи с завершением расследования, он объявил о своей свадьбе. И уехал сюда, к Кольбергу, чтобы ее справить… Вместе с достойным эскортом, само собой… Медовый месяц закончился трагически: четыре трупа, брошенная жена и сбежавший муж. Решил не ждать, когда мы на него выйдем, перебил охрану и на лодке махнул за кордон — мог и в Польшу, и в Швецию и на Борнхольм. На трупах охраны — следы магического вмешательства. Наш крупнейший провал. Приехали комиссии из Академии, полетели головы, кой кому прямо намекнули, что в древние времена израильтяне, да и римляне тоже, за такие ошибки бросались на меч…

— Даже так?

— Даже еще круче. Чтобы не раздувать наш позор на всю страну, руководством было принято волевое решение, что всё произошедшее необходимо скрыть. Срубленные головы пришили назад, перед обиженными извинились, уволенных восстановили, а потом потихоньку снова поувольняли — по другим причинам. А произошедшее превратили в победу: вражескую сеть-то вскрыли, разгромили, получили полезный опыт. А то, что заместителем по организационной части у нашего шефа работал изменник и малефик (и возможный еретик) — вот это постарались вычеркнуть отовсюду наглухо. Но о нем мы всегда помнили.

— Мария Шульте, в девичестве — Бюлова, родом из Штеттина.

Они продолжили разговор в трактире Нойдорфа, небольшого поселения на границе Боденхагенского леса. Незадачливый любитель женского тела также был здесь, заливая свою неудачу — и обильно поливая пивом свежую повязку на своей разбитой, и оттого пылающей жаром, голове.

— Наши люди потратили много времени и денег, чтобы представить произошедшее, как простую попытку грабежа, а Шульте — как неудачливого грабителя и убийцу. Марию тут считают женой убийцы и соответственно к ней откосятся. Она не уехала, подрабатывает тут же в округе: прачкой, служанкой, швеёй… Мы проверяли — магией не владеет или хорошо это скрывает. — Фон Бок щелчком сбил таракана с выщербленных досок колченогого стола.

— Уже сколько лет прошло? — Второй таракан отправился за первым, сбитый уже сильными пальцами следователя.

— Четвертый уже заканчивается.

— И не уехала никуда?

— Родители умерли, близких родичей нет. Да и мы — старались ее удержать именно здесь.

— Кто осуществлял ее проверку?

— Их было несколько. Abyssus. Наша контрразведка. Местные кураторские службы — периодически. Ее комнату мы часто обыскиваем… обыскивали. Последнюю проверку вы наблюдали лично час назад.

— И вы надеялись..?

К ним подбежал слуга с подносом. Отхлебнув пива, фон Бок раздраженно сплюнул и поставил кубок перед перевязанным ловеласом:

— Держи, парень, заслужил.

Обернувшись к собеседнику он махнул рукой в сторону выхода:

— Прогуляемся далее, а эту мочу пьют те, кто её заслужил.

Перед тем как выйти, они оценили взглядами расстояние от стола до трупиков обоих тараканов-неудачников. Фон Бок нахмурился. Следователь по-мальчишески ухмыльнулся. Победила молодость.

Следующей их остановкой был вполне приличный постоялый двор в Трептове. Пиво тоже было вполне приличным и неразбавленным, а подававшаяся в качестве закуски соленая селедка — и вовсе, выше всяких похвал.

А еще тут была Мария Шульте.

— Сейчас мы оцениваем её, как тупиковый путь. Ей просто не повезло. Хайнрих-Генрих-Генричек очаровал её, вскружил голову, возможно — без всякой магии, зубы заговаривать он умел. Использовал и бросил. Они были вместе всего-то две недели — медовый месяц. Были бы чувства — вернулся бы через год-два. Три — край! Генрих не появлялся, писем не писал, денег не передавал. Вы сами видели — за это время она могла бы легко стать местной потаскухой, шлюхой, да просто — изнасилованной не один раз местными уродами, а значит — полностью падшей в глазах здешнего неотесанного народа…