Госпожа Циньин понимала, что переступила черту, и пути назад уже нет. Она стала убийцей, и эта ноша навсегда останется с ней. Но она убеждала себя, что это было необходимо, что она поступила правильно, защищая свою семью. Она должна быть сильной ради Сюань Чана и больного Сюань Ли, должна обеспечить их будущее. Она поклялась себе, что ничто и никто не помешает ей в этом. Она будет бороться до конца, даже если ей придется запятнать руки кровью снова. Ведь семья — это самое важное, и ради нее она готова пойти на всё!

Лис, наблюдая за госпожой Циньин, только покачал головой. Поди же, останови эту лису…

Когда Гао Шаньцы с сестрой уехали, Сюань Циньяо подозвал к себе Сюань Си. На похоронах он наблюдал за домочадцами. Старший сын удивил его — и не только неожиданной победой на турнире, о которой он узнал почему-то из поздравлений соседей. Его удивлял сам вид сына: гордый поворот головы, величавая осанка, спокойный, исполненный достоинства взгляд. Такому вполне можно доверить управление семьей.

— Си-эр, ты так изменился…

— Ну что вы, отец, как это возможно?

— Но твоя победа на турнире…

— Мне просто повезло, — Сюань Си был любезен, но отстранен и холоден. Он, казалось, совершенно не обрадовался вниманию отца, и тут же сказал, что собирается сегодня вернуться в академию.

Сюань Циньяо растерялся. Он всегда считал сына ничтожеством, но сейчас в нём проступило что-то удивительное, властное и могучее. Сердце отца сжалось от неясной тревоги. Да, что-то изменилось. Сюань Си больше не был робким мальчиком, прятавшимся за спинами слуг. Теперь перед отцом стоял человек, излучавший уверенность, граничившую с высокомерием. И это высокомерие, как ни странно, внушало уважение.

— Погоди, сын, — окликнул он Сюань Си. — Я хотел поговорить с тобой о будущем семьи.

Сюань Си остановился, но не повернулся. Его спина выражала безразличие.

— Посоветуйтесь с госпожой Циньин, отец. Разве не она всё решает в ваших делах?

Эти оскорбительные слова прозвучали как опущенный с замаха топор. Сюань Циньяо почувствовал, как ускользает из рук нить контроля. Но он почему-то не смог возразить: язык просто прилип к гортани. Он всегда мечтал о том, чтобы передать бразды правления достойному наследнику, но теперь казалось, что сын брезгует принимать этот дар. В голове Циньяо зароились мысли: «Неужели он презирает меня? Неужели он видит во мне лишь слабого и глупого старика? Да, я часто шел на поводу Циньин, но…»

Сюань Циньяо нахмурился. Слова сына резанули слух, словно осколок стекла. Неужели все его усилия, все жертвы, принесенные ради процветания семьи, были напрасны? Ярость начала закипать в его груди, но он сдержался. Сейчас не время для ссор. Нужно понять, что движет его сыном.

— Неужели я вырастил человека, заботящегося лишь о собственном величии? — произнес Сюань Циньяо, стараясь сохранить спокойный тон. — Разве можно забывать о своих корнях, о тех, кто дал тебе жизнь и возможности для совершенствования? Семья — это ответственность.

Сюань Си медленно повернулся. В его глазах мелькнуло что-то похожее на взгляд палача, но тут же исчезло, сменившись непроницаемым спокойствием.

— Вырастили? Ошибаетесь, отец. Вас, как хозяина поместья, разве не удивило странное обстоятельство? Как вы думаете, почему Сюань Лунцао покушался на вашего сына Ли-эра? Он же не сумасшедший. А это значит, он действовал по чьему-то приказу. Он должен был напасть на кого-то на Чёрном уступе и убить. Правда, в утреннем тумане он немного ошибся и напал не на того человека, и итоге пострадал Сюань Ли. А теперь догадайтесь, отец, кто должен был погибнуть, и кто отдал приказ об убийстве? И когда вы обдумаете всё это, вы поймете, отец, кто является лисой в вашем доме. Также, надеюсь, вам станет ясно, что дорос я до разумных лет в этом доме исключительно благодаря милости Неба.

Лицо Циньяо помертвело.

— Ты хочешь сказать… что кто-то в доме хотел убить тебя?

Сюань Си усмехнулся.

— А разве я неясно выразился?

И он исчез в конюшне, вскоре вернувшись оттуда, держа под уздцы старую кобылу Мадань.

Яд Циньин подействовал только к вечеру, когда брат и сестра Гао уже вернулись в академию. Шаньгуань сидела с книгой и неожиданно упала на пол, корчась от боли. Брат Шаньцы заметался рядом, не понимая, что происходит.

— Старуха Циньин, — прохрипела Шаньгуань, поняв, что произошло, — она напоила меня чаем с ядом…

Шаньцы в ужасе схватил сестру на руки, пытаясь поднять ее с холодного пола. Но тело Шаньгуань обмякло, словно сломанная кукла. Дыхание стало прерывистым, а на лбу выступила испарина.

— Что… что делать? — пролепетал Шаньцы, его голос дрожал от страха. Он никогда не сталкивался с подобным. Все его знания о ядах ограничивались книжными описаниями и предостережениями старого учителя. В голове лихорадочно проносились варианты. Нужно позвать лекаря! Но до прихода целителя может быть слишком поздно. Может, есть какое-то противоядие? Он вспомнил старинные трактаты, в которых говорилось об универсальных средствах против отравления, но где их сейчас искать?

Собрав остатки самообладания, Шаньцы приказал слуге бежать за лекарем, а сам начал искать хоть что-то, что могло бы облегчить страдания сестры. Он попытался напоить ее водой, но Шаньгуань лишь судорожно закашлялась, и вода вылилась обратно.

В отчаянии Шаньцы прижал ее голову к своей груди, шепча слова утешения.

Тем временем яд продолжал распространяться по телу Шаньгуань, причиняя невыносимую боль. Её била дрожь, дыхание становилось всё более прерывистым. Сознание девушки медленно угасало, погружая ее в забвение.

Ярость закипала в груди Гао Шаньцы, но он понимал, что сейчас важна каждая секунда.

— Циньин! Старая ведьма! — прорычал он, снова подхватил сестру, выбежал из комнаты и помчался по коридорам, крича во всё горло: «Лекаря! Скорее лекаря!»

Слуги, перепуганные его криками, расступались, глядя на него с ужасом. Шаньцы понимал, что времени почти не осталось. Яд действовал быстро, и каждая секунда промедления могла стоить Шаньгуань жизни. Он нёс её по саду, через внутренний двор, не обращая внимания на боль в мышцах и хрипы в лёгких. Единственное, что занимало его разум — спасти сестру и отомстить Циньин, чего бы ему это ни стоило.

Внезапно Шаньцы вспомнил о древнем методе, которому его обучил старый травник. Нужно вызвать рвоту, чтобы очистить желудок от яда. Он попытался надавить на корень языка Шаньгуань, но ее челюсти судорожно сжались. Шаньцы молил небеса о спасении Шаньгуань

Когда показался лекарь, Шаньцы с надеждой посмотрел на него. Целитель, осмотрев Шаньгуань, побледнел. Он достал из своей сумки травы и порошки, приготавливая противоядие. Шаньцы с замиранием сердца наблюдал за каждым его движением, чувствуя, как надежда то вспыхивает, то гаснет в душе.

— Боюсь, что уже поздно, — с сожалением проговорил целитель, но продолжал готовить снадобье.

Лис на своей ледащей кляче ехал не спеша. Он знал, что по пути его догонит младший братец Сюань Чан и попытается убить по наущению госпожи Циньин. Что ж, пусть догонит. Драма должна была завершиться в этом последнем акте, и теперь, когда развязка была так близка, Лиса охватило странное спокойствие. Он прислушивался к приближающемуся стуку копыт — Сюань Чан ехал за ним следом. Наверняка госпожа Циньин одурманила разум Сюань Чана своей властью и обещаниями. Что, интересно, пообещала? Заплатить его долги? И как же он собирается убить брата? — с интересом подумал Лис.

Солнце клонилось к закату, окрашивая пыльную дорогу в цвета осенней листвы. Лис Хусянь чувствовал усталость и скуку, и с тоской вспоминал Небо. Всё-таки именно там его настоящее место. Земля скучна и предсказуема.