Внезапно Сюань Си перевел взгляд на Гао Шаньгуань. На мгновение их глаза встретились, и девица почувствовала, как по ее телу пробежал озноб. В его взгляде не было ни презрения, ни восхищения, лишь холодное спокойствие и монашеская отстраненность. Она почувствовала себя обнаженной, словно он видел ее насквозь, разглядывая самые тёмные уголки ее души.

Гао Шаньгуань отвела взгляд, смущенная и растерянная. В этот момент она поняла, что Сюань Си — просто красавец, и она готова на все, чтобы узнать, что скрывается за маской невозмутимости и силы.

После перерыва победителю Хань Юя Сюань Си предстояло сразиться с Тун Ланом и Лун Вэем. Все снова замерли в ожидании. Сюань Си стоял на ристалище, его взгляд, спокойный и собранный, смерил Тун Лана. Толпа замерла в предвкушении, ведь никто не сомневался, что битва будет сложной. Однако, по мере того, как развивались события, все были поражены.

Тун Лан, известный своей яростной атакой и свирепой силой, бросился в бой, как дикий зверь. Его меч рассекал воздух, он наносил удар за ударом, не давая Сюань Си передышки. Но Сюань Си, казалось, предвидел каждое движение противника. Его меч, казалось, легко парировал атаки, направляя их в сторону. Вскоре Тун Лан начал выдыхаться, его атаки становились менее точными, а защита — слабее.

Сюань Си, заметив это, перешел в контратаку. Он выбрал момент, когда Тун Лан был в шаге от равновесия, и нанес стремительный удар. Меч Сюань Си блеснул в воздухе, словно молния, и Тун Лан, не успев среагировать. Меч Тун Лана выпал из его рук, а сам он, пораженный, отступил. Сюань Си остановил свой меч у горла противника. Победа была очевидной.

— Как это возможно? Он же никогда меча в руках не держал, — растерянно прошептала госпожа Циньин.

Сестрица Цинмэй, привыкшая потешаться над сводным братом, теперь сидела молча, словно набрав в рот воды. Однако, помолчав, заговорила.

— Вы думаете, матушка, что не держал, или знаете это точно?

Госпожа Циньин зло хмыкнула.

— Откуда мне знать? — отмахнулась она.

Однако теперь положение менялось. До этого она вообще-то не принимала пасынка всерьёз, полагала, что для того, чтобы убрать его с пути, достаточно будет небольших усилий, но теперь стало ясно, что она сильно недооценивала этого щенка. И глупо было посылать Сюань Чана пытаться прибить его.

Тут справится только опытный наемный убийца…

Тем временем на ристалище Лун Вэй, известный своей тактикой и стратегией, был более осторожен, чем Тун Лан. Он изучал Сюань Си, стараясь найти уязвимые места, и выбрал оборонительную позицию, надеясь измотать противника.

Не вышло. Сюань Си тоже не спешил. Он медленно двигался вокруг противника, нанося легкие, но точные удары, чтобы заставить его раскрыться. Его меч танцевал в воздухе, оставляя за собой тонкие линии света.

Лун, пытаясь парировать атаки, постепенно терял концентрацию. Его стратегия начала рушиться. Сюань Си воспользовался этим моментом, и, как змея, нанес стремительный удар.

Оба боя показали непревзойденное мастерство владения мечом и стратегическое мышление Сюань Си. Толпа взорвалась аплодисментами, восхищенная его великолепием.

Сюань Си, оставаясь спокойным, лишь слегка поклонился, принимая поздравления.

Триумф Сюань Си был ошеломляющим.

Толпа, еще недавно разделившаяся в своих симпатиях, теперь единогласно скандировала его имя. Он стоял на ристалище, залитый лучами солнца, словно символ надежды и силы. Его движения излучали спокойствие, а глаза — твердость духа, закаленную в многочисленных сражениях. Победа над признанными мастерами боевых искусств, утвердила его статус восходящей звезды. Многие шептались о том, что он может превзойти даже легендарных воинов прошлого.

Сюань Си поклонился своим поверженным соперникам, принял награду из рук судей и, не теряя ни минуты, направился в свои покои.

Лис знал, что впереди его ждали новые испытания и старые враги, и был готов встретить их во всеоружии.

После турнира весь вечер Цинмэй была растеряна, изумлена и разочарована. Победа её сводного брата, в котором она всегда видела ничтожество, поразила её. Как могло случиться такое? Он же бездарность! В голове её пульсировали обрывки воспоминаний: ее насмешки, унижения, её ловкое умение обвинить ненавистного братца в своих грехах.

И вот, он стоит на вершине, купаясь в лучах славы, а она… она тонет в пучине собственного недоумения и нигде не находит ответа на мучительный вопрос: как? Как он смог?

Значит, он не был бездарностью, и его дарование привело его к победе? Осознание этой правды кольнуло Цинмэй, как лезвие. Впервые она почувствовала не презрение, а… зависть. Зависть, разъедающая изнутри, была куда более болезненной, чем поражение. Она всегда считала себя умнее, талантливее, достойнее. Но теперь, глядя на триумфатора, осознавала, что недооценила его, ослепленная собственной гордыней. Её мир, такой четкий и понятный, рушился, обнажая неприглядную истину: брат был гением, а она… ничем.

Цинмэй ощутила, как к горлу подступил ком. Ей нужно было побыть одной, осмыслить всё произошедшее. Добравшись до своей комнаты в гостином доме, она упала на кровать, лицом в подушку. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули потоком. Это были слёзы обиды и разочарования.

Но Цинмэй ждало ещё одно разочарование. Этим же вечером она, чуть успокоившись, встретилась с Гао Шаньцы, чтобы обсудить их предстоящую свадьбу, но тот отвечал холодно и бесстрастно. Её брат Сюань Ли болен, он при смерти, о какой свадьбе можно сейчас говорить?

Но Цинмэй поняла, что за этими словами — лишь безразличие к ней. Она почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Все её мечты о счастливой семейной жизни, о доме, полном смеха и любви, рассыпались в прах, словно карточный домик от дуновения ветра. Она всегда видела в Гао Шаньцы надежного любящего человека, но теперь перед ней стоял незнакомец, чьи глаза не отражали ничего, кроме ледяного равнодушия.

Она пыталась достучаться до него, но все её слова, как стрелы, выпущенные в пустоту, не достигали цели. Гао Шаньцы был непроницаем. Цинмэй поняла, что всё бесполезно. Любовь, как цветок, нуждается в заботе и внимании, а в их отношениях никогда не было ни того, ни другого.

Она ушла, оставив Гао Шаньцы в одиночестве со своей холодностью и безразличием. С тяжелым сердцем Цинмэй приняла решение разорвать помолвку. Это было больно, очень больно, но она считала, что брак, где нет любви и уважения, — ещё хуже. Она заслуживала большего, заслуживала человека, который будет ценить её и видеть в ней не только красивую куклу, но и талантливую яркую личность!

Девице трудно было понять, что она и есть кукла, к тому же не очень красивая.

Впрочем, Лис ничего другого от сестрицы и не ждал.

Гао Шаньцы действительно было не до невесты. Своих проблем хватало. Его сестрица Шаньгуань неожиданно влюбились в Сюань Си. Неприязнь и презрение уступили место неподдельному интересу, даже одержимости. Она жаждала узнать его, понять, что привело его к такому величию.

Гао Шанцы буквально хватался за голову.

— Опомнись! Что с тобой случилось?! Ты помолвлена с Сюань Ли, и ты сама публично расторгла помолвку с этим человеком! У тебя нет ни шанса восстановить отношения с ним! Госпожа Циньин тоже никогда не допустит, чтобы брак с тобой усилил и укрепил его положение в доме!

— Но если сам Сюань Си согласится жениться на мне — что она сможет сказать?

Гао Шаньцы потряс головой, словно пытаясь избавиться от набегающего на неё кошмара.

— А с чего ты взяла, что он согласится? Для мужчины отказ невесты от брака — унижение достоинства и чести величайшее оскорбление. И ты оскорбила и унизила его. Сомневаюсь, что он забыл об этом.