— Дочь моя, жизнь — не любовь и счастье. Иногда нужно жертвовать своими чувствами ради общего блага. Дом Сюань нуждается в этом браке.

— Я не выйду за него.

Глаза госпожи Цинмэй снова загорелись злостью, но голос стал тише.

— Хорошо. Ты не выйдешь за Гао Шаньцы. Пусть так. А за кого выйдешь? После отказа от брака с домом Гао тебя никто не возьмёт даже в наложницы. И тогда ты так и состаришься в Восточном павильоне. Ты не настолько умна и красива, доченька, чтобы покорить кого-то. Ты видела трибуны на турнире? Даже на эту девицу Шаньгуань и то смотрели чаще, чем на тебя. Тебя вообще никто не замечал. То, что Гао согласился взять тебя — огромная удача для нас.

Лицо Цинмэй вытянулось. Что? Что мать говорит? Разве не она сама всё время твердила, что она, Цинмэй, талантлива и красива? Цинмэй почувствовала, как внутри поднимается волна обиды и непонимания. Слова матери ранили острее удара хлыстом. Неужели все похвалы, все заверения в её исключительности были лишь способом подтолкнуть её к выгодному браку? Неужели она была лишь пешкой в чужой игре?

— Мама, ты ведь всегда говорила, что я достойна большего, чем просто быть женой. Что у меня есть талант к каллиграфии, к музыке… неужели всё это не имеет значения? — тихо спросила Цинмэй, стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Талант? Каллиграфия? — Мать лишь презрительно скривилась. — Это всё пустые забавы для девиц. А тебе и ни одного иероглифа правильно вывести не удавалось. Но это и неважно. В нашем мире ценится лишь власть и богатство. Брак с домом Гао может обеспечить тебе безбедное будущее. А что ты можешь предложить взамен? Свои смешные стишки и кривые вышивки?

Госпожа Циньин чувствовала себя скверно. Мало ей ненавистного пасынка, вдруг ставшего гением, мало больного сына и предателя-слуги в доме, так еще и глупая дочурка бунт затеять решила?

Цинмэй опустила голову, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Теперь она поняла, что в глазах матери она была лишь товаром, который нужно выгодно продать. И её отказ от брака с Гао Шаньцы лишил её какой-либо ценности. Но хуже было другое. Она всегда верила в то, что её внутренний мир, её способности и стремление к красоте имеют ценность. Но слова матери разрушили эту веру, оставив лишь пустоту и разочарование. Таланты Цинмэй оказались лишь плодом материнских амбиций, способом возвыситься в глазах общества.

Тем временем Лис спокойно проводил время в своих покоях, листая замшелые страницы старых книг. В «Истории династии Цзинь» он наткнулся на жизнеописание знаменитого гадателя Шуньюй Чжи, и с интересом прочел историю о том, что у Ся Хоуцзао из области Цяо была тяжело больная мать. Он отправился к Шуньюй Чжи, дабы спросить об исходе её недуга. Но когда он выходил из дома, увидел у ворот лисицу, которая завыла на него. Перепуганный, он поспешил к Чжи. Гадатель сказал.

— Несчастье очень близко. Отправляйся домой, сложи руки на груди, причитай и плачь так же, как это делала лиса, чтобы все члены твоей семьи, и молодые, и старые, выбежали прочь в испуге и удивлении; продолжай завывать и тогда все уберегутся от беды.

Цзао отправился домой и исполнил все так, как велел прорицатель. Даже мать, несмотря на болезнь, убежала прочь, и, как только семья собралась в главном зале, пять боковых комнат дома рухнули с оглушительным грохотом.

«Да, помнится, что-то такое было», — кивнул Лис и прочёл про принца ханьского дома Сюй-цзи, который, удовлетворял свое любопытство вскрытием древних могил.

«Когда он открыл гробницу, принадлежавшую Луань Шу, оказалось, что гроб и вся утварь, предназначенная для тени умершего, сломаны или сгнили, так что не осталось почти ничего. В могиле находилась белая лисица, которая, увидев людей, испугалась и бежала. Слуги принца преследовали её, но никак не могли поймать, и только ранили дротиком в левую лапу.

На следующую ночь принцу приснилось, как к нему пришел человек с совершенно белыми волосами и со словами «Зачем ты ранил меня в левую ногу?» прикоснулся к левой ноге принца своим посохом. Принц проснулся с распухшей ногой, на которой тут же появилась язва, которая не заживала до самой его смерти…»

«Помню-помню. И мало мерзавцу, — мстительно подумал Лис. — И это я ещё пощадил его. Но кто это выдумал, что негодяй грабил могилы ради любопытства? Простая алчность…»

Потом Лис прочитал в «Сюань ши чжи», как в первом году правления под девизом Кайчэн сын семьи Вэй из Дулина отправился в загородный дом. Когда спустились сумерки, он увидел идущую с севера женщину в простом платье и с тыквой-горлянкой в руках.

— Целый год я жила в деревне, — сказала она. — Моя семья бедна, а деревенский сборщик налогов плохо ко мне относится. Я направляюсь в управу, и была бы очень признательна вам, если бы вы записали все это на бумаге. Тогда я бы могла отнести жалобу в ямэнь.

Вэй согласился, а женщина, достав чашу, сказала, что у неё есть немного вина и предложила осушить его вместе. Вэй поднял чашу, но тут с запада показался охотник со сворой собак. Увидев их, женщина вскочила и стремглав помчалась на восток, но не успела пробежать и десяти шагов, как превратилась в лисицу. И тут Вэй с ужасом увидел, что чаша, которую он держит в руках, на самом деле человеческий череп, а вино — коровья моча…

Лис покатился со смеху. Эх, молодость, молодость… Он тогда боялся собак. Сегодня, учуяв его, собаки, жалобно скуля, припадали к земле и спешили ретироваться.

…Шаньгуань досаждала Небесному Лису своей настойчивостью, но он старался видеть в ее влюбленности комическую сторону вещей. Расчетливая красавица, потерявшая голову от любви, разве это не забавно? Раньше она потешалась над глупенькой Цинмэй, алчущей любви. Теперь хотела любви сама.

Девица, понятное дело, видела в нём не бога, а мужчину, которого хотела заполучить. И это забавляло Лиса. Он наблюдал за ее ухаживаниями с ироничной улыбкой, зная, что её любовь — его же дурной морок, а вовсе не истинное чувство. Шаньгуань привыкла получать все, что хотела, и он стал для неё, очарованной им, очередной целью. Лис понимал, что девица впервые в жизни сталкивается с чувством, которое не поддается контролю. И эта борьба с собой тоже смешила его.

Небесный Лис не спешил отвергать настойчивую красотку, играл с ней, желая посмотреть, как далеко она готова зайти, чтобы завоевать его сердце. В конце концов, разве не в игре заключается вся прелесть земной жизни?

Но почему женщины так жаждут любви? При этом все они считают себя достойными любви, а между тем думают лишь о том, чтобы устроиться получше, да о том, чтобы рядом был человек высокого статуса, что придает им веса в собственных глазах… Конечно, нельзя сводить всё к примитивному инстинкту. Любовь для женщины — это зеркало, в котором она видит себя принятой и ценной. С одной стороны, женщина ищет искренней любви, а с другой — подсознательно оценивает потенциального партнера с точки зрения его статуса и возможностей. Возможно, это попытка обеспечить себе и детям стабильное будущее. Но истинная любовь не знает границ и не меряется социальным положением. Она либо есть, либо её нет.

Лис наслаждался тем, как Шаньгуань проявляла изобретательность в своих попытках покорить его. Она осыпала его подарками, восхищалась каждым его словом и поступком. Ее охота превратилась в желание быть рядом с этим загадочным и прекрасным существом, понять его душу и разделить с ним свою жизнь. И она была готова на всё, чтобы завоевать его любовь. Ведь, в конце концов, самые ценные сокровища требуют наибольших усилий.

Потом Шаньгуань решила изменить тактику. Вместо того чтобы пытаться завоевать расположение Сюань Си, она решила узнать о нём как можно больше, незаметно начав расспрашивать о нём, собирая по крупицам сведения о его прошлом, привычках и предпочтениях. Но в итоге вырисовывалась личность, окутанная тайной. Одинокий, замкнутый, с печалью в глазах, Сюань Си казался призраком.