Раскаты грома сотрясали небеса, словно гигантские барабаны, молнии сверкали, как клыки разъяренных драконов, в бешеном танце плясали звезды. Лазурное полотно небес разорвалось от яростного крика. Бог Звезды Северного Ковша, Бэйдоу Синьцзюнь, не смог простить Небесному Лису Хусяню оскорбление, нанесенное не мечом, а внезапным коварным ходом. Сокрушительное поражение небожителя в шахматной партии, где каждый ход был предопределением судьбы, требовало сатисфакции.

Завязался бой! Бог, разъярённый как тысяча демонов, обрушил на наглого Лиса всю мощь своего божественного гнева. От его меча летели смертоносные удары, оставляя за собой огненные шлейфы раскаленной ярости. Но Лис, гибкий и неуловимый, как сама мысль, ускользал от смертоносных ударов, оставляя за собой лишь мерцающие искры. Однако понимая, что в открытом бою ему не одолеть разъяренного бога, Лис прибёг к своему коронному приёму — иллюзии. Небо расцвело миллионами лисьих морд, каждая из которых кривлялась, насмехаясь над Синьцзюнем, и смех миллионов лисиц эхом разлетался по облакам.

Потом, воспользовавшись замешательством бога, Лис нырнул в разлом между мирами и бежал с небес на землю, которая приняла его в свои объятия, предоставив убежище от небесной кары разгневанного бога, встретив запахом прелой листвы и влажной земли.

Здесь не было ослепительного сияния небесных дворцов, лишь приглушенный свет солнца, пробивающийся сквозь густые кроны деревьев. Но вот беда: пушистый проказник, только что блеснувший в эпической битве с самим Богом Синьцзюнем и давший деру, мудро решив отсидеться в укромном месте, вместо того, чтобы приземлиться в мягкую травку, врезался… в тело умирающего юнца, только что сведшего счёты с жизнью!

И что могло быть хуже? Лис оказался заперт в теле человека, ощутив весь груз земного бытия после вечной легкости небес. И что с ним случилось? Лис ощутил чужую память, словно навязчивый сон. Боль, отчаяние и безысходность, пропитавшие короткую жизнь самоубийцы, сдавили тяжким грузом. С каждой минутой Лис глубже проникал в сознание покойника Сюаня Си, и расстроился: мало ему своих неприятностей? Вместо небесных пиров и божественных забав — грязная земля, смертное тело и ворох проблем, оставленных новоиспеченным «хозяином»? В памяти всплыли обрывки воспоминаний — жизнь человека, чье тело он сейчас занимал. Бесславный воин, неудачник, презираемый всеми. Лис ощутил волну отвращения. Он, великий воин Небесного Воинства, заключен в тело ничтожества?

— Ну, ты, приятель, напортачил…

Лис резко обернулся. Хэйсянь, старый дружок лиса, чёрным вороном опустившийся на соседнее дерево, принял человеческий облик. Сюань мрачно кивнул. Он никогда не спорил с очевидным.

— А, это ты, Хэйсянь… Да, неудачно получилось. Откуда это тело здесь взялось?

— Причем тут тело? Синьцзюнь, не догнав тебя, тут же отправился к Нефритовому Верховному владыке, нажаловался на тебя и пообещал, что при встрече обязательно оторвёт тебе хвосты за плутовство в шахматы. И по ушам надает!

Лис возмутился.

— Я — Небесный Лис, бессмертный Великий Повелитель лис Хусянь Тайе, как я могу плутовать? Кое-кто просто играть не умеет. Надеюсь, Нефритовый владыка вступился за меня?

Хэйсянь усмехнулся.

— Надейся… Ты же прекрасно знаешь, что с Синьцзюнем никто связываться не захочет.

— И Гуаньинь тоже за меня не вступилась?

— Она сказала, что Синьцзюнь воспринимает всё излишне драматично, и даже Вэнь-ди отметил, что ты — существо умное, высокоморальное и культурное, и едва ли ты, мол, мог сжулить. Но в итоге Синьцзюнь все равно орал, что расчихвостит тебя, как только поймает. Поэтому Нефритовый Владыка послал меня к тебе и попросил передать, чтобы ты три дня не показывался на Небе, пока всё не утихнет.

Лис оторопел.

— Три дня? Три дня на Небе — это три года на земле!

— Что поделаешь? С Синьцзюнем, сам знаешь, шутки плохи.

Лис расстроился, хоть и понимал, что это единственный выход. Но что ему делать на земле в теле слабого юнца, который предпочел самоубийство смерти в бою?

Он угрюмо оглядел свое новое пристанище. Тело ныло от усталости и непривычной слабости. Лис попытался призвать его ци, но вместо потока энергии почувствовал лишь жалкие искры, едва теплящиеся в бренном теле. «Три года…» — пронеслось в голове. — Три года в этом теле, вдали от небесных садов и вечной молодости? Три года среди слабых ничтожных людей. Что он будет делать? Как выживет?

Но выбора не было. Он должен приспособиться и вернуться на Небеса, как только истечёт срок опалы. Лис поклялся доказать, что даже в самом слабом теле может биться сердце воина. И он обязательно найдет способ отомстить Синьцзюню за это унижение!

— Кстати, а чье это тело? — поинтересовался Хэйсянь.

— Судя по остаткам памяти, его звали Сюань Си, и он умер потому, что очень боялся смерти.

— Как это? — не понял Хэйсянь.

— Сам пока не понял. Но ему нужно было участвовать в каком-то турнире, иначе бы его отчислили из школы, а жребий свел его, слабейшего, с каким-то мастером боевых искусств. Он боялся и отчисления, и поражения, и смерти в бою.

— Не подарочек, но ты справишься, Лисяра.

— Надеюсь. Ладно, не забывай меня и навещай, если будут новости. Да и дружки, надеюсь, не бросят меня в беде…

По воспоминаниям покойника Лис легко добрался к его дому, удивившись про себя: усадьба Сюаней оказалась огромным поместьем, насчитывающим десяток роскошных павильонов. Искусно подстриженные кусты, образующие причудливые лабиринты, тихие пруды с карпами, изящные мостики, перекинутые через журчащие ручейки — все это создавало атмосферу умиротворения и изысканности.

Павильоны утопали в цветах, благоухающих дивными ароматами, в главном павильоне, отделанном резным деревом, украшенном коллекцией древней каллиграфии и редчайших музыкальных инструментов, собирались важные гости усадьбы. Здесь проводились семейные собрания, велись беседы о политике, искусстве и торговле, заключались сделки и плелись интриги. В воздухе витал аромат дорогих благовоний и тонкого чая, создавая атмосферу величия и власти.

«Однако этот Сюань совсем не нищий, — удивился Лис, — но кто он? Судя по фамилии, он принадлежит роду. Может, он из младшей ветви?

— О, а кто это там? Наш Сюань Си-и-и? — голос раздался со стороны пруда, с мостков, нависавших над ним. Лис удивился. Сюань Сии? Паренька называли Чёрной ящерицей? Он всмотрелся. На мостике стояли двое: высокий юноша с грубоватым лицом и девица лет семнадцати, обильно украшенная всеми причудами новейшей моды: от нефритовых заколок до пояска с драконьей вышивкой. Глаза её были подведены тушью, а губки накрашены озорным бантиком. — И где ты был? Неужто готовился к турниру? Или, зная, что невеста отказалась от помолвки, ты искал ей замену? Но кто же согласится выйти за тебя?

Лис удивился: в воспоминаниях, доставшихся ему от покойника, никакой невесты, кажется, не было. Но почему эти люди, сами внешне совершенно ничем не примечательные, унижают своего родственника по крови? Они черпают в этом свои жалкий мизер самоуважения? Что они получают, унижая другого? Возможность почувствовать себя выше, сильнее, умнее на фоне того, кого считают слабым? Что это? Отсутствие душевного благородства? Компенсация за собственную никчёмность? Или их внутренняя пустота требует постоянного заполнения, и унижение другого становится дешевым и доступным способом на время заглушить зияющий вакуум собственных душ? Они ищут подтверждение своей значимости в чужих страданиях, питаясь чужой болью, чтобы хоть немного ощутить себя живыми? Но это иллюзия! Ведь унижая другого, ты лишь выдаёшь собственную жестокость и ущербность, усугубляя внутреннюю пустоту. Истинное самоуважение рождается не в унижении других, а в сострадании к чужой слабости.