Лис вздохнул и приступил к медитации, и сразу сквозь мрак проступила иная сила — древняя, могущественная, полная астральной мощи. Она пронизывала каждую клеточку, заставляя тело вибрировать в унисон с ритмом вселенной. Лис одновременно существовал во всех временах и ни в одном. Он видел галактики, рождающиеся и умирающие звезды, слышал шепот планет и чувствовал биение собственного сердца. Звездная мощь расширялась, заполняя собой все пространство. Лис обуздал поток, запечатав в глубинах сознания. Он напряг все силы, читая Небесную мантру, потом расслабился и позволил потоку нести себя, куда тот пожелает. И в этот момент сила успокоилась, перестала давить и начала поддерживать и питать истощенное тело.

Оно на глазах налилось мощью, изменились осанки и походка. Лис поднялся и заглянул в зеркальный круг. С измождённого лица исчезли следы усталости, и, хотя черты не изменились, новая мимика преобразила его: исчезло несчастное выражение, разгладилась горькая складка уныния на подбородке.

Проблема была в глазах. Лис, будучи существом совершенным, даже достигнув Небес, никогда не мог убрать из глаз природное свечение хитрости и осторожности, дерзости и ума, и сейчас глаза юнца тоже засветились гордо и нагло. По-лисьи. Изменилась и мимика: вместо робкой улыбки проступил лисий оскал.

— Что ж, возрадуйся, дом Сюань: к вам в гости пожаловала лисица… — саркастически усмехнулся Хусянь.

Сарказм Лиса имел основания: суеверный страх перед лисицами был распростран в Поднебесной с глубокой древности. Главная опасность оборотней-лисиц заключалась не столько в том, что они насылали безумие и болезни, иногда выступая в роли демона-мстителя, сколько в том, что чаще всего они пакостили людям исключительно из собственной, ничем не спровоцированной зловредности.

В трактате «Сюань чжун цзи» недаром говорилось: «Когда лисице исполнится пятьдесят лет, она может превратиться в женщину, когда исполнится сто, она становится красавицей или красавцем, совращающим людей блудной похотью. Лисы знают, что происходит за тысячу с лишним ли от них, могут колдовать и завладевать людьми или приводить их в замешательство, так что люди теряют память и разум. Лисица способна вызывать огонь, ударяя хвостом по земле, и наводить любую порчу. А когда лисице исполнялась тысяча лет, она поднималась на Небо и становилась Небесной лисицей».

Народная молва сохранила истории, изображающие лисицу обманщицей поистине чудовищной: она не стеснялась принимать облик святых и даже самих будд, чтобы проникнуть в такие внушающие благоговейный трепет места, как императорские дворцы!

Гуань Лу, великий маг и предсказатель, учил, что раскрыть коварство лисиц-оборотней и заставить их явить свой подлинный облик можно, напустив на них свору собак. Вернуть их в первоначальную форму можно и с помощью волшебных заклинаний, а если они принимают облик ученого или святого, их можно перехитрить или превзойти в споре. Дело это по плечу ученым-книжникам, священнослужителям и магам-провидцам.

Но вот беда: все эти меры были действенны только против обычных оборотней, но против Небесных лисиц все амулеты оказывались бессильны, ибо Небесная лиса постигла Дао и стала бессмертной. Положение людей, однако, облегчалось тем, что Небесная лиса никогда не убивала и не совершала низостей.

Небесный Лис Хусянь тоже никогда не убивал и не творил пакостей тем, кто соблюдал законы Неба. Но в этом семействе законы Неба не соблюдались, а это развязывало Хусяню его когтистые лапки.

Так что Лис был абсолютно прав: дому Сюань действительно не повезло.

С помощью рассказа покойника, Лис уже немного разобрался в семейной иерархии дома Сюань, включавшую родителей, старших братьев, сестёр, жён старших братьев по материнской линии, а также различных тётушек, дядюшек, двоюродных братьев и сестёр, бабушек, дедушек и родственников со стороны отца и матери. Система родственных связей определяла даже правовые кодексы императорских династий, так что грубое их нарушение могло повлечь за собой кару закона.

Выполнение родственных обязанностей составляло «праведность и приличие». Эти обязанности включали любовь и заботу, определённое уважение сородичей, взаимную поддержку и траур в случае смерти. Члены семьи ожидали, что им окажут уважение согласно месту в семейной иерархии, а когда воля одного члена семьи противоречила воле другого, ожидалось и даже предписывалось законом, что воля старшего члена семьи преобладала над волей младшего. Но, готовясь к семейному собранию, Лис не знал, где выделено место Сюань Си, однако, если его, старшего сына главы семейства, отселили на задворки поместья, то не исключено, что и на семейном собрании его место было как раз рядом с дверью. Он решил не торопиться и прийти в числе последних.

Однако зачем собрано общее собрание? Может быть, дело касалось насущных проблем, таких как упадок торговых связей или назревающий конфликт с соседним семейством Чэнь? Или же отец Си, Сюань Циньяо, по наущению мачехи решил официально объявить о лишении его наследства?

Лис вернулся к себе и задумался. Наслать чуму на дом Сюань он всегда успеет. Но ему торчать на земле три года, и он не хотел провести их в сырой норе. А значит, любое действие должно быть тщательно спланировано. Да, он отомстит за беднягу Сюаня. Но не кровавой расправой, а изощрённой, продуманной местью. Он заставит их пожалеть о каждой коварной мысли, но действовать начнет столь осторожно, что заподозрить его в чем-либо будет просто невозможно.

Подойдя в час Петуха к дверям главного зала, Лис услышал приглушенные голоса. Задержавшись на пороге, Лис Хусянь глубоко вздохнул, лишний раз напомнив себе, что его теперь зовут Сюань Си. Он должен сохранять спокойствие и достоинство, вне зависимости от того, что его ожидало. Нельзя убивать. Нельзя позволить гневу овладеть собой. Он — Небесный Лис высочайшего ранга. Кун-фу говорил: «Относись ко всем с добром и уважением, даже к тем, кто с тобой груб. Не потому, что они достойные люди, а потому, что ты — достойный человек». Лис не был человеком, но о достоинстве понятие имел. Он должен быть воплощением скромного достоинства.

Медленно открыв двери, Лис вошёл в зал.

В центре зала, восседая на своём обычном месте, возвышался его отец, глава семейства, с непроницаемым выражением на лице, словно древний дуб, выкорчеванный из родной почвы. Рядом с ним сидела его супруга Сун Циньин, после сытного ужина казавшаяся столь же изящной, как фарфоровый слон в лавке древностей. Лис подумал, что её округлые формы свидетельствуют о щедрости домашнего очага. Тетушки Циньян и Циньдянь, её сестры, походили на праздничные пампушки маньтоу, были одинаково круглы и одутловаты с лица.

Дядя Сюань Цинь смахивал на мясника, у которого, к счастью, хватало ума оставить тесак на кухне. Два его сынка были ему под стать, не давая никому возможности усомниться в отцовстве Циня и подтверждая нерушимость семейных ценностей.

Слева от госпожи Циньин стоял младший брат Сюаня, Сюань Ли, самодовольно улыбаясь. Назвать брата воплощением юношеской грации можно было с большой натяжкой, но если бы он сбросил треть даня[1] излишнего веса, выглядел бы неплохо. «Он что, как и его матушка, считает, что истинное величие измеряется объёмом?» — удивился Лис.

А вот сестра Сюань Си Цинмэй являла собой образец утончённости и аристократизма: была бледной худышкой, однако умело скрывала бледность румянами, а худобу — трехслойным халатом-юаньлиньпао, который, словно кокон, оберегал её нежную душу от сурового мира.

Рядом с ней стоял юнец, чертами не походивший на семейство Сюань: он был обладателем тонкого носа, напоминавшего вороний клюв, и настороженных глаз, за ним возвышался человек средних лет, тоже смахивавший на ворона. Перед ними на кресле сидела девица с тёмными жестокими глазами. Лис понял, что это — семейство местных богачей Гао, с которым у семьи Сюань была договорённость о браке: девица Шаньгуань должна была стать его женой, но отказалась, а её братец Шаньцы — был женихом сестрицы Цинмэй. Всё разумно. Деньги к деньгам.