Цзиньчан поморщился. О, небо! Сколько пафоса!
Однако Линь Цзинсун, декан факультета словесности, переплюнул коллегу.
— Наша академия — это кузница, где оттачиваются клинки умов, где закаляется сталь характера, где из груды необработанных алмазов рождаются бриллианты, способные осветить мир своим сиянием. Это место, где рождаются легенды, это шанс стать учеником мудреца, одним из тысячи. Только те, кто горят огнем познания, кто видят в учении не бремя, а крылья для полета, смогут преодолеть этот тернистый путь. Дни их будут наполнены усердными занятиями, ночи — пылкими дискуссиями! Здесь, в святилище знаний, рождаются новые идеи, которые, подобно шелковым нитям, сплетаются в ткань будущего. Каждый свиток, каждая строка — это ступень на пути к просветлению, к пониманию Дао!
Цзиньчан только закрыл ладонью глаза и уныло покачал головой. Он явно не любил цветистую риторику.
Ван Шанси, по счастью, обошёлся без длинных речей, лишь посетовал, на падение боевых искусств, проронив, что «подобно осенним листьям, оторвавшимся от древа жизни, от искусства меча ныне отлетели благородство, мудрость и самоотверженность». Потом он поинтересовался.
— Кто здесь Фэн Цзиньчэн и Юань Байфу?
Цзиньчан и Юань, услышав свои имена, вышли вперёд и невольно оказались в центре всеобщего внимания. Толпа зашевелилась, послышались насмешливые возгласы.
— Это вы записались на испытания ко мне? — в голосе Ван Шанси проступил нескрываемый сарказм. Он молча оглядывал субтильных юнцов, стоящих перед ним. — Да, воистину, пришли времена вырождения.
— Я думаю, Ван, надо было выбрать кого-то из прошлогодних, я же говорил, что год от года выбор будет всё хуже, — ухмыльнулся Сюй Хэйцы. — Что до этих двух кузнечиков… Гэ Чжэнь, убери их отсюда. Таким ничтожествам нечего делать в академии.
Гэ Чжэнь, охранник огромного роста с торсом бога войны Гуань-ди, двинулся к кандидатам в ученики Ван Шанси. Толпа зашепталась и зашевелилась, предвкушая наслаждение зрелищем. Но, к несчастью, люди крупного сложения редко подвижны и легки, и движения Гэ Чжэня тоже были размеренны и неторопливы. Он вынул меч, и, подойдя почти вплотную к Юаню, попытался схватить его и Цзиньчана одной рукой, но неожиданно согнулся пополам.
В воздухе молнией метнулся локоть Бяньфу, ударивший гиганта в висок, он начал оседать, а Цзиньчан, чьи движения стали столь стремительны, что казались обманом зрения, молниеносно оказавшись на его загривке, приставил к его горлу лезвие меча, которое сам ухватил за рукоять и клинок. Одного движения Золотой Цикады теперь было достаточно, чтобы перерезать Гэ Чжэню горло.
Толпа, жаждавшая смешной потасовки, замерла в потрясенном молчании, Сюй Хэйцы и Ван Шанси тоже ошеломленно смотрели, как два крохотных мышонка вмиг одолели медведя.
— Господин директор, я полагаю, такие ничтожества, как этот тупой медведь, недостойны представлять вашу шуйюань. Мне перерезать ему горло? — голос Цзиньчана, исполненный нескрываемого сарказма, звучал издевательски.
Сюй Хэйцы опомнился и закричал, чтобы Гэ сейчас же отпустили.
— Как я могу отпустить его? Если брошу, он тут же свалится на землю, халат перепачкает. А впрочем, кто я, жалкая цикада, чтобы обсуждать приказы директора? — наглец мгновенно убрал меч в ножны и отступил на шаг.
Гэ Чжэнь, бывший в обмороке от удара Бяньфу в висок, тут же пыльным мешком свалился на землю, его меч с противным металлическим звоном упал рядом, а Золотая Цикада, возвышаясь над ним, нагло прогнусил, подражая голосу Ван Шанси.
— Воистину, пришли времена вырождения, высокое искусство меча погибает, подобно гаснущей звезде, чьи лучи некогда пронзали тьму. Где те рыцари духа, чьи имена, словно звон стали, эхом отдавались в веках? Ныне клинок стал лишь бездушным куском железа в руках тех, кто не ведает его истинной силы. Они забыли, что меч — это продолжение сердца! И лишь эхо былых сражений доносится до нас сквозь пелену забвения, напоминая о былом величии… Подобно осенним листьям, оторвавшимся от древа жизни, отлетели от искусства меча благородство, мудрость и самоотверженность.
Чего-чего, а артистизма Золотой Цикаде было не занимать. В толпе послышались смешки и перешептывания, но теперь объектами насмешек, хоть и неявных, стало руководство шуйюани, а последняя фраза, слово в слово повторявшая выступление самого Ван Шанси, даже не камнем, а огромным булыжником полетела в его огород.
Толпа гудела смехом и репликами остряков.
— А ведь это правда, кем бы ни был кандидат, почему не дать ему шанс?
— Разве благородно прогонять человека только за то, что он кажется тебе слабаком?
— А ребятки-то не промах! Гении!
Ван Шанси сжал зубы. Кандидаты в его ученики не нравились ему хлипкостью, а теперь ещё стали раздражать наглостью, однако ронять свой престиж он не собирался.
— Ладно, проводите обоих в подземелье испытаний. Тот, кто выйдет из Золотых ворот до заката, станет моим учеником, — Ван Шанси опустил голову и усмехнулся.
Подземелье и его тайны были известны Вану, как его ладонь. Пройти их было не просто: уж об этом он лично позаботился. После того, как его предал лучший из лучших его учеников, Хуан Тянь, передавший его секреты меча школе Лусянь, Ван Шанси решил, что с него хватит учеников. Однако нормы преподавания в академии требовали наличия не только классов, но и личных учеников. И тогда Ван Шанси выдвинул такой принцип отбора, который не позволял пройти испытание никому.
Утром, узнав, что какие-то два глупца притязают на ученичество, он приказал активировать все ловушки. Сейчас Ван с тревогой подумал, что пришедшие кандидаты обладают двумя качествами истинных мечников: подвижностью и решительностью. Это было дурно, но куда хуже было другое обстоятельство: эти двое умели действовать сообща. Когда Гэ Чжэнь приблизился к ним, они не сговариваясь, действовали, как правая и левая рука единого человека, буквально слившись воедино. Они друзья?
Впрочем, человеческая натура предсказуема: амбиции и честолюбие правят миром. За жирный кусок даже брат брату перегрызет глотку. Эта истина, как старый клинок, остра и беспощадна. В погоне за призрачным величием люди превращаются в голодных волков, рыщущих в поисках добычи, готовых растерзать любого, кто встанет на пути. Их души — бездонные колодцы, которые никогда не наполнятся. А когда они достигают вершины, то обнаруживают, что там, наверху, лишь холодный ветер и пустота, а цена их победы — собственная человечность…
— Может, стоит перекрыть основной коридор, Шанси? — услышал Ван шепот Сюй Хэйцзи.
Ван Шанси поднял глаза на директора. Такая мера делала подземный лабиринт непроходимым. И было понятно, что обиженный Сюй вовсе не против избавиться от двух нахалов. Ван Шанси вздохнул. Может, и вправду, стоит? «Подобно осенним листьям, оторвавшимся от древа жизни, отлетели от искусства меча благородство, мудрость и самоотверженность…» — вспомнилась ему вдруг издевательская цитата юнца из его собственной речи. Он потряс головой и резко махнул рукой.
— Нет, не надо. И так сдохнут.
Цзиньчан и Бяньфу тем временем были проведены охранником к Черным воротам. Ло Чжоу, заместитель начальника охраны, коротко рассказал им о правилах.
— В подземелье трудно заблудится, парни, там везде указатели. На стенах факелы. Реальных испытаний девять, кто первый выйдет через Золотые ворота в конце лабиринта, то и победит.
— Указатели верные, или они тоже часть испытаний? — поинтересовался Цзиньчан.
Ло Чжоу усмехнулся в усы. Эти ребята сегодня играючи сломали Гэ Чжэня, его ненавистного начальника, осточертевшего всей охране своим хамством, побоями и воровством фуража. Ло не должен был отвечать ни на какие вопросы испытуемого, но счёл, что эти парни заслужили помощь. И, воровато оглядевшись и не заметив никого рядом, Ло Чжоу тихо проговорил.
— Верен первый указатель и все, написанные той же рукой. Берегитесь призрачного зала со змеями и волков на погосте. Те ещё твари.
— Сколько их?
