Спектакль подлинно поразил Бяньфу. Он знал, сколько труда было вложено в эту постановку, знал, что Цзиньчан почти не появлялся в последние дни на ристалище, но пропадал в театре. Теперь был виден результат. Музыка, костюмы, декорации — все было продумано до мелочей.

Ши Цзинлэ и Фэн Цзиньчэн играли любовь на сцене, но искра, промелькнувшая между ними, казалась такой настоящей, что обжигала даже зрителей, наблюдающих за ними из полумрака зала. В их взглядах, в едва уловимых касаниях сквозила нежность, которая не могла быть результатом лишь актерского мастерства. И Бяньфу словно заново открыл для себя Цзиньчана. Тот не боялся распахнуть душу, обнажить свои слабости, чтобы зритель поверил и сопереживал ему. Он владел каждым мускулом, каждым нервом, доносил до зрителя тончайшие нюансы чувств и переживаний.

Мао Лисинь в образе Лисы-оборотня казалась Бяньфу воплощением колдовской силы и магии, и совершенно преобразилась. Каждое ее движение было отточено, каждый жест — наполнен смыслом, и это была совсем не та милая красавица, что угощала его чаем и пирожками…

Бяньфу задумался. Мастерство актера — это не только мастерство жеста и слова, это алхимия перевоплощения, способность вдохнуть жизнь в нарисованный контур, в вымышленный характер, сделать его осязаемым и понятным зрителю. Бяньфу понял, что настоящее мастерство проявляется в умении скрыть технику, сделать так, чтобы зритель забыл о том, что перед ним актер, а видел лишь персонажа, живущего своей жизнью, страдающего и радующегося, любящего и ненавидящего.

После финальной сцены зал взорвался аплодисментами.

Ши и Цзиньчан, кланяясь, принимали овации, а Исинь Чэнь, никому не нужный, давился злобой. Его пальцы судорожно сжимали салфетку. Каждый восторженный крик зрителей вонзался в сердце, словно осколок стекла. Он помнил, как ещё недавно сам купался в лучах славы, как его имя произносили с придыханием, как поклонницы осыпали его восторгами. Теперь же он был лишь забытым всеми неудачником, наблюдающим за чужим триумфом.

До того он был уверен, что Цзиньчан провалится на спектакле, он насмехался над ним за кулисами, плел интриги и надеялся на его провал. Потом Ши просто выгнала его с репетиций. Не видя, что происходит, Чэнь всё равно был уверен, что Цзиньчан провалится. Разве у этого горлопана есть знание сцены?

Теперь же, глядя на триумф Цзиньчана, он чувствовал зависть, разъедавшую его изнутри, ибо в нем зародилось какое-то смутное восхищение. И этот парадокс только усиливал внутреннюю муку, превращая ее в настоящий ад. Исинь Чэнь внезапно почувствовал себя ничтожным, мелким и совершенно бездарным.

Исинь Чэнь ринулся к себе. Он хотел обдумать все спокойно. Миновал тёмный коридор, распахнул дверь и остановился на пороге своей комнаты. Мороз прошёл по его коже: на балке в петле висела Сюань Янцин, одна из трёх оставшихся красавиц столицы.

Исинь завизжал, потом упал на колени, хватая ртом воздух. И прежде чем он успел что-либо предпринять, его ударили по голове. Последнее, что он увидел, прежде чем тьма поглотила его окончательно, — это полы длинного халата.

Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;

Тогда осуществляй свои скрытые планы.

Подготовив всё, нападай без колебаний,

не давая врагу опомниться.

Театральный триумф Фэна Цзиньчэна и Ши Цзинлэ праздновали всю ночь. Студенты восторженно обсуждали спектакль, Бяньфу за столом оказался рядом с Мао Лисинь и заметил, что девица улыбается ему довольно приветливо, явно видя в нём друга. И лишь когда рассвет забрезжил над крышами павильонов академии, окрашивая небо в оттенки персика и золота, стражник на утреннем обходе споткнулся в коридоре о безжизненное тело Исинь Чэня.

Трупы были обнаружены только в час Змеи, и весть о трагедии мгновенно облетела Гоцзысюэ. Все ошеломленно переглядывались. Повесилась красавица Сюань Янцин? Это мыслимо ли? Исинь Чэнь заколот у её трупа? Как? Кем? Зачем? Это она заколола его? Что вообще произошло и как это могло случиться? Подозрений было много, но ни одна версия не выдерживала критики. Между Исинем и девушкой не было любовных чувств, хоть она и благоволила к нему! Так что же случилось?

Ло Чжоу, Ван Шанси, невыспавшиеся Цзиньчан и Бяньфу сразу прибежали в павильон Исиня на место преступления. Комната, пропахшая воском и ароматом магнолии, словно впитала в себя последние вздохи несчастных. Солнечный свет, проникавший сквозь узкое окно, лишь подчеркивал хаос и безысходность. На столе, покрытом пылью, лежал недописанный свиток, чернила на котором давно высохли, словно слезы на щеках. Старый скрипучий пол был усеян обломками разбитой вазы, словно осколками неисполнившихся надежд.

Сюань Янцин висела на перекладине, её лицо искажено ужасной гримасой. Исинь, лежал ничком на полу. Нож, рукоятью торчащий из спины, блестел в отблесках дневного света, словно насмехаясь над бессилием мертвеца. Кровь медленно впитывалась в сложные узоры халата, превращая их в зловещее подобие чёрных роз.

Ло присел рядом с телом Исиня, внимательно рассматривая место преступления. Ни следов борьбы, ни каких-либо признаков постороннего присутствия. Только тишина, нарушаемая тихим потрескиванием старых половиц под ногами. Что же тут произошло?

Сюань Янцин. Ее решение уйти из жизни было нелепым. Самоубийство после убийства Исиня? Ло покачал головой. Слишком театрально. Или она стала первой жертвой убийцы, имитировавшего её самоубийство? Но если Сюань Янцин не сама повесилась, а была убита, тогда вонзить нож в спину Исиню, валявшемуся на полу, мог только убийца. Но так ли это? Тела были остывшими, и сказать, кто умер раньше, а кто — позже, было уже невозможно.

Сюань сняли с перекладины, Ло методично осматривал тела, словно крохи мозаики, из которых предстояло сложить картину произошедшего. Его взгляд цеплялся за детали: разорванный рукав, оброненный веер, странный запах, витавший в воздухе. А вот Цзиньчан не утрудил себя осмотром комнаты. Не глядел он и на трупы, лишь пощупав затылки несчастных, а потом, привалившись к стене, казалось, замер в полусонной летаргии.

Бяньфу сел рядом. Он чувствовал себе совершенно опустошенным. Картинка, которую он увидел, войдя в комнату, пугающе совпала с пророчеством Цзиньчана, и теперь его мучила совесть. Все они были на спектакле, а тут случилось такое…

Вбежал перепуганный директор. Сюй Хэйцзи едва не рыдал. Три убийства за две недели в его императорской академии? И не каких-нибудь простолюдинов или рядовых студентов, нет! Сначала убивают племянницу Чжао Гуйчжэня, потом племянника канцлера Ли Дэю и дочь сестры начальника имперского секретариата Чжао Наньци! Если так продолжится, долго ли он удержится на посту?

Сюй остановился перед окном, выходящим во внутренний двор, где ученики, казалось, совершенно не обращали внимания на творившийся вокруг кошмар, сидели с книгами, зубрили и переговаривались, словно смерть не ходила по пятам за каждой из них. Это приводило директора в ещё большее отчаяние.

Сюй Хэйцзи отвернулся от окна и тяжело опустился в кресло. Ему нужно было что-то предпринять, и как можно скорее. Неужели придётся обращаться за помощь в следственную палату Ханлинь или в Имперский судебный магистрат? Это означало проосто расписаться в собственном бессилии! Но сейчас его академия, его репутация, его будущее — все висело на волоске, а он понятия не имел, что делать.

Его привел в себя голос Фэна Цзиньчэна. Он ответил Ло Чжоу, предположившего, что девица могла всё же убить Исиня, а после повеситься.

— Нет, нас пытаются заставить так думать, но она на спектакле была с Чжэнь Чанлэ. Ушла после третьего акта. Во время моей арии с Лисой, в четвёртом акте, её в зале уже не было, а Исинь Чэнь ещё сидел зале у северной ширмы.

— И что это может значить?

— Только то, что её вызвали со спектакля и убили, а потом, когда появился Исинь и увидел её, его тоже сначала оглушили, а после прирезали. У него и у девицы на макушке шишки. Откуда они взялись, если их не оглушили?