Директор нахмурился.
— И вы, Фэн, в той толпе, что была на премьере, заметили, как человек вышел из зала?
— Выйти из зала никто не мог, господин директор. Чтобы все желающие поместились, ширмы отодвинули к самой двери. Но Сюань Янцин сидела в ложе, оттуда выйти было просто. В этой ложе было свободно, там вместо четырех сидело только две девицы. Я видел их прямо перед собой.
Директор, явно не доверяя рассказу, приказал разыскать Чжэнь Чанлэ, и, когда она появилась, закидал её вопросами. Та в точности подтвердила слова Цзиньчана. Сюань Янцин неожиданно на спектакле поднялась и ушла из ложи. И не вернулась. Чжэнь Чанлэ ждала её, но тщетно. При этом Сюань была какая-то странная. Чжэнь Чанлэ пыталась спросить её, что с ней случилось, но та не отвечала. Но потом, за час до спектакля сказала, что теперь-то ей удастся выйти замуж за Исиня.
— Я спросила её, с чего она так решила, ведь Исинь неровно к этой Ши дышит, а она говорит, что теперь себе Ши пару нашла, а Исинь наконец-то понял, что ему ничего не светит.
— Она что, была влюблена в него?
— Да, и страшно ревновала его к Ши Цзинлэ. И к Лю ревновала…
Цзиньчан вздохнул, и, понимая, что разговор заходит в тупик, попросил девицу вспомнить, что было в течение вчерашнего дня. С кем встречалась Сюань, что говорила?
— Ты можешь вспомнить это?
Как ни странно, у Чжэнь Чанлэ оказалась отличная память
— Конечно. Мы живём рядом, и утром вместе пошли на занятия по каллиграфии. Их проводил господин Сюй Хэйцзи, — девица кивнула в сторону директора. — Потом был урок по стихосложению, его вёл господин Линь Цзинсун, и лекция по китайскому языку, её проводил господин Му Цаньань. Затем мы пошли перекусить. Потом занимались у себя в павильоне, а вечером переоделись и пошли на спектакль.
— На лекциях не случилось ничего странного?
— Странного? — удивилась, переспросив, Чжэнь.
— Чего-то необычного, чего никогда не было…
Чжэнь задумалась, но покачала головой.
— Кажется, нет. На каллиграфии мы воспроизводили стиль чжуаньшу, директор похвалил нас, на стихосложении сочиняли стихи, господин Линь читал поэтов эпохи Хань, стихи про рукава и аромат душистой сливы, Сюань тоже читала. Он тоже похвалил её, она была очень рада. Он никогда раньше не хвалил её. На лекции по китайскому тоже ничего не произошло…
— Но ты сказала, что она была странная в этот день…
— Только под вечер, и на спектакле тоже волновалсь. Но почему, я не знаю.
В разговор вмешался Ло Чжоу, которому явно не понравилась версия Цзиньчана.
— Но могла ли она встретиться с Исинем и в перепалке сцепиться с ним? Могло ли быть так, что она рассорилась с ним и стукнула его? Потом он ударил её и попытался уйти, а она набросилась на него с ножом и убила. Потом поняла, что натворила и свела счёты с жизнью?
Чжэнь пожала плечами.
— Убить? Это Ши Цзинлэ могла прибить его, но Сюань? Он мужчина, а она как тростинка. И с чего бы ей с ним ссориться? Она замуж за него хотела, а зачем убивать того, за кого выйти хочешь? Наоборот, она обрадовалась, что Лю больше нет, а Ши Цзинлэ этого мечника в спектакль ввела. Значит, теперь Сюань могла надеяться, что Чэнь на неё внимание обратит.
Ло вздохнул, но промолчал.
Цзиньчан поднялся и кивнул Бяньфу.
— Пошли, поедим. Ло, — обратился он к начальнику охраны, — я не думаю, что вы что-то найдёте, но обыщите комнату Сюань и её вчерашнее платье. Она пришла сюда не просто так. Она должна была получить записку — либо от Исинь Чэня, либо от убийцы, но от имени Чэня. Где эта записка? Вы не видели её, Чжэнь?
Чжэнь Чанлэ задумалась, но медленно покачала головой.
— Нет, но она получала какое-то письмо после обеда. Я думала, из дома.
— Но почему, Цзиньчан, должно быть письмо? — не понял Ло Чжоу.
— Она встала на спектакле и пошла в мужской павильон, в комнату Чэня. Ей должны были назначить там свидание от его имени. Возможно, её просили не привлекать внимания и подождать Исиня. Но я не верю, что записка сохранилась: убийца понимал, что это улика, и должен был забрать её. Её рукава разрезаны. С чего бы? Это убийца искал своё письмо. Он мог его найти и уничтожить, но она могла и не взять его с собой, оставить в спальне. Идите туда с Чжэнь, осмотрите комнату и одежду, в которой она была до спектакля. Шансов немного, но вдруг? Пошли, Бяньфу.
Бяньфу пошёл за Цзиньчаном.
— Слушай, а тебе не кажется, что убийца — просто сумасшедший, который одержим нелепым желанием убивать тех, кто провозглашен первым красавцем или красавицей? — спросил он, когда они подходили к резиденции Ван Шанси. — Ведь все убитые имели это звание.
— Сумасшедший давно бы попался, а у этого — очень хорошие мозги. Нет, он вовсе не гений, однако продумывает всё и следов старается не оставлять. И что это за странное чувство? — Цзиньчан на минуту замер. — Такое ощущение, что я услышал что-то важное, но не заметил его важности…
— Сегодня?
— Да. Но что это было? — Цзиньчан угрюмо потер лоб, когда они зашли в столовую. — Прямо сейчас кто-то сказал что-то очень важное…
Чертова память… Он сжал переносицу, пытаясь выудить из закоулков сознания ускользнувшую мысль. Воспоминания последних часов, начиная с последней репетиции, смешались в неразличимое месиво: бесконечные прогоны, усталые лица музыкантов, туманные намеки и недомолвки за кулисами. Что-то витало в воздухе, ощущалось кожей, но никак не оформлялось в слова, притом что против своей воли Цзиньчан то и дело возвращался мыслями к Ши Цзинлэ. Он откинулся на спинку стула, глядя на медленно плывущие в окне облака. Ветер завывал за стенами, словно предвещая бурю. Цзиньчан поежился. Неужели это предчувствие беды? Он ведь всегда полагался на свою интуицию, и она редко его подводила.
— Не вспомнил? — с надеждой спросил Бяньфу. — А баоцан?
— Нет, кроме того, что я видел, больше ничего… и воспоминание ускользает.
Вернувшись к себе, Бяньфу ощутил полное бессилие. Он увидел, что Цзиньчан ушёл на ристалище, и вздохнул. Сам он чувствовал себя абсолютно бесполезным, сломленным и беспомощным. Он сидел в полумраке своей скромной обители, перебирая в уме события последних лун. Тени плясали на стенах, вторя его сумрачным мыслям. Горечь поражения, чувство вины — все это давило каменной плитой.
Каждая смерть — была загадочна и, казалось, не имела причин. Сейчас Бяньфу видел события иначе, чем вначале, но что это меняло? Лю Лэвэнь, кому была нужна твоя жизнь? Сюань Янцин, никому не мешавшая, так почему тебя заманили в ловушку и убили? Исинь Чэнь, пусть самовлюбленный и пустой, но разве за это убивают?
Бяньфу поднялся и подошел к окну. За стенами резиденции Ван Шанси гудела академия Гоцзысюэ, дальше простиралась Чанъань, величественная и многолюдная. Но сейчас и академия, и город казались чужими и враждебными. Кто-то, скрываясь в тени, плел паутину интриг и заговоров, и он, Бяньфу, не мог даже понять, что происходит. Он хотел найти убийцу и покарать его, чтобы души погибших обрели покой. Месть — вот что теперь двигало им, месть и жажда справедливости.
Бяньфу было невмоготу сидеть взаперти, и он вышел на ристалище. Там Цзиньчан разговаривал с Ло Чжоу и Ван Шанси. Бяньфу поспешно подошёл к ним. Как он понял из разговора, найти письмо, полученное Сюань накануне смерти, Ло так и не удалось, однако, оказалось, что кто-то побывал в спальне Сюань Янцин, обыскал всё и исчез. Ло Чжоу понимал, что сам обыск в покоях Сюань говорил о правоте Цзиньчана: девицу и в самом деле заманили в покои Исиня, оглушили и повесили. Но что с Исинем? Он просто явился не вовремя и застал убийцу? Или его смерть — тоже была целью убийцы?
Цзиньчан пожал плечами. Он понимал, что они снова проиграли неизвестному убийце: тот убил и сумел ускользнуть. Но кто этот человек в академии? Он же не невидимка…
— Если бы мы знали цели убийцы, всё бы поняли. Но меня не оставляет ощущение, что я услышал сегодня что-то очень важное, но оно тут же растаяло, как дым курильницы.
