Ло Чжоу усмехнулся.

— Ты второй человек, который это говорит.

Цзиньчан резко повернулся к нему.

— Даже так? А кто первый?

— Твоя Ши Цзинлэ. Она тоже твердит, что не может вспомнить что-то важное.

Цзиньчан, к удивлению Бяньфу, и не подумал оспорить эпитет Ло, лишь вздохнул. Он что, пронеслось в голове Бяньфу, и вправду, считает Ши Цзинлэ своей девушкой?

…Ши и Цзиньчан после спектакля и последовавшего за ним убийства Сюань и Исиня точно по взаимному уговору не встречались. Но уговора не было. Было лишь невысказанное понимание, связывающее их души. Ши теперь укрывалась в тени своего сада, среди благоухающих пионов и шуршащих бамбуков.

Ночами, когда город погружался в тишину, она вспоминала тот злополучный вечер своего триумфа и последовавшей за ним трагедии. В памяти всплывали обрывки фраз, взгляды, жесты. Она пыталась сложить из этих фрагментов цельную картину, понять, кто стоит за убийством Сюань и Исиня, но ответы ускользали, словно дым, оставляя лишь горечь и неопределенность.

В Гоцзысюэ же напряжение сгущалось с каждым восходом солнца. После смерти Сюань и Исиня, казалось, вся академия затаила дыхание. Шёпот страха проносился по коридорам, а занятия проходили в полупустых аудиториях. Каждый чувствовал, как сгущается атмосфера страха, студенты перешептывались в коридорах, боясь стать следующими жертвами убийцы. Все ходили по двое и даже по трое, старались держаться вместе.

Цзиньчан часто прогуливался по залам академии, прокручивая в голове все известные ему факты. Убийства были методичными, спланированными, а жертвы имели много общего: все считались красавцами, всё были детьми из знатных семей. Цзиньчан пересматривал списки учеников и преподавателей, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что могло бы связать всех жертв. Мысли роились в его голове, словно потревоженные пчелы.

Что, если убийца не имеет отношения к академии вовсе? Что, если он — кто-то, кто проникает сюда, используя потайные ходы или маскировку? Но эта версия казалась слишком нелепой. Маловероятно, что кто-то посторонний мог так хорошо знать внутреннее устройство академии, расписание занятий и привычки деканов.

Но Цзиньчан снова и снова возвращался к мысли о человеке-невидимке. Это, конечно, метафора, но что, если убийца обладает способностью растворяться в толпе, притворяться кем-то другим?

Он не сомневался, что ключ к разгадке крылся в деталях, которые он упускал из виду, в забытом или незамеченном им обрывке разговора, в случайном жесте, в тени на стене…

Ночь спустилась на академию, окутывая ее сумраком. Цзиньчан заперся в своей спальне, перебирая шарики баоцана, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Цзиньчан понимал, что времени у него почти не осталось. Убийца не остановится, пока не достигнет своей цели.

Но какова его цель?

Если пусто у самого —

Сотвори ещё большую пустоту.

Последствия двойного убийства быстро проступали. В академии появился канцлер и долго невесть о чем говорил за закрытой с директором и деканами. На следующий день была вдвое усилена охрана. Чжэнь Чанлэ, дочь начальника императорской канцелярии Чжэня Сицзяна, через три дня после гибели её подруги домашние забрали из академии. Поговаривали о том, что к расследованию будет привлечена следственная палата или даже Имперский магистрат.

Цзиньчан, перебирая в руке бусины баоцана, задавал один и тот же вопрос: кто это сделал? Но в ответ лишь видел тяжелые блики луны на воде и волны, колеблемые ветром.

В Гоцзысюэ тем временем появился начальник императорской охраны Ши Шэнься и навестил своего приятеля Ван Шанси. На самом деле он приехал, чтобы уговорить свою дочь Цзинлэ вернуться домой, но из этого ничего не вышло. Девица наотрез отказалась покидать академию. Как ни странно, Ши Шэнься не очень-то и настаивал. Впрочем, причина быстро проступила — как раз в резиденции Ван Шанси. Оказалось, что Ван и Ши учились вместе, с давних лет были друзьями, и потому Бяньфу и Цзиньчан получили приказ накрыть стол для старого друга их учителя.

— Что тут у вас творится? — мрачно поинтересовался Ши Шэнься у Ван Шанси, едва они сели за трапезу. — Троих за три недели убили. И не простолюдинов. Кому это выгодно?

— Знали бы мы это, уже бы поймали мерзавца, — уныло отозвался Ван Шанси. — А ты за дочкой приехал?

— Хотел забрать, но она ни в какую. Однако Ши за себя постоять сможет, тут я спокоен, но ты на всякий случай приглядывай за ней, как бы чего не вышло. И ещё. Слышал я стороной, что она вроде роман закрутила с победителем турнира мечников, с твоим учеником. Кто он таков?

Бяньфу, резавший на кухне овощи и жаривший пирожки, прислушался. Цзиньчан, вносивший в трапезную жбан вина, галантно поклонился.

— Это я, меня зовут Фэн Цзиньчэн. Но роман ваша дочь со мной не крутила, я всего лишь её скромный поклонник.

Ши Шэнься критически оглядел фигуру Цзиньчана, но ничего не сказал, только осведомился, из какой тот семьи. Фэн спокойно рассказал всё хорошее, что можно было сказать о его семействе, упомянув о том, что он единственный наследник богатого отца и потомок великого мечника Пэй Мина.

Ши Шэнься отрывисто приказал.

— Ты тоже не спускай глаз с моей дочери. Я усилил в её особняке охрану, да только знаю, что ей вечно на месте не сидится. Везде сопровождай её.

Цзиньчан, несколько удивлённый приказом, тем не менее, с готовностью поклонился. А Ван Шанси спросил напрямик.

— Да почему ты сам её забрать не можешь? Прикажи — и вернётся она. Дочь она тебе или нет?

Ши вздохнул, выпил винца и шмыгнул носом.

— Да что приказывать-то? Не люблю я родительской-то властью злоупотреблять…

Неожиданно за его спиной раздался голос Ши Цзинлэ, которая появилась несколько минут назад, и с кривой улыбкой слушала разговор мужчин.

— Конечно, не любит. Зачем ему это? Вернись я домой — и он знает, что никто не позволит ему с сынком его никчёмным, моим непутёвым братцем, по притонам шляться, каждый день пьянки устраивать да по гарнизону с девками блудными разгуливать, память матери покойной оскорблять! Я быстро положу конец их мерзким забавам!

— Что ты говоришь, дочка? Должны же воины отдыхать от ратного дела…

— Со шлюхами? Хорош отдых! Конечно, лучше места для восстановления боевого духа не найти! Безусловно, в притонах воины обмениваются стратегическими планами и изучают тактику ведения боя, а не тратят деньги казны на сомнительные удовольствия. И именно так их и запомнят: не как отважных защитников, а как посетителей злачных мест! А потом эти воины с утроенной яростью бросаются в бой, ведомые лишь благородными порывами и кристально чистым сознанием! Ну что ж, если это и есть секрет непобедимости армии, я рада за нашу империю! Да здравствует разврат и порок — залог нашей безопасности!

Звучный голос Ши Цзинлэ прозвучал, словно лезвие меча, рассекающее тишину. Ши Шэнься замер на мгновение, его взгляд, обычно исполненный мудрости и величия, потемнел. Перед ним стояла его любимая дочь, дерзкая и умная не по годам. Ее слова, сказанные с прямотой, свойственной лишь молодости и невинности, звучали излишне укоризненно.

— Дочь моя, — начал Ши, его голос был ровным и спокойным, — воины — не машины для убийства. Они — люди, и тоже нуждаются в отдыхе, в утешении, в забвении тягот войны. А выбор способа отдыха — это вопрос личных склонностей.

— Так кто же, как не начальник имперской гвардии, покажет пример своим подчиненным? А что показываешь ты? Ну, ничего, я вернусь домой и наведу там образцовый порядок…

Ши Шэнься замахал руками.

— Ну что за глупости, дочурка? Ван Шанси присмотрит за тобой, и поклонник твой вон, красавец редкий, тоже согласился везде тебя сопровождать. Оттого, что две дурочки сгинули, не стоит шум поднимать. Ты просто без оружия никуда не выходи, и нос держи по ветру.