– Фиксирую выброс дофамина, норадреналина, адреналина.
– Эмо! Ты имеешь доступ к тому, что мы видим, слышим?
– Предположу, что имеет.
– Конечно, я все вижу! А ты что хотел?
– Можешь не видеть?
– Зачем еще…
– Предположу, для управления гормональным фоном.
– Хм, интересно, ага, так, не-а.
– Предположу, что такая возможность есть или может появиться.
– Ладно. Допустим, я не буду. Погоди, ты утверждаешь, я могу управлять гормонами?
– Предположу, в какой-то степени да.
– Ох, я такое могу устроить! Погоди, Гор… э… я могу?
– А можешь? Например, сейчас? Адреналин?
– Э, что такое адреналин?
– Предположу, тебе следует испытать страх.
– Ага, так понятно, страх. Страх, так, ага, три года назад, планета Калио, змеи повсюду, бр-р, пакость.
– Фиксирую выброс кортизола, малая доза.
– Змеи, змеи, вокруг, страшно было, очень, противно. Че-то не очень, фигня какая-то, что-то я устала.
– Ум! Анализ!
– Предположу наличие потребности в ресурсах для эмоции.
– Хочу есть и спа-а… – Затихающий голос Эмо на краю сознания.
– Предположу, ресурс для выработки гормонов закончился, предположу наличие нескольких объемов для ресурсов: неприкосновенный, основной и оперативный.
– Фиксирую угнетение функции надпочечников.
– Так, надо подумать. – Я обвел глазами комнату, прошел и сел на стул. – Чувствую некую пустоту, предположу, что произошло не разделение, а некоторое… выделение, обособление, и я все-таки полное я.
– Предположу, термин «выделенная часть» более соответствует имеющимся у нас данным.
– Сколько у нас, пятьдесят минут до тренировки?
– Пятьдесят две, две – путь до зала, – Фикс.
– Через пятьдесят минут, Ум! Разбудишь?
– ВСТАВАЙ, вставай! – орала Эмо.
Я подскочил с разложенного по горизонтали стула.
– Фиксирую, внешняя среда безопасна; фиксирую, внутреннее время – плюс час; фиксирую, внешнее время – плюс сорок минут; фиксирую отключение функций фиксации во время сна носителя; фиксирую отключение функций выделенной части Ум…
– Предположу, во время сна Фикс и Ум не функционируют.
– Да вы все дрыхли! – проорала Эмо. – Как, как… а время! Нельзя опоздать.
В зал я пришел раньше. Торвин так и сидел, как сидел. Таисия в обтягивающем и подчеркивающем фигуру костюме. Фигура – что надо, гармоничные округлости и изгибы… грудь и попа на месте, красивые. Все-таки одежда многое решает. Девушка делала растяжку. Движения отточенные, плавные. Скупые переходы. Дыхание ровное, глаза закрыты. Она явно слышала, как я вошел, – чуть-чуть повернула голову, потом вернула ее обратно.
– Что, Горький, наслаждаешься видом? – Подошедшая Сейла не стала сюрпризом. Сама она шла бесшумно, но топавший за Сейлой орок пытался ей что-то рассказать.
Я сделал шаг в сторону, осмотрел Сейлу. Все же фигура Сейлы сочнее, женственнее.
– Да, от красоты прямо глаза разбегаются. – Я подмигнул Сейле.
Сейла фыркнула и прошла в центр зала. Немудреный комплимент ей понравился. Орок же демонстративно встал справа от меня. Баламут надел спортивный костюм, и перекатывающиеся мышцы смотрелись мощно. Но с точки зрения социальных мифов… Нет, он не выглядел клоуном, просто забавным. И сейчас, видя мою реакцию, орок свирепел, зеленел на глазах, что, по мне, так еще больше забавляло.
Мои части молчали, было только чуть слышное и оттого зловещее хихиканье в тишине сознания.
– Надо определиться с понятиями, – подумал я. Ум кивнул. – Сознание или, например, комната для переговоров.
Занятие по телеске Сейла начала с расслабления.
– Расслабление – залог успешного напряжения, – вещала Сейла, обходя нас по кругу, и тычком пальца указывала, какую мышцу надо расслабить. Если она тыкает и не больно, это хорошо, со мной правда ни разу такого не было. Если тыкает и больно так, что зубы сводит, она держит палец, пока не расслабишь. И третий вариант – тыкает так, что падаешь и лежишь. Я упал первым на третьем проходе.
– Если мышца настолько забита, нужно сменить позу, как это верно сделал Горький. – Сейла присела и вновь нажала туда же – падать уже некуда, сознание не отключалось. Паника накрыла волной и исчезла. Мышца расслабилась. – Мышцу можно расслабить сознательно, либо сменив положение в пространстве. Либо, как опять показал нам Горький, тело способно само это сделать. Все три способа хороши. Но последний, хоть и болезненный в тренировке, научит тело расслаблять мышцы самостоятельно, вы освободите себе время на другое. Например, на то, чтобы подумать, да, Горький? – Сейла мило улыбнулась и подмигнула.
Эх, хороша. Если бы я мог сейчас управлять хотя бы рукой, я бы точно хлопнул ее по заднице.
Изучать третий способ, кроме меня, никто не пожелал. Полчаса я лежал, глядя в потолок. Сейла подходила, находила новую мышцу. Такого эффекта, как было в первый раз, уже не чувствовал. Я уже мог моргать, шевелить пальцами, а через полчаса активного расслабления уже вполне вернул себе контроль над телом.
Второй этап тренировки – отдых. Отдыхал я там же, где и расслаблялся, – на полу.
– Отдых – такой же этап тренировки, как расслабление и напряжение. Отдых может быть активным и пассивным. Чем отдых отличается от расслабления и напряжения? Тем, что во время отдыха необходимо двигаться. – Сейла рассказывала теорию, то ускоряясь, то замедляясь, делала паузы, будто ждала ответа. – Неподвижность – это либо расслабление, либо напряжение. Если вы, пребывая в неподвижности, активно не расслабляетесь, значит активно напрягаетесь. На примере Горького рассмотрим пассивный отдых.
Сейла подошла со стороны головы и села на пол так, что моя голова очутилась между ее коленей.
– Если всмотреться, то тело Горького делает микроскопические движения, это происходит благодаря тому, что только что оно расслаблялось. – Сейла взяла мою голову в руки, положив затылок на ладони. – Сейчас я в такт движениям его тела двигаю его голову. Тело, чувствуя это, будет продолжать это движение во всем теле. Смотрите, сейчас я буду двигать чуть быстрее, увидели? Хорошо, дальше. Чего застыли? Двигайтесь. С ноги на ногу, плечи влево, вправо, голова. Поймайте ритм своего движения, как, вон, Горький.
С головы она перешла на мои руки, ноги. Увеличивая амплитуду и ритм или уменьшая. Рассказывая все тонкости пассивного отдыха и контролируя активный отдых других.
– Если ваш отдых вызывает сонливость – вы напрягаетесь. Настоящий отдых вызывает прилив сил, так, Горький?
– Да, – ответил я частично правду и добавил про себя «солнышко», ощущая к девушке… теплые чувства.
– Замечательно, мы расслабились, отдохнули, пришло время поработать. Кто знает, что такое работа? – спросила Сейла, продолжая сидеть возле меня. Я продолжал лежать. Руки Сейлы лежали на моей груди, она легонько двигала меня – раскачивая.
– Работа – это движение. Раз уж сегодня Горький у нас вызвался добровольцем, показывать, что такое работа, я буду на нем. Остальные, повторяем.
Я думал, что знаю свое тело. Ну, до того, как начали расслабление – с десяток новых мышц я тогда обнаружил. В работе я уже ничего не обнаружил, просто не мог. С помощью Сейлы я делал такие движения… Разные, возможные, всевозможные и невозможные. Пот тек ручьями, ткань костюма промокла насквозь, прилипала, натирала.
Сейла увеличила скорость движений.
– Еще одна важная вещь – это подготовка. Горький нам вновь показал, как важно быть готовым. Надень он специально предназначенную для этого одежду, он не испытывал бы и десятой доли тех ощущений, что испытывает сейчас.
– Сейчас будет время для самостоятельной работы – активного отдыха. – Сейла выпустила меня из своих «объятий», я рухнул на пол. – Активный отдых, Горький!
