— Но я могу и передумать…

— Не стоит, — Лиза устало вздохнула. — У тебя свои планы, да и первое время… Я бы хотела, чтобы ты остался тут.

— Я всё равно ни в чём не разбираюсь…

— Разберёшься, — она пожала плечами. — Пообвыкнешь, обзаведёшься знакомствами в столице — и отправишься, куда хочешь. У тебя ведь уже есть планы?

Илья кивнул.

— А что за письмо вы отправили его величеству? — обратилась Лиза к мужу.

— О том, что отныне мы с тобой — в браке, что это донесено до всех полагающихся инстанций, и что я отправлюсь с тобой — как бы там ни было.

— Не думаю, что он будет доволен.

— Уже и всё равно. Не переживай, душа моя, нас отныне никто не разлучит.

— Господи, спаси мои уши от этого! — воскликнул Илья и ушёл вперёд. Новобрачные — самый невыносимый тип людей.

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Приказано было отправиться после полудня. Как же утомительны переживания! Ожидание мучило больше самого прощания.

Сенные, дворовые — все собрались, чтобы попрощаться со своею хозяйкой. Во главе — Мирон и Олег Синицыны, Тихон, обнимающий Дусю. Та плакала, наконец осознав — это наше прощание. Тихон гладил её по плечу — он сказал мне, что Дуся — нет-нет — да забывается. Что в один момент ей кажется — я ещё дитя, в другой — что едет со мной обратно на Кавказ, в третий — осознаёт всё, как оно есть — и тогда плачет: горько и подолгу.

Сердце болело, но в то же время…

Я смотрела на толпу улыбающихся мне лиц. Я помнила их в свои первые дни здесь — в раболепных поклонах, страшащихся и голову поднять. А сейчас, как на подбор — ясные глаза, статные, румяные. Дети — уже подросшие, младенцы — ставшие детьми. Как красивы были их благодарные лица!

Мои люди печалились, но не хотели того показывать. Кто-то украдкой выстирал слёзы, кто-то — поджимал губы, вздыхал.

— Я ухожу не одна, — проговорила тихо, но каждый услышал. — Со мной — ваша преданность и любовь, ваша вера в меня и благодарность. Нет ничего сильнее этого. Пусть Господь оберегает вас, не забывайте меня в своих молитвах.

— В добрый путь, госпожа!

— Возвращайтесь скорее!

Со слезами на глазах я подошла к Тихону и Дусе, крепко обняла.

— Вы мне — что родители. Вы равные мне, так пользуйтесь же! Прошу вас! — снова обняла.

— Идите, барыня, пора уже, — Тихон, видно, держался из последних сил — глаза его, красные, блестели.

— Девочка моя! С мужем — оно легче будет. Пусть Бог вас благословит, с чистой душой отпускаем.

— Пусть Господь хранит тебя, — я поцеловала её в обе щеки. — Всех вас. И вы, — обернулась к Синицыным, — моя верная поддержка. Как похорошели вы за последние годы!

— Вашей добротой, — поклонился Мирон Олегович. — И вашими стараниями. Вовек не отблагодарим.

— Теперь вы — мои поверенные, мои представители — здесь и при дворе. Не забывайте того, и не давайте себя в обиду.

— Будет исполнено, — поклонился уже и Олег.

— Что же… До свидания, мои милые друзья…

Трудно было поверить в действительность происходящего, может от того я ещё была в силах не плакать.

Я нашла глазами Витьку, подозвала к себе, отойдя в сторонку.

— Что прикажете, барыня?

— Пиши мне — знаю, найдёшь, где бы я ни была. Обо всём пиши — о хорошем, плохом, о незначительном. Ты — мои глаза здесь и уши.

— Всё как вы пожелаете, вашество.

— Скажи, ты ведь знаешь, что случилось между Ильёй и князем?

— То мужские вопросы.

— Разве не я твоя барыня?

— Вы.

— Так что?

— Но вопросы-то — мужские.

— Так всё-таки дуэль?

— Вашество, вы всегда знаете больше, чем вам говорят.

— Так вот куда Илья делся в то утро!.. И как им в голову пришло! — возмущённо обернулась на Илью и князя, что стояли возле экипажа, ожидая, когда я со всеми попрощаюсь.

— То уже в прошлом, вашество. Смотрите, стоят рядом, беседуют — словно старые друзья.

— Илья никогда не был злым, а тем более — злопамятным, — вздохнула. — Но вопросы чести, как и всех Мирюхиных, как и меня, волнуют его сильнее всяких… Как твой сын?

— Растёт.

— Дочка?

— Уже следит за нами внимательно, улыбается.

— Не болеете?

— Нет, слава Богу.

— Слава Богу, — кивнула. — Пиши мне, — напомнила, прежде чем попрощаться.

— В добрый путь, вашество, — донеслось мне вслед.

— Всё? — князь встретил меня улыбкой.

— Ваша светлость! — крикнул один из стражников. — Пора! Остальной эскорт будет ожидать на выезде из города, все ваши вещи туда уже доставлены.

— Благодарю, — кивнула. — Илья?

— Я поеду следом — проверю ваш эскорт.

— Его величество что-нибудь ответил? — в ответ князь только качнул головой. — Что же… в путь.

Он подал мне руку, помогая зайти в экипаж. Уже на ступеньке, обернулась — народ разулыбался, поклонился в пояс. Я тоже поклонилась — благодарно, и скрылась в салоне экипажа. Следом сел и супруг.

— Едем! — крикнул Илья. В окошко я рассмотрела, как он взбирается на коня.

Господи, убереги нас на этом пути, отведи от нас несчастия, происки бесов и людей, веди нас лёгкою дорогой и не дай заплутать.

Аминь.

— Всё будет хорошо, — князь положил свою руку поверх моей. Я только кивнула. Вуаль скрывала от него мои слёзы — так всё и должно было оставаться.

— В добрый путь, ваша светлость!

— В добрый путь! — послышались крики нам вслед.

Некоторое время мы ехали в относительно тишине — скрипели колёса, трескали камни под копытами, я смотрела в окно, а князь держал меня за руку. Я чувствовала некоторое опустошение, и от того было обидно. Радость венчания омрачилась прощанием. Или стоит смотреть иначе? Тяжесть прощания облегчилась венчанием?

Посмотрела на новоиспечённого супруга: мне всё в нём казалось красивым. Проседь в светлых волосах сейчас была заметна, но только красила его, борода по краям словно светилась из-за поступающего сквозь окна света. Шрама на щеке вдруг захотелось коснуться — так сильно, что закололо пальцы, а сердце замерло в предвкушении.

— Любуешься, сердце моё?

И как только заметил!

— Да, — не стала отрицать.

— Неужели нравится то, что видишь?

— Определённо.

— Женщины! Вы просто созданы смущать разум, — он отвернулся к окну, не желая больше обсуждать свою внешность, а я, решившись, протянула руку и кончиками пальцев коснулась выпуклой полосы шрама.

Князь тут же повернул голову и поцеловал мою ладонь — я отстранилась, спрятала руки.

— С огнём играешь, дорогая.

Ничего не ответила. Мы выехали на главную дорогу, и вдруг со всех сторон послышались крики:

— Поздравляем! Поздравляем графиню Вавилову — княгиню Воронцову!

— Лиза! Лиза!

— Поздравляем!

— Счастья молодым!

Вдоль дороги толпились люди — они заглядывали к нам в окна, улыбались, бросали зерно и лепестки.

— Откуда?.. — удивлённо посмотрела на супруга.

— Что известно во дворце — известно везде, — князь полез под сидение. — Я ожидал, — он дал мне увесистый мешочек и сам взял такой же. — Держи.

Заглянула — монетки.

— Неужели вы настолько всё продумали?..

— А как же? — он открыл сначала своё окно, затем — моё. — Бросай! — и сам зачерпнул первую жменю монет.

— Как-то это грубо…

— Не переживай, милостыню от нас тоже раздали, а это так — на потеху толпе.

— Здоровья и благополучия молодым!

Я высунула руку наружу, бросила монетки, и тут же меня кто-то схватил, поцеловал в кисть и тут же отпустил.

Отскочила от окна, прижав руку к груди.

— Не бойся, — князь улыбнулся. — Они слишком любят тебя.

— Да куда уж…

В следующий раз была осторожнее — прятала руку до того, как её успевали схватить. Так и ехали до самого выезда из города. Народ улюлюкал, благословлял, толпился, замедляя наш путь, а мне было трудно поверить в происходящее. Как же так — тайное венчание, но всём о нём известно! Пути Господни неисповедимы…