Гадюка — а присмотревшись внимательно, Злата поняла, что это она, только очень уж большая — раскрыла пасть и издала протяжное шипение, от которого заныло в животе и лоб сковал невидимый раскаленный обруч.

— Держись, — Кощег подхватил ее под руку, не дав упасть.

— Она ж еще и ядовитая, — предупредила Злата, головой тряся. От движения стало легче.

— Не совсем она, но… Короче, смотри за хвостом, как из воды высунется и жало покажется, стреляй или беги, коли жизнь дорога.

«Куда здесь бежать-то? Ты ополоумел что ли», — могла бы сказать Злата, но Кощег уже выпустил ее локоть и пробежал несколько шагов, что отделяли их от змеи.

Взвизгнула о воздух сабля, опустилась на гадюжье тело, синие искры из чешуи высекла, но до мяса не дорубилась. Лишь несколько чешуек отвалились и в воду с громким бульканьем упали. Голова чудища отклонилась назад, а затем выстрелила, намереваясь то ли съесть, то ли сбить Кощега в воду. Тварь целилась в ноги. Кощег же подскочил на месте, пропуская змеиное тело под собой, снова рубанул по нему в этот раз удачнее.

Злата заставила себя взгляд отвести. Чай не на увеселительном ристалище.

«Кощег зря предупреждать не станет», — подумала она, прилаживая тетиву на лук.

Вовремя управилась: вода бурлить начала и из нее вскорости поднялся чешуйчатый хвост с погремухой на конце. У гадюк подобных сроду не бывало. А чего не могло быть тем паче так это дополнительной пары глаз треугольных с белыми щелками зрачков, на хвост помещенных.

Увидав такое, Злата тотчас за стрелой потянулась. Не хватало еще, чтобы хвост змеючий еще и пасть отрастил. Вжикнули стрелы одна за другой. Метко в глаза попали, но змеюка не зашипела, не задергалась даже. Прошла по ее телу судорога и попадали стрелы в болотную жижу, а на другом месте уже две пары треугольных глаз открылись.

«Да это же просто узор на чешуе, — поняла Злата, — внимание отвлекает. От чего только?..»

Посмотрела она на кончик хвоста и ахнула. Едва жало не проворонила! То — чем-то напоминающее осиное, но с двуручный меч длинной, поблескивающее изжелта-зеленым ядом, вылезло почти полностью. Но главное, при этих движениях чешуя чуть слезла вниз, обнажив сизое мясо.

Упускать столь удачный момент Злата не стала. Сразу три стрелы ударили в незащищенное место. От даже не шипения, а визга заложило уши. Тотчас нечто сшибло Злату с ног, но барахтаться в попытках вырваться она не спешила.

— Замри, — приказал Кощег, и она послушалась.

Над ними, обдавая смрадом гнили, пронеслось огромное тело. Громкий плюх и бултых возвестили о том, что упало оно в воду. Гать ударила Злату по животу поднимая ввысь, а затем опала обратно. Долго еще на волнах раскачивалась. В вышине закаркало, захохотало, трижды сверкнуло — Злата и через сомкнутые веки увидела — а затем так грохнуло, что уж было отошедшие от визга уши снова заложило.

Сколько времени так лежали неясно. Тихо стало вокруг, болотная гладь больше не колыхалась, мерно квакали лягушки.

Кощег первым пошевелился, затем сел, освободив Злату от почти уж не чувствовавшейся тяжести.

— Ох, отыщу я того, кто последним испытанием хотел заставить тебя болото от берега до берега перейти, — хрипло проговорил он. — Найду и прибью до смерти.

— Не нужно, — Злата тоже села. — То боярин Милей был. С востока прибыл, где у греков обучался. Там и некоего нового бога принял. Все хотел храм этому своему богу возвести, просил царя посодействовать, затем с ворогами сговорился, да не успел дел наворотить, раскрыли его и казнили.

— А условие так и оставили?

Злата пожала плечами.

— Батюшка тогда «быть посему» молвил, а царю не к лицу слово свое царское обратно брать. Свидетелей ведь тому много было.

— Лучше бы батюшка твой, — прошипел Кощег, — головой думал, а не так, как в глазах подданных и всякой швали выглядит.

Злата спорить не стала. Сама она считала похоже, но… чего уж теперь? Незачем чужие кости перемывать, а уж родственные — особливо.

— Ладно, пошли. Хватит уже рассиживаться, — сказал Кощег и поднялся одним слитным движением. — Хорошо стреляешь, — бросил резко, однако руку подал и помог подняться. Прикосновения в отличие от голоса бережными показались.

— Лучшие учили.

Он усмехнулся на эти слова, мол, неоткуда у вас в царстве таковым взяться, но ничего не ответил, только повернулся и зашагал дальше.

— Ну идем, — молвила Злата в его спину. — Солнышко уж к закату мчится.

Показалось или намного дольше, чем мог бы, задержал Кощег взгляд на перстне Ягафьей подаренном? Впрочем, Злата так и не нашла ответа на этот вопрос, поправила выбившиеся из косы волосы и поспешила вслед за Кощегом.

Любому пути конец настает, если, конечно, по дороге не сгинуть. Уже в сумерках вышли они к берегу. Спешили, бежали даже. А все потому, что слышали покряхтывание болотника, его скрипучее бормотание и шлепки по воде. Видать добрался-таки он до своей вотчины и теперь спешил к гати, насколько уж мог: хотел захватить обидчиков. На последних шагах подхватил Кощег Злату на руки да кинул на сушу поперед себя. Как только мысы берега коснулись, та тотчас обернулась.

— Скорее!

Вздыбилась вода болотная, выросли из нее скрюченные коряги-руки, обрушились на гать, где только-только стоял Кощег, да только не успели, лишь дыру в бревнах пробили. Кощег в последний миг прыгнул, извернулся в воздухе, саблю выхватил и снес один из длинных пальцев болотника, другую руку-корягу как опору использовал и приземлился уже рядом со Златой.

— Не рассиживайся! — выкрикнул он и потянул ее за руку. — Эта гадость болотная ведь может снова попробовать на берег выползти. Не держит его пока трясина, недостаточно врос.

Злата уговаривать себя не заставила, вскочила и побежала вверх по склону высокому.

— Стой! Ну стой же! Вот я вас!.. — раздавалось позади, но оборачиваться она и не подумала.

Последние силы на подъем истратили. Злата под конец на четвереньках вверх ползла, да и Кощег дышал часто. Но вот достигли ровной поверхности, далее лес стоял, как казалось, обычный, светлый. Березки да дубки в полумраке угадывались.

— Надо бы отдохнуть, только спать под открытым небом небезопасно, — сказал Кощег.

— И как быть? — спросила Злата. Она и под открытым небом не отказалась, только бы никуда больше не бежать, не идти, не лезть, не ползти… хорошо бы вообще с места не сдвигаться.

— Сейчас.

Кощег снял черный кожаный шнурок с шеи. На том висела крохотная шкатулка, чем-то напомнившая Злате ту, из которой Ягафья выудила перстень. Вот только лалы на ней иссиня-черным горели, редко какой отливал кроваво-красным.

— Жаль, — проговорил Кощег. — Последний остался, да чего уж.

Он нажал на неприметную пружинку, и крышка откинулась. Выпорхнул из шкатулки мотылек. Вернее, так поначалу показалось. Приглядевшись, Злата с удивлением рассмотрела крошечного человечка с прозрачными крылышками за спиной. Шиликунами таких существ называли, обладали они силой немалой, несмотря на росточек крошечный.

— А ты думала, Кощей привечает только кровожадных тварей? — спросил Кощег, и не дожидаясь ответа, молвил: — Ошибаешься. В этом лесу много того, чего не встретить нигде более, — он щелкнул по листу с виду вполне обычного папоротника, и тот засветился, а потом в скоплении листьев расцвел крупный алый бутон с оранжевыми и золотыми тычинками.

— Это же… — Злата не поверила собственным глазам.

Кощег лишь повел плечом и произнес:

— Красиво.

— Папоротников цвет! — уж насколько Злата устала, а вмиг поднялась на ноги, разглядывая чудо, о котором лишь слышала.

Искала она, разумеется, папоротников цвет в купальскую ночь — многие искали — да без толку. Мужи ученые сказывали будто и не цветет папоротник никогда. Но вот же он — самый настоящий, волшебный!

— Ну цвет… ну папоротников, — устало проговорил Кощег. — Путь освещает и на том спасибо.

Цветы расцветали по обеим сторонам невидимой тропинки. Заблудиться было бы невозможно, вот только зачем им тогда шиликун?