От неожиданности Злата спросила вслух, а может вопрос у нее был написан на лице.

— Поможет безопасное место для ночлега найти, — ответил Кощег и ахнул, потому что шиликун ухватил его палец ручками и ножками и впился в него не такой уж и маленькой пастью. Кощег аж побледнел сильнее прежнего — даже в сумраке это увидеть удалось.

Некоторое время он молча терпел, затем встряхнул рукой, скидывая кровожадного пакостника.

— Ну хватит! — в голосе явственно прозвучали стальные ноты. — Веди туда, где сумеем в безопасности ночь провести, и никто дурного нам ничего не сделает: ни живой, ни мертвый.

Шиликун, кувыркаясь, отлетел на несколько шагов, затем затормозил, запищал, но голос его был тише и тоньше комариного писка, ничего разобрать не получалось. Тогда маленький пакостник — во всяком случае, называли шиликунов именно так — упер руку в бок, а другой погрозил Кощегу крохотным кулачком.

— Живо! — прорычал тот. — Смотри, доерепенишься, на свободу не отпущу.

Писк чуда-юда стал еще более высоким.

— Не хнычь, — Кощег поморщился. — Веди, а опосля можешь лететь на все четыре стороны. Коли не обманешь, то спокойно живи. Но посмеешь исполнить приказ в неточности…

Шиликун повернулся и споро полетел вглубь леса. Кощег и Злата отправились за ним.

Лес стоял притихший, дышал ночной свежестью и ароматом ночных цветов. Казалось, ничего не могло быть в нем опасного или просто пугающего. Вскоре долетел шиликун до одинокой скалы. Располагалась та внутри холма, травой и кустарником поросшего. Подумалось, упала каменюка с неба. А может, наоборот, из-под земли вылезла. Еще Злате почудилась раззявленная каменная пасть на месте пещеры, но она вовремя мысль об этом из головы выбросила. Она уже саму себя плохо помнила пока сюда добралась. Менее всего хотелось озвучивать страхи дурацкие.

— Туда?

Шиликун завис над входом, рукой указал в глубину, пропищал что-то.

— Да помню я, помню, — проворчал Кощег. — Одна ночь, не больше.

Он подошел и принялся развязывать хитрый узел, все еще скреплявший веревку у Златы на поясе. Пальцы столь споро двигались, что она и не заметила секрета узла, а Кощег отступил от нее, первым вошел в пещеру и рухнул у дальней стены. Злата за ним вошла и тоже у каменной стены присела. Ей были безразличны холод камня, отсутствие огня. К тому ж и не казалось здесь холодно, а может, она слишком устала, чтобы чувствовать. Веки закрылись сами собой.

Она долго не желала открывать глаз. Казалось, снова она в гостях у Ягафьи. В оконце теплый утренний свет пробивался, мурчал свернувшийся в ногах Баюн. Можно еще чуть подремать, пока бабушка не позовет к столу. Поход через болото и всяческие приключения, с ними случившиеся, Злате чудились чуть страшным и захватывающим сном. Ее временами посещали такие. Тепло и спокойно — разве могла она ощущать подобное, лежа на камне голом да в пещере?

Она потянулась и подумала, что утро еще не наступило раз по-прежнему темно. Приоткрыла веки. Все верно, темно, но оно и понятно: вряд ли в пещеру проникали солнечные лучи. А еще позже наконец сообразила, кто именно согревал ее ночью. Кощег и теперь лежал рядом, укрыв плащом и ее и себя.

По пещере блуждали тени, неярко светились капи: некоторые с потолка свисали, иные из пола вырастали. Первые распространяли прозрачно-малиновый, а другие — бирюзовый свет. Странно, вчера Злата ничего подобного не заметила. И звонкого журчания не слышала тоже. В углу прямо из камня бил родник, и только теперь Злата вспомнила, как сильно хочет пить. Причем именно эту водицу.

Осторожно, стараясь не разбудить Кощега и самой о капь не пораниться, Злата вылезла из-под плаща. Места в пещере оказалось меньше, чем вчера запомнила. Уж было протянула руку к воде и тотчас отдернула, даже раньше, чем чей-то ровный беспристрастный голос произнес:

— Не тронь.

Злата прищурилась. В стене, противоположной ко входу, имелся темный лаз. Небольшой и немалый, Злата, вероятно, могла бы пройти по нему, слегка согнувшись. Голос слышался оттуда и, если присмотреться, в глубине угадывалось шевеление.

Забыв о вожделенной влаге, Злата вглядывалась в темноту, судорожно вцепившись в рукоять меча, а оттуда медленно и неумолимо выползала женщина-змея, змеелюдка как таковых называли. Тело человеческое продолжалось до пояса, далее змеиная чешуя ноги скрывала, превращаясь в длинный змеиный хвост. Лицо чудища казалось безупречно-красивым. Волосы струились по плечам золотистым тяжелым облаком, очи в темноте горели фиолетовым огнем с перламутровой поволокой, яхонтовые губы улыбались.

— Плохая это вода, девица, — произнесла змеелюдка низким глубоким голосом, — в перстне, который на пальце носишь, всего капля ее хранится, а дел ты им натворить можешь… ой как много, коли отравишь, кого задумала.

Злата прямо поглядела на чудище.

— Что тебе известно об этом?

— А ничего, — змеелюдка тихо и шипяще рассмеялась.

«Смеется? — удивилась Злата. — Выходит, не нежить? А у нас сказывали будто умершие от змеиного укуса в такое перерождаются».

— Наши младшие братья и сестры всюду по травам шуршат, все запоминают, потом вести на хвостах приносят нам.

— И чего тебе надобно? — с подозрением спросила Злата.

— Да вот, уберечь тебя хотела.

— Благодарю. И только?

— И только. Мне даже неважно погубишь ты Кощея или нет. Я даже приближаться не собираюсь ни к себе, ни, тем более, к нему.

Злата кивнула, отступила от ручья и вскрикнула. Задела локтем капь, а та заискрила золочеными искрами.

— Да что происходит⁈ — воскликнула она. — Только вчера пещера другой виделась.

— Пещера? — змеелюдка покачала головой. — С чего ты решила будто это камень безмозглый? Вас ведь мошка привела?

Злата кивнула.

— В безопасное место.

Змеелюдка осклабилась и попробовала подползти ближе. Злата немедленно выхватила меч.

— А обращаться-то умеешь, не порежешься? — оскал стал шире. Вполне удалось рассмотреть длинные слегка загнутые клыки.

Змеелюдка снова приблизилась и немедленно отпрянула. Злата отсекла у нее клок волос, но чудище этого будто не заметила.

— Вижу, умеешь. Не как Кощей, с ним играть я не решилась бы, но все-таки неплохо. Видно, не дуреха безмозглая, всю жизнь прожившая у родичей за пазухой. Что ж… подожду.

— Чего?

В этот момент Кощег пошевелился и сел, тотчас ударился о капь головой, вызвав щипение и искры.

Змеелюдка вновь расхохоталась.

— Я думаю, кто мне спать мешает, а это всего лишь червячишко выполз, — заметил наконец ее Кощег, огляделся и немедленно встал рядом со Златой, а затем заслонил собственным телом.

— Что ж ты так неласково? — проговорила змеелюдка. — Я ж пока ничего плохого вам не делала.

— И не сделаешь, — ответил Кощег. — Ты же падаль жрешь, самой напасть — кишка тонка.

Змеелюдка зашипела. Кощегу же с виду до нее никакого дела не было. Он медленно обернулся, красноречиво поглядел на меч в руках Златы и рассыпавшиеся по полу пещеры золотые волосы. Цокнул языком.

— Убери меч, девица. — Кощег стоял, прикрывая Злату от змеелюдки. В таком положении меч действительно лишь мешал. — Ничего эта пиявка нам не сделает. Она лишь ждать горазда да зубы заговаривать, но нам уже пора.

Он начал медленно отступать к выходу, подталкивая к нему и Злату. Та поначалу хотела спросить, что за пещера такая, затем посмотрела на вострый, как кромка меча, порожек из пола поднимавшийся, на капь, сверху опускавшуюся, и тотчас расхотелось ей языком чесать. Кинулась она к выходу, с удивлением уставилась на стремительно удалявшуюся траву и немедленно прыгнула. Лишь оказавшись на земле задрала голову и, наконец, увидала где… вернее, в чем провела сегодняшнюю ночь.

Не одинокая скала с пещерой то была, а клюв громадного желвеца, которого люди в краях, где те обитают, черепахами кличут. Теперь чудище медленно… очень медленно и плавно поднималось на столбы-ноги. Холм, поросший травой и кустарником, оказался панцирем. Кажется, на самой вершине стояла изба ветхая, и кто жил в ней узнавать Злата не имела никакого желания.