Когда на каждого за столом было выпито по полбутылки, разум эльфов помутнился, глаза стали мокрыми, лица порозовели, а дыхание стало глубоким и частым. Кровь бурлила, перенося яд по их венам.

А инкуб просто продолжал. И наконец, разум был размягчён достаточно для его планов.

Лёгкая дымка наполнила разумы эльфов. Они воспринимали всё совершенно нормальным. Тем временем комната поменяла даже свои цвета. Обычные вещи выцвели, свет луны принял пурпурный оттенок, а их собеседник медленно преобразился. Казалось бы, странная игра теней и бликов за спиной Люпина была чёрными, как ночь, крыльями с гипнотическим узором, а лицо его приняло куда более хищные черты, зрачки стали кошачьими, а радужка светилась в ночи.

Через каких-то пять минут разум эльфов уже дал трещину. Любовь двух душ преобразилась в чистейшую похоть. Миратиэль со взглядом полного вожделения трезво смотрела на то, как двое её давних и стеснительных в половых вопросах знакомых начали прямо перед ними впадать в похоть, целовать нежные губы друг друга, снимать белую ткань, развязывая шнуровку.

Люпин же, тень, скользнул за спину Фаэлина и едва-едва надавил когтем на его кожу. Кровь капельками выступила на тонких порезах, но разумный даже не заметил эту боль в порыве похоти.

Наконец, печать была завершена. Воин больше не чувствовал никакой боли в принципе, всё в его жизни было чистейшим удовольствием, правда, обычного удовольствия ему теперь ощутить будет никак невозможно.

И теперь демон уже явно запустил когти в его плоть, а он застонал от экстаза. Шесть ран истекали чёрной кровью, и так пал воин.

Экстатирующее тело Фаэлина упало на пол, уступив уста его жены монстру.

Раздетый ветеран, великий и мощный друид, сейчас сидела перед ним, взмокшая, с морем слёз в глазах и звёздами розовой похоти, что блестела в её разуме.

Так, чувство достигло пика, и Илинтриэль прильнула к устам странного существа, следуя своему плотскому желанию.

Миратиэль же подошла сзади к своей давней подруге и начала ей помогать, разогревая жёсткое, как железное дерево, тело. Разум друида ещё держался, но она уже поплыла.

В её голове родились вопросы, но ответов она находить не хотела.

Люпин когтями распорол белое платье, задев живот женщины и пустив пару тонких струек крови.

Боль слегка прояснила разум.

«Что? Как? Почему? Как я могу изменять мужу?!» — первые мысли, пришедшие в разум друида.

Гнев было попытался подняться из её груди, но, дойдя до головы, превратился в чистейшую похоть.

Остатки платья и панталонов спали с тела Илинтриэль, руки её были нежно удерживаемы Миратиэль. Она приняла поцелуй подруги, разум которой ещё сильнее расплылся в потоке похоти.

Так, в лоно друида проникли склизкие тёплые щупальца. Инкуб ещё сильнее преобразился. Острыми псевдощупальцами с крюками на концах он истязал плоть воина, нанося рану за раной на его плоти, а преобразованными руками он проник внутрь друида.

Наконец, он понял, что Илинтриэль готова. И к её половым губам подполз уже преображённый член.

Так демон решил поиграть. Сейчас она видела красивого любовника и свою подругу, что ублажали её во сне.

Но инкуб открыл правду, сняв морок. Безумные от похоти глаза рабыни, что атаковала рот бывшей подруги. Руки и ноги сведены судорогой и зафиксированы чем-то склизким и тёплым.

Она попыталась было рвануться из этих объятий, но смогла пошевелить лишь шеей, и то лишь только чтобы увидеть всю жуткую картину.

Что-то мерзкое, ребристое, извивающееся примкнуло к её паху. Рот демона представлял огромную дыру во тьму, начинающуюся от переносит и уходяющую до уровня желудка, обрамлённую мириадами тонких игловидных зубов. За его спиной был её муж, в таких же сизых щупальцах, что сковали её движения. Они впивались глубоко в плоть экстатирующего мощного тела.

Она попыталась было прочитать заклинание, но воздух застрял у неё в груди, как только в её лоно зашла эта штука, а потом и не только туда.

Всё было заполнено мерзкими щупальцами, словно бы черви, вгрызавшиеся в плоть, заполнили всё, что даже теоретически могли.

Киска, попа, горло, нос, лёгкие, уретра, молочные протоки груди и даже что-то попыталось проникнуть в пупок. Знание физиологии в совершенстве лишь ещё сильнее углубило мерзость этого опыта у Илинтриэль, а потом она почувствовала, как кто-то лижет её щеку, испивая текущие из зажмуренных глаз слёзы.

Демон двигался быстро, так как не способен ни один из физической реальности. Он был мягок и жесток одновременно. Он проникал даже туда, куда вряд ли проникал её муж.

Через пару минут эльфийка сдалась. Она даже открыла глаза и прильнула устами к Миратиэль. Эльфийка с самоотдачей пыталась помочь подруге почувствовать удовольствие, и она чувствовала, хотя и не хотела.

Она чувствовала экстаз, когда её живот наполняло семя демона. Содрогалась в экстазе, двигалась сама уже на гуманоидной форме этой странной сущности. Она сдалась,

полностью сломавшись и преобразившись.

Так они закончили лишь под утро.

Два сильнейших воина этой деревни стояли на коленях и просили ещё и ещё удовольствий от своего господина.

А демон ласково улыбался.

Глава Тринадцатая. Смерть.

Утро этого дня было поразительно неспокойным. Деревня была в болезненном возбуждении: за эту ночь какое-то существо уничтожило порядка двадцати зверей. Это было абсолютно бесшумно, ни один из рейнджеров не слышал ни воя, ни предсмертных воплей. А сами туши жертв резни были исполосованы и погрызены, иногда так, что и половина тела попросту отсутствовала.

На счету этой неизвестной твари были не олени, кролики и прочая мелкая живность, а волки, медведи и пещерные тигры.

По характеру ран, скорее всего, это была тварь хаоса. Какой-то дикий волшебник, шаман или чародей зашёл слишком глубоко в черпании сил из изнанки мироздания, и вместо того, чтобы его просто разорвало в клочья, с ним случилось нечто похуже.

По остаточному фону этой твари, Люпин был уверен на все сто, что это никакая не тварь хаоса, а что-то куда более зловещее. Это существо убивало не ради убийства, а ради пропитания, причём пропитания вполне физического. Были выбраны самые лакомые кусочки: бока, шея, сердца, печень, глаза, мозг, половые органы, языки и самые большие мышцы. Жаль только, что эта тварь испортила шкуры.

— Ну-с, ученики, что можете мне сказать по этому поводу?

Ученики Лорда Каэларина стояли максимально неуверенно, двадцать изломанных и сожранных туш разных хищников — мягко говоря, жуткое зрелище. Невозмутимыми были только Сирена, Люпин, Таурон, Сильвен и Равей. Последняя троица — два волшебника и паладин при друидах, что черпает силу напрямик из природы. Троица постоянно цапается, но с таким же постоянством обитает рядом друг с другом. Таурона пинают за нудность, Сильвена за слабость, а Равея за туповатость. Хотя на деле их слабость в основном в разобщённости и излишней горделивости.

Люпин подошёл и рассмотрел раны тел более тщательно. Рваные, увеличивающиеся от более старых трупов к более новым. Также как и количество отгрызенных кусков плоти и их размер. Самый свежий мишка так и вовсе наполовину отсутствовал, а по размеру вырванных кусков — пасть твари была в полтора расстояния от локтя до кончиков пальцев.