— Но какая в этом всем выгода тебе?

— А вот теперь мы переходим к условиям. При уничтожении главы деревни, во-первых, я хочу посох. Во-вторых, после твоего восхождения на кресло старейшины, я хочу место главы магического его крыла. В-третьих, я хочу, чтобы на этом месте я мог доставать те тома, которые мне нужно, и иметь неограниченные ничем ресурсы для практики с ними, впрочем, если и будут какие-либо ограничения, я всецело помогу их сломать.

— Иными словами, ты хочешь стать главой сильной части общины, после иметь неограниченный потенциал для роста.

— Да, — кивнул заговорщик.

— А не мыслишь ли ты слишком узко для разумного, кто в начале распинался о том, что хочет изменить мир?

— Хм... — лицо Каэларина посетила лёгкая задумчивость. — Поясни.

— Что же. Ты в курсе, в каком положении эльфы, не конкретно эти, а вообще все. Демография — говно, старые традиции давно и качественно не дают развиваться, ставя упор на проверенные, но не очень-то быстрые методы воздействия на реальность. В таких условиях, а я напомню, по тем данным, что мне передавали, за эту сотню лет ваш народ ужался вдвое по численности, вы попросту вымрете или станете на положении дорогих игрушек для богачей. Чем-то вроде диковинных диких птиц, что плодятся только на вольных хлебах. Вас будут постепенно отстреливать, выбивать ваших женщин и немного мальчишек для богатых извращенцев. Потом вам всеми силами начнут жать к какой-нибудь естественной границе, а потом очередная свора псов, что тратит жизнь на кровавое золото, что-то не рассчитает и побьёт эльфов больше, чем ваш народ сможет восстановить, а потом всё. Не будет ни ваших лесов, ни вас самих.

— Хм... Допустим. Такие мысли и меня посещали, но если честно, я не вижу решения этого вопроса.

— Империя.

— Что? — бровь волшебника выгнулась.

— Я понял многое о вас, смертных. Неважно, кто вы и что вы, одна сила, что может сформировать достаточно мощный кулак, будет побеждать от битвы к битве. А сама держава будет крепнуть, наливаясь бесплатными рабами, дешёвым сырьём и лёгкими деньгами и землями. После они оседают на большой территории и превращаются в конфедерации или обычную монархию, где новые аристократические рода верны центральной власти, ведь лишь недавно были буквально в строю и воевали бок о бок с их маршалом на поле.

— Ты описываешь строй дикарей, называемых людьми.

— Дикари, дикарями, а тем не менее их империя — это единственное государство, что смогло не просто не умереть под морозами, куда более жёсткими, чем тут, но лучше — взять в свои руки саму веру, выковать целого нового бога и братство храмовников, что несёт паровое благословение и тепло для их подданных.

— И ты предлагаешь нам бросить традиции, вывернутое на изнанку самих себя, и молиться ради выживания? Такие существа, как эльфы, просто убьют сами себя с таким к ним подходом.

— Ну зачем же так. Вы можете создать что-то куда более оригинальное и изящное, а уже при помощи этого объединить всех с единой идеей, а после этого взять меч в одну руку и идею в другую. Так и победим всех несогласных.

— И... К чему ты это?

— А я к тому, что если тебе интересна такая возможность и пространство вариантов, то я предлагаю тебе куда более интересную вариацию событий и, заметь, даже не требую с тебя твою душу, эльф.

— Ха... А тебе с этого организация культа, что будет приносить тебе души потенциально даже когда ты решишь покинуть этот мир и возможность легко вернуться сюда при желании.

— Ну так что? — протянул руку Люпин навстречу Каэларину.

— Я в деле. Но душу я предпочту оставить при себе, — пожал её заговорщик в ответ.

/// Где-то в варпе, астральное пространство Тенебриса.///

— А я говорил, что всё именно так и сложится, — кивнула рука с глазом демона под стеной, что наблюдала за молодым инкубом.

— Да ладно, ладно. Ты умный, ты прав. Буду должен я тебе 30 душ, так уж и быть.

— Хе-хе, — едва слышно сверкнули фиолетовые искры в клубящемся тьмой углу.

Глава Одиннадцатая.

Король Анархист.

Расколотая душа смертного попала прямиком в варп. Жадные щупальца, жвала и пасти едва пытались ухватиться за ничего не понимающую, агонизирующую из-за болезненной смерти крупицу, но лишь по случайности вечные мучения обходили стороной эту бедную, расколотую тварь.

Каким-то неведомым образом что-то глубокое в самой сердцевине души начало притягивать саму суть умершего в страданиях и бессилии куда-то. Туда, куда и сама не ведала.

Оболочка некогда сияющей, золотистой души истратила свой дар, покрыв огромную рану на астральной структуре, и тёмное, злое и отринутое, эссенция чистых страданий последних секунд сознания наполняли уголки залатанной оболочки.

Так, спустя годы и лишь миг одновременно, душа добралась до чертогов, к которым стремилась своим собственным неразумным порывом.

Едва перейдя за порог абсолютного и невообразимого хаоса, она попыталась отыскать что-то.

Чистой волей вырвав из чистого хаоса кучу трупной требухи давно порванных демонами разумных, лишь по случаю оставшихся нетронутыми, душа в безумии начала ткать для себя сосуд.

Половина тела была ровненько незатронутой ничем. По какой-то насмешке демон разрезал эльфа ровно вертикально по линии симметрии. Зачаток разума духа, изливая хаотичные потоки энергии, сшивала в противоестественном союзе целое и абсолютно никогда не связанную требуху.

Куски мозга соткались легко, черепная коробка и скелет были сложены ещё проще. Медленно кусками сшивались обугленные мышцы, ещё медленнее дух подбирал куски обугленной плоти для их покрытия. И наконец тело было завершено.

Дух, едва не распадаясь, втиснулся в грубую оболочку, и по какой-то противоестественной воле она ожила.

Агония. Боль. Позже лишь дискомфорт.

Смертный пришёл в себя неведомо где и как. Лишь отражение незнакомого лица, наполовину белоснежного, а на вторую мерзко изуродованного, было отсветом на прожилке идеально отполированного, тёплого мрамора.

Смертный понял, что он стоит на краю огромного, ломающего все законы физики и логики дворца с одиннадцатью башнями, что рекурсией закручиваясь в бесконечную спираль, образовывали огромную пасть с частоколом зубов.

Едва смертный разум попытался это осознать, в следующий же миг он отдернул глаза от невозможной картины, что ломала его психику.

Смотря исключительно вперёд, но не на безумие небес этого места, он направился ко входу в эти залы. Огромная пасть ворот разверзла одиннадцать очей и сквозь одиннадцать острых пик шипением белого пара спросила: