Так продолжалось ещё с полчаса. Противоестественный акт закончился вполне обычным сексом, а реальность приобрела вполне привычные краски.

Алинаэль не могла упасть в беспамятство, у неё не было ни капли сил, чтобы поднять руку, и в то же время хватило бы сил, чтобы сдвинуть горы. Сейчас она чувствовала, что изменилась, и, что самое забавное, она от этого смеялась странным смехом, который раньше слышала только у безумцев.

Инкуб чувствовал мощь, нет, не силу, а реальную возможность прогнуть реальность под себя усилием воли, то, что называется заклинанием, особенно теми низкими, что он использует, — целое ничто на фоне того, что есть сейчас у него в нутре. Это… Это непередаваемое чувство одноразового всемогущества пьянило, но он понял, что это. Это подарок его матери. Видимо, Алинаэль начала обращаться к другому божеству любви, и её притянуло к царству Слаанеш, а от того, что Люпин её подтолкнул, видимо, она посчиталась за «свою», оттого ей и были даны знания, кто он и что он такое.

— Да, мать, ну у тебя и шуточки… — ответа инкубу не было.

— Прости… Я не знаю, что на меня нашло, прости, Люпин. Я люблю тебя, я хочу ещё, я хочу, чтобы ты… Хмф…

Люпин просто заткнул поток этой эмоциональной бессмыслицы поцелуем.

— Не называй меня Люпином, я Гэлион, считай, что это игра. — серьезно кивнул инкуб

— Да, — радостно кивнула Алинаэль.

Безумие плескалось в её зелёных глазах, сейчас ничего в ней не напоминало жрицу богини Любви, которой она была. Сейчас перед ним сидело что-то иное, он не понимал как, но в ней перевернулось всё с ног на голову, он почувствовал это даже в сексе с ней. Она постоянно пыталась спрятать эмоции, поступиться чувствами, закрыться от аффекта, сейчас же она полной грудью вдыхала этот разврат, что разлит по комнате, и полностью открытыми глазами смотрела на него, будто бы видела всё в жизни впервые.

Решив залезть в разум к эльфийке, Люпин сел на её грудь, аккурат так, чтобы сжимать её рёбра, положил руки ей на голову и нырнул в её психику.

Раньше не сказать, что психика Алинаэль была простой, — огромный механизм по сдерживанию стрессов любой объёмности и сложности, вот что было до этого. Сейчас же это нечто запутанное и алогичное выглядело просто невозможно. Он попытался проникнуть, но наткнулся на барьер, субъективно представляющий собой хрустальный шар.

Через мгновение после соприкосновения с ним на его поверхности проявилось послание:

«Это мой тебе подарок, знай, что ты не один, и пусть она будет тебе вернейшим союзником и опорой в том деле, что ты себе взял.

Удачи, избранный.»

Хрустальный шар начал трескаться и образовал мириаду осколков, что вонзились в руку инкуба и быстро затащили его внутрь, а после стекло вернуло свой изначальный вид.

Как-то передумав что-либо трогать, Люпин вышел так же, как и зашёл, и вернулся в реальность. Алинаэль счастливо глядела на него и просто ждала невесть чего с широко открытыми глазами.

— Хм… Так перешить психику разумного за мгновения — удивительно, на что способны боги, — пробормотал удивлённо дракон из глубин кристалла.

— Нет… Слаанеш лишь даровал то, что у неё попросили.

— И что же?

— Я хочу сделать так, чтобы он меня любил. — Процитировал кусочек памяти Алинаэль инкуб.

— Ну как, уже испытываешь симпатию к психопатке, которая готова продать душу богу излишеств ради твоей любви? — с ехидством спросил Тенебрис.

— Честно говоря, за такую смелость у меня появилось редкое чувство, которое я не могу назвать никак иначе, кроме как «уважение». Это… Чертовски смело и безрассудно…

— Хм… Ну да… Это действительно достойно сильной личности. Жертвовать всем ради своих желаний. А ведь маленькая девочка просто хотела любви, ах, бедняжка.

— Этой маленькой девочке два с половиной века. Ладно, бред полный, конечно, то, что сейчас произошло, но всё сложилось хорошо.

Люпин вздохнул уже вслух, слез с Алинаэль, та через секунду прижалась горячими грудями к его спине. Не то чтобы страстно, просто нежно, пытаясь быть как можно ближе.

— Так, ладно… Надо бы тут убраться, а ещё, похоже, нам стоит найти одежду. Есть идеи?

— Ну… Я живу недалеко от храма, — посмотрела Алинаэль на порванное недёшевое платье, которое вдобавок ещё заляпала чёрная кровь инкуба.

— Что же… Тогда поступим просто: я беру тебя за руку, и мы быстро идём до твоего дома. Ты же живёшь одна?

— К сожалению, мои родственники давно в мире ином. Так что да, я живу в гордом одиночестве.

— Понял. — кивнул инкуб.

Люпин бытовым заклинанием собрал свою кровь, обрывки одежды и заодно грязь в один ком и банально сжёг это, превратив в пепел. Дури в его крови сейчас много, так что магия в разы мощнее.

После он накинул на Алинаэль и себя невидимость, и они быстро, почти нагие, прошли до её дома.

Пять минут при морозе, который вернулся после кратковременной оттепели, крайне неприятно, а ещё снег сыпался с неба, и чувствовать его на теле несколько неприятно.

Наконец они дошли до дома Алинаэль. Дерево это было большим и типовым, настолько вычищенным от напоминаний о ком-либо, что можно было подумать, будто тут никто не живёт и дом готов к продаже.

Алинаэль замёрзла и прижалась к спине инкуба, как только они дошли. После они скинули обувь и отогревались уже друг об друга.

Из постели жрицы инкуб вышел только к середине дня и с ужасом осознал, что забыл…

Инкуб.

Глава семнадцатая.

Вечная любовь.

Через десять дней после выдачи ЦУ Равею Люпин уже забыл об этом случае, но неожиданно тот же Равей о нём и напомнил.

Паладин пришёл в смятении и полной прострации, он был откровенно не готов к тому, что всё произойдёт так, как сказал инкуб, но быстрее. Лиандра действительно выдохнула, когда Равей к ней не подходил, а с третьего дня начала нервничать; на десятый она уже его провоцировала всеми способами, которые только можно было использовать в рамках приличия, а пришёл он лишь оттого, что эти рамки приличия с ней начали таять и расширяться.

Психика паладина откровенно не выдерживала того, что привычный паттерн рушится, он не мог принять, что ситуации бывают разных форм и видов, оттого Равей и падал в самокопание, результаты которого сейчас скидывал на инкуба.

— …Ну скажи, Гэлион, что же мне делать, друг?! — С нотками паники вопрошал Равей, его голос дрожал, а глаза беспокойно метались.

— Так… Ты знаешь мои методы и снова пришёл ко мне… — Люпин прищурился, в его тоне сквозило лёгкое удивление, смешанное с насмешкой.

— Я… Пробовал… Ну… С вдовами. — Смущённо сказал паладин, потупив взгляд и нервно сжав кулаки.