— Здравствуйте, леди Миратиэль. Приятно, что вы решили прийти. — кивнула хозяйка.

— Здравствуйте. Приятно видеть вас в добром здравии, леди Илинтриэль.

— Идёмте, мой муж уже ждёт нас в гостевой.

Внутри это дерево было словно огромная круглая зала с заполненной сердцевиной, разбитая тонкими перегородками на комнаты из оставленной древесины, что гнала по себе красноватую жидкость соков вверх, и толстых перекрытий-колонн, что несли на себе основной вес древа.

Друид провела гостей до гостевой залы через освещённые тонкой и яркой люминесцентной порослью мха коридоры.

Зал был просторным и выбран так, чтобы дополнительное освещение лишь дополняло свет от луны на небе, что давала яркий серебряный свет в эту ночь.

Фаэлин сидел во главе стола, сосредоточенно читая какую-то книгу. Это было несколько необычно. Видеть, как суровый воин с тонкими белыми, будто бы почти рассосавшимися, шрамами сидит в очках с миниатюрной для его лап книжечкой и сосредоточенно выуживает из неё смыслы.

Сам он был выше остальных эльфов настолько, что сидя практически равнялся с Люпином, а он считался довольно высоким, ростом и был ему по уровень глаз. Встав же, этот воин вполне вероятно был бы на полторы головы выше. Мускулатура, несмотря на крепкое телосложение, была у него довольно стройная, и такое ощущение, что вся массивность воина достигалась в основном из-за необычного строения скелета, что был массивнее от природы. Со стороны, если бы он его не знал, то сказал бы просто: из дуба вырубленный колчан.

Волосы не блондинистого, а прямо-таки золотистого оттенка оформляли ему пышную и непослушную гриву волос, что активно пытался стянуть обруч, но несколько не справлялся с этой задачей, оттого массивный воин выглядел несколько неопрятно, и его свободная белая рубашка с золотистой вышивкой, что висела на нём несколько свободно, лишь усиливала это ощущение.

Как только гости вошли в зал, эльф оставил книгу на кофейный столик в углу, сверху положил свои очки и молча направился к гостям.

— Дорогой, вот наши гости. Люди Миратиэль и её племянник.

Он кивнул и всё так же молчаливо, в упор подошёл к Люпину.

— Так, значит, это ты назвал мою жену древолюбкой, лицемеркой и бесчестной?

— Я...

Люпин было хотел что-то сказать, но сложно говорить, когда тебе гортань неудачно передавливает твоя рубаха, и ты висишь как котёнок, взятый за шкирку на вытянутой руке сурового ветерана.

— Дорогой, поставь нашего гостя на место...

Миратиэль тоже было хотела что-то возразить, но тяжёлый взгляд ещё более тяжёлого на характер мужчины придавил их возражения.

Сам же Фаэлин флегматично понёс на согнутой руке мальчишку, что старался дышать вопреки сдавливающей его горло рубахи.

Через пару минут спокойного шага и щебетания двух женщин-подружек Фаэлин донёс Люпина до большой тренировочной комнаты и, перехватив его двумя руками, без особенных сантиментов швырнул его на другой конец комнаты.

Люпин без особенных возмущений поднялся, отряхнулся и ответил тяжёлым взглядом воину.

— Цыц. — немногословно Фаэлин остановил возмущённый лепет женщин.

После он подошёл к стойке, где стояли деревянные мечи, взял два. Один через весь зал метнул в руку Люпину. Тот поймал. Второй меч он взял в обе руки, дошёл до центра комнаты и встал в боевую стойку.

Люпин повторил, всё, включая стойку, хотя и с излишней долей движений дроу.

Глаза воина, прищурившись, но улыбнулись, оценивая мальчишку.

Схватка началась просто. Фаэлин спокойно двинулся на Люпина, тот же двинулся в ответ и, подойдя на удар меча, инициировал максимально быстрый и простой укол в горло.

Куда более быстрый ветеран отбил удар, что почти достиг цели, и инициировал ответный, что больно и неприятно прилетел по макушке.

Отбитый в сторону меч Люпина направился в запястье ударом снизу вверх и почти было попал, но был принят на гарду и снова отбит.

Ярость захлёстывала демона, но холодная и в достаточной мере расчётливая. Ряд ударов с вложением чистой психической силы в своё тело привёл к ускорению юноши до неожиданного для воина уровня. Оттого неприятную хлёсткую пощёчину он пропустил.

Не замешкавшись и секунды, опытный ветеран отпарировал следующие удары и уколы, а дальше уже начал давить сам. Ещё пара тумаков образовалась на макушке, несколько ссадин демон получил походя, смягчая входящие удары.

Спустя ещё несколько кругов поочерёдных избиений друг друга два воина устали от бессмысленности происходящего, и Фаэлин выбил деревянный меч оппонента и сложил свой.

— Ладно, Гэлион, я было подумал, что ты многовато о себе думаешь, но вижу, ты достаточно взрослый не только чтобы огрызаться, но и чтобы отстоять свои слова.

— Благодарю, но это несколько льстит мне, и я так не считаю. — поклонился демон, почувствовав какое-то странное удовлетворение.

— Не скромничай. Раньше ты не мог так хорошо держать удар. — ухмыльнулся воин.

— Спасибо.

Илинтриэль после громко попыталась повозмущаться, но в абсолютно спокойной манере Фаэлин попросту проигнорировал и приложил её руку к кровоточащей ссадине.

Через пару минут последствия потасовки были устранены, а Люпин мысленно отметил первую жертву. Пару нитей боли были накинуты на душу воина в момент дуэли. Мало... Хотелось бы на тысячу больше, и то было бы маловато. Сейчас же он мог лишь подкинуть пару мыслей, и то не сильно отличающихся от собственных мыслей Фаэлина.

Впрочем, это было не запланировано, а то, что должно было накинуть сеть на их души, уже принесено в их дом.

— Леди Илинтриэль, я действительно прошу прощения за свои слова и поведение, более того, я предлагаю загладить наши разногласия, испив самое лучшее вино, что мне удалось достать, вместе с вашим мужем.

— Ха! А ты постарался, мальчишка. — громыхнул воин, увидев шесть бутылок вина, отливающих пурпуром.

Распив первую на четверых, они ощутили лишь слабое гудение в голове и лёгкое помутнение.

В каждой из них была такая доза афродизиака, эссенции инкуба, добытой из его крови, что бы четверть бутылки поставила человека на путь Слаанеша. Половина отдала бы его тело во власть похоти. Три четверти помутнили бы разум. Одна полная погрузила бы разумного в водоворот разврата чувственного опыта. После ещё одной четверти человек начал бы зависеть от такого необычного купажа. А полторы бутыли совращают разумного до конца, невидимо запуская прочные нити на каждую мысль и эмоцию.

Инкуб лепетал, развлекал, как мастерский трубадур, двух его врагов. И подливал, и подливал ещё и ещё в их кубки отравленную жидкость.