В артбатарее исполнял обязанности связиста, обеспечивая телефонную связь орудийных расчетов со штабом и с квартирами, в которых размещались расчеты.

В сентябре 1943 г. наша батарея, в связи с успешными наступательными действиями Советской Армии, стала отходить в глубь немецкого тыла. В это время меня перевели в Восточную учебную батарею Намурского полка. Здесь я стал исполнять обязанности ездового, кроме того, на меня возложили задачу доставлять продовольствие.

В декабре 1944 г. наша часть была расформирована, а личный состав был направлен на Западный фронт для строительства военных укреплений в р-не города Дюрен. Здесь я сговорился с военнопленным по фамилии Михайлов, уроженцем Ленинграда, и мы бежали. Добрались до города Плохинген, явились в лагерь для восточных рабочих, нас приняли без лишних вопросов.

Это было уже в конце января 1945 г., а 23 апреля этого года мы были освобождены американцами. Те разрешили идти, куда кто захочет. Я ушел во французскую зону, в деревню Кляйн-Энштинген под городом Ройтлинген. Тут оставался до июня 1945 г., а потом в порядке репатриации был передан Советскому командованию.

В июне же 1945 г. был мобилизован в Советскую Армию, скрыв факт службы в немецкой армии. В марте 1947 г. был демобилизован, но остался на сверхсрочную службу, где и нахожусь по настоящее время.

Вопр.: Во время службы в полку «Десна», где и когда вам приходилось участвовать в боевых действиях против партизан и частей Советской Армии?

Отв.: Наш полк предназначался исключительно для борьбы с партизанами. Дислоцируясь на берегах Десны, наша батарея вела обстрел окрестных деревень и лесных массивов, где, по сведениям немецкого командования, размещались партизаны. Результаты обстрелов мне неизвестны.

Я лично, помимо выполнения обязанностей связиста, нес охрану от партизан населенных пунктов, в которых размещалась батарея, а так же мостов через Десну. Батарея сначала размещалась в селе Сагутьево, а затем в селах Темное и Монастырищи.

В сентябре 1943 г. под городом Мглин принимал участие в бою против партизан — стрелял из винтовки по их скоплению. Батарея вела обстрел села, где находились партизаны, было разрушено и сожжено много домов и других построек. Партизаны оставили село.

В октябре 1944 г., уже на территории Германии, между 2-й и 3-й линиями Зигфрида, принимал участие в боях против англо-американских войск. Нес здесь службу как линейный связист, часто бывал на Н/П, откуда корректировал огонь своей батареи. Получил награду — медаль «За храбрость» II степени.

Вопр.: Приходилось ли вам принимать участие в расстрелах мирных жителей и тех военнослужащих из числа советских граждан, кто пытался перейти из полка «Десна» к партизанам?

Отв.: При мне расстрелы мирных жителей не производились, что касается бывших советских военнопленных, служивших в полку, то я лично помню два случая расстрелов.

Первый случай — в деревне Темная Трубчевского р-на. Расстреляны были за попытку перехода к партизанам бывший старший лейтенант Красной Армии Романенко и рядовой Семенов, тоже из военнопленных. Как их поймали и где, не знаю.

Второй случай — в маленькой деревушке Уручье или Уручише, это между Трубчевском и Почепом. Сначала перед строем был зачитан приказ о том, что, дескать, солдат Головцов предал нас — был схвачен при попытке перехода к партизанам. После этого Головцова расстреляли.

Вопр.: Кто производил расстрелы?

Отв.: В расстрелах участвовал весь личный состав батареи.

Вопр.: Что можете рассказать о своем отце?

Отв.: Отец в ноябре 1941 г., с середины ноября, стал ночами тайно приходить домой. Кто-то донес в полицию, отца схватили и отправили в Гремяченское гестапо. Бургомистром в Гремяче был в то время наш односельчанин Подорожный Афанасий — мать пошла к нему, просила за отца, он успокоил, что отца не расстреляют.

Прошло какое-то время, и через местных жителей до нас дошло известие, что отец расстрелян, труп брошен неподалеку от деревни Чаусы. Мать поехала, привезла тело домой, и мы похоронили его на кладбище в Случевске.

Вопр.: Кем и за что был расстрелян ваш отец?

Отв.: Кто конкретно расстреливал отца, не знаю, расстрелян же он был как коммунист-партизан.

Вопр.: Кто донес на отца в полицию?

Отв.: Этого я не знаю. Если подозреваете меня, то сразу скажу: нет на мне отцовой крови.

Допрос прерван.

Допрос начат в 10.00 ч., окончен в 16.00 ч.»

(Из архивного следственного дела на Данченко И. Н.)

Бовин стряхнул на бумагу пепел, вытер носовым платком поднос и сказал в микрофон:

— Наверно, можно продолжить...

Прошли в кабинет. Овсянников демонстративно потянул носом, сказал, ни к кому не обращаясь:

— Из форточки, что ли, нанесло: как будто гарью пахнет?

Бовин со всхлипом проглотил слюну, криво усмехнулся:

— Это я вторую часть «Мертвых душ» огню предал. На этом вот подносе. — И после недолгой паузы добавил с новым всхлипом: — Не могу собраться с мыслями, все куда-то в сторону ведет.

Голиков включил магнитофон, кивнул на лежавшие перед Бовиным листки машинописи:

— И Данченко не помог?

Бовин поморщился и брезгливо, одним мизинцем отодвинул от себя стенограмму давнего допроса.

— Что бы я вам ни написал, вы все равно поверите ему, а не мне... Разрисовал, гнида: и служить-то мы с Пожневым к немцам чуть ли не с радостью пошли, и пили-то, гуляли-то мы с ними, и про какую-то немецкую кинохронику с участием Гитлера насочинял... По колену, видите ли, этот маньяк ладошкой стукнул, и я сразу прослезился, уверился в их силе... Гнида — больше никак его не назвать.

— Так, понятно, — сказал Голиков. — Написать не получилось, станете устно рассказывать?

— Вы спрашивайте, что вас интересует, я готов ответить. В меру памяти, конечно.

— Хорошо, попробуем так, по системе вопрос — ответ. Вопрос такой: с какого момента в вашем давешнем признании изложение событий перестало совпадать с действительностью?

— Про бауэра я в самом деле нафантазировал, служил в немецкой армии до конца, то есть до начала апреля сорок пятого года.

— Пожалуйста, с подробностями.

— После перехода бывших советских военнопленных к партизанам всех русских из нашей батареи действительно отправили в Гомель, в лагерь, где мы находились около двух месяцев. Потом объявили, что немецкое командование нас прощает, и мы были возвращены в свою часть — она в то время располагалась в Трубчевском районе, в деревне Сельцо...

— Чем там занимались?

— Задача батареи оставалась прежней: препятствовать проникновению партизан на правый берег Десны. Но летом 1943 года все подразделения полка «Десна» и в том числе 621-й артдивизион были сняты со своих позиций и поэтапно начали отход в западном направлении по маршруту: Трубчевск — Погар — Почеп — Мглин — Клинцы — Новозыбков — Гомель — Бобруйск. Этот отход по времени занимал примерно с июня по декабрь 1943 года...

— Сколько времени батарея оставалась в Бобруйске?

— До января 1944 года. И не в самом Бобруйске, а на маленькой станции неподалеку от него. Там в январе 1944 года погрузились в железнодорожный состав и были отправлены в польский город Млава, где собрались и другие подразделения полка «Десна». В Млаве происходило переформирование частей. Было объявлено, что после переформирования нас отправят в одну из стран Европы для создания оборонительного вала от возможного вторжения англичан и американцев...

— В какую страну были отправлены вы лично?

— В феврале или марте было объявлено совсем о другом: кто желает попасть на Восточный фронт? Записались многие, и я в том числе. Взяли не всех. Отбирали группами человек по 10-12 (по состоянию здоровья, образованию и степени знания немецкого языка). Одну из таких групп в сопровождении немца отправили в 9-й гаубичный артполк 4-й танковой армии...