И, словно соглашаясь с его словами, за окном ударил гром.

Ричард вгляделся в хмурое лицо друга.

— Твои шансы, по-прежнему, два к пятидесяти одному?

Александр вздохнул и мрачно кивнул.

— И всё те же ноль против семидесяти трёх, если я не пойду на эту вечеринку и, соответственно, не объявлю Телемака трусом, — криво усмехнувшись, добавил он.

Ричард понимающе кивнул и развёл руками.

— Значит, решено! Мы идём на вечеринку!

Сказано — сделано. И ровно через три дня Её Величество королева летнего двора лично провела Алекса, Ричарда и Вайлда через пограничную заставу земель зимнего Неблагого двора.

До сих пор и первый, и второй и третий бывали только на территории зимнего Благого двора, где воздух хотя и был холодным, но не обмораживал, а, скорее, освежал.

Воздух же Неблагого двора встретил их жадными укусами завывающего ледяного ветра. И не успели они и десяти шагов сделать, как провалились в холодный, вязкий снег по самую грудь, из которого сколько ни пытались, самостоятельно выбраться не могли. Словно бы и не снег это был вовсе, а то ли коварные зыбучие пески, то ли болотная трясина.

Так что, не будь с ними королевы летнего двора, которая не только выдернула их из снежной ловушки, но и с помощью потока теплого воздуха создала для них воздушную дорожку, вряд ли бы они добрались живыми до ледяного подъемного моста, который вёл к главному входу замка.

Освещенная яркими магическими прожекторами, ледяная поверхность моста переливалась всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками: от алмазной прозрачности и сапфировой синевы до глубокой зелени изумрудов. Бриллиантовые, сапфировые и изумрудные блики то сливались, то переплетались. Вспышки света порхали в глубине льда, словно удивительной красоты бабочки: фиолетовые, ярко-зеленые, ослепительно-белые и небесно-голубые, завораживая, очаровывая, гипнотизируя…

За их танцем хотелось следить и следить, однако Александр не позволил этого ни своим глазам, ни глазам своих друзей, выписав обоим по щедрому подзатыльнику.

— Эй, ты чего⁈ — огрызнулись оба почти в унисон.

— Это вы чего⁈ Забыли что ли, куда пришли⁈ — ответила им вместо Александра Элана. Тон королевы, при этом, был на редкость суровым и жестким. — Если забыли, то я вам напомню! Напомню, что неблагие придерживаются только лишь буквы гостеприимства, но никак ни духа. Прямо на вас не нападут, но если вы окажитесь настолько слабы или глупы, чтобы не устоять перед местными соблазнами и при этом погибнете или сойдете с ума, то неблагие лишь состроят скорбную мину да выскажут фальшивую озабоченность: «Ах, какая жалость! Ох, какой ужас! Он был так молод! Ему бы ещё жить и жить! Но кто же знал, что такое может произойти⁈ Только не мы! Мы не имели ни малейшего представления о том, что это может оказаться опасным для кого-то из наших гостей! Но в следующий раз мы это учтем и сделаем все от нас зависящее, чтобы больше никто и никогда не пострадал! Честное неблагое слово!»

Ричард и Вайлд выслушали Ее Величество с молчаливым смирением и кивнули, мол, всё, всё поняли.

Миновав центральные ворота ледяного дворца, они попали в бесконечно длинный, мрачный ледяной коридор, идя по которому они попеременно проходили то участки практически абсолютной тьмы, то холодного сине-фиолетового света. Их собственные отражения в ледяных стенах выглядели настолько устрашающе-жуткими, что не только Ричард, Алекс и Вайлд, старались лишний раз не смотреть по сторонам, но и королева лета Элана.

— А здесь, я смотрю, умеют производить впечатление на гостей! — усмехнулся Александр.

— То ли ещё будет! — «воодушевленно» пообещал Вайлд. — В последний раз, когда у меня хватило дурости заявиться на вечеринку к Неблагим, меня вначале вкусно накормили до отвала, затем напоили до пьяна, а затем все те, кому было скучно устроили на меня и ещё нескольких гостей дикую охоту. Все эти охотники впоследствии, конечно, очень пожалели о подобном своём гостеприимстве, но конкретно с той вечерники я еле-еле живым ушёл. С тех пор зарёкся принимать приглашения на вечеринки от неблагих! Но как говорится, никогда не говори «никогда»!

— Мы пришли, — отметила очевидное Элана, остановившись перед ледяной дверью. — Я, надеюсь, мне нет нужды вам ещё раз напоминать, что на этом бале-маскараде полно тех, кто мечтает насладиться вкусом вашей крови, испить вашей силы и закусить вашим мясом?

— Не нужно, — покачали головой «двуногие деликатесы». И дружно озвучили. — Мы всё помним: ничего не пить, ничего не есть, не снимать щиты, не разделяться, не вестись на провокации. Более того, по возможности, вообще ни с кем не заговаривать и ни на кого не обращать внимание.

— Ну что ж, тогда Фрейр нам в помощь, — прошептала королева и потянула за массивное серебряное кольцо дверной ручки.

И их сразу же затянуло в водоворот громкой музыки, ярких красок и смеха.

[1] Самайн — один из четырёх главных праздников Колеса Года. Отмечается в ночь с 31 октября на 1 ноября. Этот праздник издревле прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным. Также Самайн иногда называли «праздником мёртвых».

Вопреки ожиданиям, на входе в бальный зал гостей встречал не церемониймейстер, а громадный стол, заставленный сотнями самых изысканных, одуряюще пахнущих и, потому мгновенно наполняющих рот слюной, а желудок рокотом — яствами.

— Святые небеса! Защитите и сохраните! Мой любимый фондан[1] из черного шоколада с земляникой и дикой сливой и козий сыр с липовым медом, сушеными абрикосами и фундуком! — взмолился Вайлд. — Я не выдержу этого. Я просто не выдержу этого. Это выше моих сил.

— Вайлд, будь мужчиной! — иронично фыркнул Александр, который только что и сам с трудом отвёл взгляд от индейки, начиненной брусникой и яблоками и свежевыпеченных румяных булочек, сливочно-ванильный аромат которых сводил его с ума.

— Я пытаюсь, — жалобно проскулил Вайлд. — Но я тролль, а мы тролли очень любим шоколад, землянику и сливы! Особенно дикие! А козий сыр липовым медом, сушеными абрикосами и фундуком! У вас никто такого не готовит, а моя бабушка мне готовила!

— Ричард! — возмущенно воскликнул Алекс, хлопнув по руке друга, который сам того не осознавая тянул руку к украшенным красной икрой тарталеткам с запеченными в камамбере[2] баклажанами. — Не распускай слю-у… — начал он было говорить, и завис…

Прямо ему навстречу шли… умопомрачительные ноги в ярко-красных туфельках на высоченных шпильках. Ему бы задуматься о том, что, вполне возможно, ему не показалось, что ножки эти выступили из глыбы льда и что простые ножки, не смогли бы столь уверено выцокивать тоненькими каблучками по гладкой поверхности льда. Но разве ж он был способен думать?

— Ах мужчины-мужчины! — рассмеялась девушка. Голос её был нежен, как прикосновение тончайшего шёлка или легкого прохладного ветерка, а смех переливался хрустальными колокольчиками. — Вы все такие предсказуемо-невежливые. Даже лучших из вас и тех не научили, что женщины предпочитают, когда им смотрят в глаза. Потому как глаза — они зеркала души…

Пойманный на месте преступления и посему пристыженный Алекс тут же оторвал глаза от ног, которые едва прикрывала облегающая шёлковая юбочка, и резко, вскинув голову, посмотрел в глаза девушке.

И чуть не утонул…

Сине-черные омуты безбрежной печали, отчаянной тоски и нескончаемой боли затягивали его, словно в трясину, и манили, подобно песням сирен. Именно таким порой на излете осени бывает небо, когда случились уже первые мороза, когда плывут в его вышине уже не лёгкие, дождевые тучи, а тяжелые, седые та косматые снежные. Холодно до дрожи сердечной. Мрачно до боли душевной. Тоскливо, хоть волком на луну вой. Никогда ещё ему не встречалось столь безгранично очаровательное и столь же безнадежно одинокое существо, подумал он.

И с трудом сдержался, чтобы и в самом деле не завыть… Правда, не на луну, хотя надо отметить, что звёзды он увидел, умопомрачительно яркие и головокружительно разноцветные! И не от душевной боли, а от того, что Её Величество Элана отвесила ему подзатыльник. И такой это был подзатыльник, что всем подзатыльникам — подзатыльник. И где только столько силищи взяла, чтоб этак неласково приложить! У неё ж ручка на вид такая тоненькая и изящная, что, казалось, дунь и туманом развеется.