[6] Свартальвхейм — мир живущих под землей, в пнях и камнях тёмных эльфов (гномов). Среди всех существ во вселенной они лучшие кузнецы. Глубоко внизу под землёй они создают сокровища богов. Им ведомы секреты алхимии и они — единственные, кто знают, как превратить камень в золото.

[7] Юсальфхейм — мир светлых существ эльфов и фей — созданий невероятной красоты. Они порой воздействуют на смертных как озарение или фантазия. Смертный может подняться на их крыльях выше небес, но должен опасаться… ибо их благосклонность весьма мимолетна.

Пока Сурт пребывал в отчаянии, Хель не теряла времени даром, а с помощью своей армии ледяных великанов Йотунов, двигаясь с севера на юг, сковывала льдом и холодом всё новые и новые огненные земли.

И скоро… Точнее, относительно скоро… А если ещё точнее, то парочку миллионов лет так спустя, её владения и её могущество уже могли поспорить с владениями и могуществом Сурта.

И решила Владычица царства холода и смерти, что она уже достаточно сильна, чтобы вступить в бой с Владыкой огненных земель и гарантированно уничтожить его. Если не силой, то хитростью.

Не было тогда ещё у Сурта его огненного меча, а у Хель — её ледяного посоха и потому ледяной деве и огненному великану пришлось сойтись в рукопашной схватке.

Огненные прикосновения Сурта жгли белоснежную кожу ледяной красавицы пламенем — жарким, как сама страсть и ярким, как сама жизнь. И наоборот, ледяные прикосновения Хель обжигали темнокожего великана холодом, постепенно смиряя его боль, укрощая отчаяние и охлаждая его пламенную ярость.

И возможно именно поэтому в этой самой первой схватке ледяной девы и огненного великана, которая длилась многие миллионы дней и ночей, пролилась не кровь, но первая вода.

При этом, чем ожесточеннее становилась битва Хель и Сурта, чем яростнее плавились ледяные глыбы, пытаясь затушить бушующее пламя, тем больше становилось воды. И тем в более благодатную почву превращалась поверхность скалы, в каменную расщелину которой некогда упал последний вздох Гиннунгагап.

Да-да. Сила любви, отчаяния и раскаяния огненного великана оказалась столь велика, что живительной силы его слезы хватило на то, чтобы за прошедшие парочку миллионов лет последний вздох жизни Гиннунгагап не только не превратился в пустое воспоминание, но и пустил корни и пророс в маленькое деревце, которое впоследствии вырастет в самое могущественное и величественное дерево во Вселенной и получит имя Мировое Дерево Иггдрасиль.

Однако вернемся к первой битве.

Землю и небеса трясло как в лихорадке, гремели нескончаемые раскаты грома, сверкали страшные, ни на мгновение не меркнущие молнии, почти все из которых пролетят миллиарды световых лет и зажгут в далеких небесах мириады звёзд, и лишь одна из них, которую впоследствии назовут Солнце, улетит не очень далеко от своего создателя. И эта же звезда — станет вечным источником силы Сурта.

Из соприкосновения вечного ледяного холода с вечным жарким пламенем в безграничных количествах рождались всё новые и новые клубы пара, которые постепенно всё более насыщали собой окружающее Сурта и Хель пространство, пока, наконец, не пролились на их головы бесконечно долгим дождём.

Однако сражающиеся не на жизнь, а на смерть Владычица Нифльхейма и Властелин Муспельхейма — его даже не заметили.

Не заметили они и того, что сначала под их ногами образовалась лужа, затем озеро, затем море…

А вода всё прибывала и прибывала… И вот уже они оказались со всех сторон окружены бушующими водами мирового океана Имира.

И вот удивительное дело, казалось бы, вода должна была погасить огонь Сурта. Однако битву начала проигрывать именно Хель.

О да, она всё просчитала правильно. Всё учла. Кроме того, что отдавая, можно не только терять, но и получать.

Щедрый, горячий и искренний по натуре огненный великан никому и никогда не желал зла. Ничто не просчитывал и ни на что не рассчитывал. И если любил, то всем своим огненным сердцем. А если делился, то от пламенной души.

И потому поделившись своим огнём с Солнцем и звёздами, Сурт не только сбросил избыточную мощь своего огня, который чуть было не погубил Гиннунгагап, но и получил верных, всегда готовых прийти ему на помощь союзников.

И именно этих союзников, а конкретно: Солнце — Хель и не учла.

Более того, когда взошедшее над горизонтом новорожденное Солнце атаковало её своими яркими и жаркими лучами, она не сразу поняла, отчего вдруг её силы стали так быстро таять, а силы Сурта, наоборот, прибывать.

Как только же она это поняла, то тут же решила прибегнуть к заранее заготовленной хитрости…

И в следующее же мгновение ледяная дева взмолилась о пощаде. Не забыв при этом обратить внимание огненного великана на то, что эта война между ними — его изначальная вина!

И в самом деле! Разве был выбор у неё, той, которая была рождена из душевной боли и телесных страданий Гиннунгагап единственно для того, чтобы отомстить за свою создательницу?

Ну и что на это мог ответить мучимый раскаянием и чувством вины огненный великан? Что мог противопоставить сим справедливым, по его глубокому убеждению, обвинениям?

К сожалению, ничего другого, кроме как признать справедливость сих аргументов, в очередной раз покаяться и склонить голову у ног обессиленной и обескровленной, почти превратившейся уже в бесплотную тень, Хель.

Будь у неё силы, она тут же бы и прикончила глупого и доверчивого огненного великана, даже несмотря на то, что за каждым её движением ревностно и зорко следило Солнце. Однако на тот момент ледяная дева была совершенно без сил. Более того, стараниями всё того же Солнца, продолжала их терять, с каждой секундой становясь всё слабее и бесплотнее.

И потому в ответ на мольбу огненного великана о даровании ему прощения, она улыбнулась ему своей самой чарующей из улыбок и благосклонно кивнула.

Прекрасная. Трепетная. Беззащитная. Такая непохожая на него. И одновременно такая родная и близкая. Потому что она, как и он, была творением единственной и неповторимой, страстно любимой им Гиннунгагап.

И всё. Этого было достаточно, чтобы дожидавшееся своего часа приворотное заклятие активировалось и, захватив в плен огненное сердце наивного великана, заставило его биться и гореть отныне только для одной Хель.

И именно это коварной богине смерти и холода и надо было…

Теперь у неё снова было сколько угодно времени на то, чтобы восстановить и приумножить свои силы. При этом враг её не только не будет ей мешать, но и с радостью будет помогать. А чтобы уже наверняка, она ещё и вид сделала вид, что отвечает взаимностью на пылкие чувства Сурта.

И снова прошли многие и многие лета… Хотя, скажем прямо, не просто лета, а целые тысячелетия.

И за это время очень многое изменилось. Мировое дерево Иггдрасиль, южный корень которого уходил глубоко и далеко в огненные земли Муспельхейма, а северный — столько же глубоко и далеко в земли льда и смерти Нифльхейма выросло сильным и могучим и начало плодоносить удивительными плодами, каждый из которых заключал в себе целый мир.

Не изменились только Хель. Её по-прежнему питали дикая злоба и лютая ненависть к Сурту и всему живому.

Да и как ей было не злиться? Ведь не будь её, Хель, не было бы и Иггдрасиль! И, тем не менее, все существа, рожденные в этих появившихся благодаря ей, и только ей, мирах, поклонялись огню и Солнцу, молясь, чтобы в их очагах никогда не погас первый, и чтоб, не дай боги, не померкло второе.

И никто, ровным счётом никто, не поклонялся ледяной деве Хель! Более того, никто из них даже понятия не имел, что не будь её, Хель, не было бы и их! Потому что, если бы не она, то никто бы не остановил взбесившегося огненного великана, и тогда сгорела бы Вселенная дотла.

И хотя зависть, обида и злоба поедом ели Хель изнутри, своим холодным расчетливым умом она понимала, что до тех пор, пока в союзниках Сурта Солнце — в честном бою ей его не победить.