— Именно. Это — маршруты смыслов. Всё, что человек видит по дороге на работу. Это его первый выбор. Его первая мысль. Его первая тревога. Или надежда. Мы не просто кладём газету. Мы выбираем, что будет внутри головы прохожего.

Тот медленно кивнул. Но всё равно не понимал.

В конце февраля один из аналитиков Августа написал в отчёте: «A. C. E. Capital — на грани дефолта. Возможность входа — 36 часов». Август просмотрел таблицы, вызвал графики. Всё сходилось. Это была возможность — редкая. Слишком хорошая, чтобы быть случайной. Он начал строить схему входа: через фонд в Лондоне, частично через цепочку в Австрии.

Но в этот раз он не успел. Всё пошло не так — медленно, мучительно. Представитель фонда в Лондоне, через которого Август хотел провести сделку, запутался в юрисдикциях. Часть активов A. C. E. Capital находилась на островных структурах, часть — под сложным трастом. Юридическая проверка затянулась. Документы на подпись не были переданы вовремя. Вроде бы — обычная промашка. Но цена была огромной.

В игру вошёл Баффет. Berkshire Hathaway подписали меморандум через частный банк в Цюрихе, провели экспресс-анализ и зашли с предложением о стратегическом контроле. Сделка закрылась за 14 часов. Август даже не успел вывести своих юристов на финальную линию.

Он знал, что если бы купил 12% доли компании в тот день по рыночной цене, то через два года, после выхода на IPO и стабилизации, заработал бы в 5,6 раза больше. Он сидел над расчётами: чистая прибыль составила бы около 38 миллионов долларов. Но он не заработал ничего.

Он поставил на схеме пометку: «Упущено. Причина — сложность структуры. Необходима оперативная команда входа». И добавил: «Создать отдел моментальных сделок. Без посредников. С прямым доступом к юрисдикциям.»

Это было больше, чем поражение. Это было унижение. Август чувствовал, как мир реагирует быстрее, чем он может себе позволить. Его знания о будущем — ничто, если он проигрывает в настоящем.

Система Fortinbras переходила в следующую фазу. Бюллетень стал входной точкой. Платформа — основой. Киоски — каналом. Инвестиции — поводом. А настоящая цель — создание архитектуры.

— Ты не хочешь быть известным? — спросил Савва вечером, когда всё было готово к тесту бета-платформы.

Август на секунду отвёл взгляд от экрана.

— Нет.

Савва приподнял бровь.

— Почему? Люди хотят признания. Это нормально.

— Известные люди уязвимы, — спокойно ответил Август. — У них есть лицо. Есть ожидания. Есть стиль, на который кто-то может надавить. А я не хочу быть чьим-то ожиданием.

Савва усмехнулся, но с уважением.

— Звучит как мечта интроверта с манией контроля.

Август чуть усмехнулся. И замолчал.

Он хотел сказать больше. Не потому что чувствовал слабость. Перед ним, через экран монитора, сидел человек, который шёл рядом с самого начала. Который не знал, кто он. Никогда не видел его лица. И всё равно остался. Верил.

Август почувствовал — где-то внутри — лёгкий сдвиг. Как будто голос внутри предложил: «А если?..»

Он ещё не был готов открыть двери, за которыми прятался не только интеллект. Но и уязвимость.

Он перевёл тему:

— Как Мозоль?

— А, этот фанатичный штиль, — рассмеялся Савва. — Представляешь, вчера Лазаревич дал ему задание — составить психологический профиль клиента на основе допроса пятилетней давности. Так он сидел до двух ночи, потому что «в голосе была внутренняя тревожность, которая не отражалась в протоколе». Я ему говорю — ты аналитик или медиум?

Август усмехнулся.

Савва продолжил:

— А однажды он весь день искал ошибку в отчёте, потому что «не чувствовал темпа абзацев». У тебя когда-нибудь был человек, который может спорить с логарифмом, потому что «он звучит ложно»? Он учится психологии, работает с бывшим прокурорским следаком, изучает язык тела, структуру лжи, технику допроса… и всё это с выражением лица, будто он просто читает инструкцию к холодильнику. И, знаешь, несмотря на всё это, он ни разу не подвёл. Сначала кажется — мальчишка с заскоками. А потом ты понимаешь: если дать ему дело, он будет с ним, пока не прорвёт до сути. Даже если не спросят.

Август усмехнулся.

— Он вырос.

— Он не вырос. Он просто стал более вежливым в своём фанатизме. Вчера отказался уйти домой, потому что «необходимо закончить работу». Пришлось выгнать. В прямом смысле.

Они оба посмеялись.

Савва написал Августу серьёзнее:

— Ты ему не доверяешь?

— Доверяю. Он предан. Но он ещё не понимает, куда всё идёт.

— А ты? Ты понимаешь?

Август не ответил. Он только посмотрел на бегущие строки кода. И в его взгляде читалось: да. Понимаю. И именно поэтому — молчу.

В мире, где информация начала ускоряться быстрее человеческого понимания, Fortinbras рисковал отстать. Не в идеях, не в стратегиях — в скорости. В умении реагировать. Август осознавал это всё отчётливее. Бюллетени работали, аналитика становилась всё более точной, но между осознанием угрозы и действием проходили дни. А иногда — часы решали исход.

— Мы хорошие, — написал он Савве в очередной зашифрованной переписке. — Но этого мало. Мы не быстрые. А в мире, где скорость становится валютой, те, кто медлят, проигрывают даже с самой точной картой.

Савва ответил не сразу. Он перечитал фразу, отпил глоток холодного кофе и задумался. Наконец на экране замигало его сообщение:

— Быстрота — это красиво в теории. Но ты же понимаешь, скорость — это не только реакция. Это ещё и шанс ошибиться раньше всех. Особенно, если основываться не на полном массиве.

— Согласен. Но ты же и сам говорил: иногда мы понимаем ситуацию — а потом тратим неделю, чтобы оформить понимание в бумагу.

— Бумага — это защита. Мы не можем ставить капитал на «ощущение». Даже точное ощущение.

— Именно поэтому я и предлагаю команду, которая будет работать по-другому. Группа, которая реагирует на индикаторы мгновенно. Без финальных верификаций. Без бюрократии. Только по ключевым признакам.

— И какие это признаки? — Савва явно тестировал.

— Структурные сигналы. Неритмичные выбросы на вторичных рынках. Задержка отчётности. Аномальные отклонения от исторических корреляций. Но самое главное — эмоциональные перекосы. Паника или эйфория, не обоснованная цифрами.

Савва не отвечал почти две минуты. Потом появилось:

— Хорошо. Но давай сразу договоримся: у этой группы будет право действовать только в рамках строгих регламентов. Любое входящее решение должно сопровождаться протоколом.

— Протокол — да. Но с оговоркой. В исключительных ситуациях — команда входит по прямому указанию. От тебя. Или от меня.

— Без анализа?

— Без задержек. Иногда решение должно опережать понимание. Особенно если информация расползается быстрее, чем рынок успевает её оценить.

Савва снова замолчал. Потом, чуть позже:

— Это напоминает мне историю с японским банком в 97-м. Там трейдер на секунду раньше нажал Enter — и выиграл для фонда 42 миллиона. Но через год его уволили. Потому что работал «без инструкции».

— Я понимаю. Но мы не тот фонд. У нас нет инструкции. У нас есть цель.

Пауза. Потом — короткое:

— Я с тобой. Но ты должен будешь объяснить, если ошибёмся.

— Объясню. Но только после победы.

Савва улыбнулся, впервые за долгое время. Он всё ещё не знал, кто скрывается за этим псевдонимом. Но голос, даже через текст, не дрожал. А значит, можно было идти дальше.

Формирование команды началось скрытно. Не объявления, не отбор по резюме. Форум клуба Fortinbras получил новую ветку — с невинным названием: «Тест на сценарное мышление». Кандидатам предлагалась серия задач: принять решение о вложении, не имея отчётности, только косвенные признаки — задержка поставок, поведение менеджеров на интервью, изменение интонации пресс-релизов.

Из сотен прошедших тест, финальный этап прошли шестеро. Россиянин — бывший трейдер, которого выгнали за слишком агрессивный стиль. Грузин — владелец малой телеком-компании, умевший чувствовать сеть как организм. Девушка из Польши — работала в семейном бизнесе и угадывала тренды по разговорам на рынках. Остальные — из Литвы, Армении и Словакии. Все с разным бэкграундом, но схожей чертой: умели принимать решения в тумане.