Результаты бота они уже официально представляли как работу команды: легендированного аналитика и группы, «разрабатывающей поведенческую стратегию» на основе открытых данных. Несколько профильных СМИ уже запрашивали интервью у «трейдера», не подозревая, что тот реальный человек — вообще не имеет к системе отношения. И не могли понять, почему не могут с ним связаться.

Когда отчёты о результатах начали циркулировать внутри клуба, реакция была почти мгновенной. Старшие члены, давно не удивлявшиеся ничему, обсуждали сделки в кулуарах — вполголоса, с долей недоверия. Казалось невозможным, чтобы трейдер показывал такую эффективность в нестабильных секторах. Некоторые предполагали инсайд, другие — коллективную работу целой команды разведчиков. Никто даже близко не догадывался, что это была всего лишь часть алгоритма Refracta.

В результате клуб начал меняться. Уровневая структура была полностью пересмотрена. Теперь существовало пять уровней доступа:

Высший уровень — официально возглавляемый Саввой. Неофициально — равные права имели Август, Вика, Лёша и Андрей. Только они имели полный доступ к Refracta и торговому ИИ.Второй уровень — руководители проектов, управляющие фондами и стратегическими направлениями. Им было обещано, что в ближайшем будущем они смогут передавать активы в управление "команды трейдера" — бота. Пока — только наблюдение и подготовка инфраструктуры.Третий уровень — эксклюзивные участники, которые имели ограниченный доступ к данным, но могли получать отчёты о ROI и трендах.Четвёртый уровень — инвесторы-новички, получающие обобщённые сводки и предсказания, но без аналитики источников.Пятый уровень — кандидаты и наблюдатели, не имевшие ни доступа, ни прав на обсуждение. Только внешнее наблюдение и редкие приглашения.

Хоть доступ к «трейдеру» имелся только у первого уровня. Все остальные — видели лишь сухую статистику и легенду, что за ИИ стоит человек с исключительными способностями, этого было достаточно, чтобы за первые недели число желающих попасть в клуб возросло на треть. Но как и раньше — вход был по рекомендации, а цена за право стать «кандидатом» выросла в пять раз. И всё это — ради тени, оставляемой одной нейронной системой.

Но одновременно Fortinbras развивал совсем другую сторону. Социальную.

Инвестиции в социальную программу превысили сто миллионов долларов, и впервые один из проектов был доведён до завершения в полном объёме. Это было больше, чем просто демонстрация эффективности — это был символ. До этого каждый проект находился в динамике, в стадии «почти завершён» или «на треть реализован». Люди, общины, партнёры — всё ещё сомневались, было ли это всерьёз, или просто тест.

Завершённый проект означал не просто отремонтированные здания и стабильную инфраструктуру. Он означал, что Fortinbras способен доводить изменения до конца. Это изменило логику восприятия самой структуры. В мире, где всё чаще запускались инициативы «на гранты», завершённый проект стал редкостью, почти мифом. А значит — преимуществом.

— Мы можем закончить то, что начинаем, — сказал Август на одной из внутренних встреч. — И это сейчас куда важнее, чем заработать ещё десять процентов годовых. Это демонстрация долговечности.

Этот проект был по своему важным — в Закарпатье завершили один из пилотных проектов Fortinbras: восстановление заброшенного села, которое в течение двух лет превратилось в процветающее пространство. Новая школа, интернет, дороги, восстановленные дома, теплицы, автономная энергосистема на солнечных панелях и отоплении на биотопливе. Программа Fortinbras покрывала медицинское обеспечение, питание, стипендии, а главное — доступ к «цифровым решениям Fortinbras», а фактически — к Refracta в виде адаптивной платформы принятия решений на уровне общины. Выбрали его не случайно — это был логистический узел их бизнеса, а ещё важный фактор — близость к Европе.

— Это не гуманизм, — объяснял Август Вике. — Это оптимизация лояльности. Если человек живёт в среде, где ему безопасно, стабильно и он чувствует развитие — он не протестует. Он адаптируется. Превращается в носителя устойчивости.

— И главное — мы можем управлять этим пространством с точностью, недоступной ни одному правительству, — добавил он спустя паузу. — Ни демократическому, ни авторитарному. Мы знаем, что происходит в каждом доме, какая потребность возникает в моменте, где есть перегрузка, а где — дефицит. Refracta фиксирует это в реальном времени.

— Сейчас мы даём рекомендации. Сейчас — система предлагает. Но через пятнадцать-двадцать лет, когда всё будет выстроено и масштабировано — она сможет действовать напрямую. Без прослойки. Без искажений. Без коррупции. Это будет первая в мире инфраструктура управления, где алгоритм служит качеству жизни, а не бюджету.

— Люди будут жить лучше, чем при любой идеологии. И при этом — будут с нами. Потому что будут зависеть не от страха, не от пропаганды. А от эффективности. Это и есть наш ответ на хаос.

Внутри Fortinbras развилась до неимоверно высокого уровня новая карта — доверия. И Август видел: она была чище, чем любая карта влияния.

Карта доверия, которую теперь формировала система, становилась всё более плотной и детализированной. Она охватывала не только географические точки, но и уровни вовлечённости, стабильности, лояльности. Внутри Fortinbras понимали: если такая система будет развёрнута полностью, управление локальными сообществами станет не задачей политики, а точной наукой.

После того, как Август задумался над «картой доверия» и новой структурой Fortinbras, он понял, что пора сделать шаг не формальный, а личный. Один из ключевых участников — Савва — ни разу не видел его вживую. Не знал, как он выглядит, сколько ему лет, из какого он города. Их связь держалась исключительно на интеллекте, логике и результатах. Но это было уже недостаточно.

Август решил: пришло время раскрыться. Показать себя. Не как образ в переписке, а как реального человека. Пригласить всех на личную встречу. Не ради демонстрации силы. Ради доверия. Ради настоящего партнёрства.

Он позвонил Савве первым.

— У меня есть идея. Сейшелы. На пару дней. Личная встреча — без экранов, всей нашей маленькой командой.

— Сейшелы? — удивился Савва. — Это ты так проекты обсуждаешь?

— Скорее… так их переосмысливаю. Я хочу, чтобы ты понял, кто я на самом деле. И мы наконец лично увиделись. И не только ты. Я хочу, чтобы мы встретились все: ты, я, дядя Витя, Лёша, Вика, Андрей.

— Ты серьёзно? С тобой даже Skype не работает нормально — и вдруг Сейшелы?

Савва замолчал. На другом конце было тишина — он явно переваривал услышанное. И чем дольше он думал, тем больше росло его внутреннее напряжение. Он привык, что Август — это голос, строка в чате, идеальная логика, сверхэффективная система. Но приглашение на личную встречу… значило одно: за этим стояло что-то большее. Может, слишком большее.

— Я не понимаю, — выдохнул он наконец. — Мы сделали с тобой столько, не зная друг друга вживую. Зачем теперь? Почему именно сейчас?

— Потому что теперь мы не можем продолжать по-старому, — спокойно ответил Август. — Дальше будет не просто рост. Будет эволюция. И ты должен знать, с кем идёшь туда. Поверь, это будет важнее любой презентации. Нам нужно говорить по-настоящему.

— Да конечно, я за… просто это неожиданно, — сказал Савва, пытаясь скрыть лёгкое замешательство. — Мы столько всего сделали, не видясь ни разу, и вдруг — Сейшелы? Что ты там задумал, Август?

— Ничего сверхъестественного. Там и узнаешь, не переживай раньше времени.

Савва усмехнулся:

— Если ты решился на личную встречу — значит, дальше будет действительно интересно.

Он созвонился по Skype одновременно с Лёшей, Андреем и Викой. Их реакция была мгновенной и хаотичной, как всегда.

— Сейшелы? — воскликнул Лёша. — Это ты серьёзно?

— Ты заболел? — переспросила Вика. — Или просто решил нас порадовать?

— Можно я сразу возьму ноут? — засмеялся Андрей. — Вдруг появится идея.