Лёша добавил:

— Сетевые кластеры усиливаются через три площадки. Если мы туда подбросим ложную аналитику — есть шанс вызвать краткосрочную панику. Я уже подготовил два отчёта: один по энергетике, другой по «утрате ликвидности» одного из портфелей.

— Хорошо, — кивнул Август. — Но нам нужно больше. Андрей?

Он оказался в команде не случайно — Август решил, что пришло время включать его в команду. Во время учёбы с Викой и Лёшей он держался особняком и всегда интересовался тем, как капитал движется в кризис, как системы рушатся — и как их можно собрать заново, а в свободное время создавал модели обвала рынков, моделировал откаты в валютах и даже построил свою версию кризиса 1998 года с поправками на их системы влияния и сбора информации.

Сейчас, когда Fortinbras столкнулся с агрессивной атакой, его подход стал незаменимым. Именно поэтому его ввели в команду по вопросам инвестиционной архитектуры. Тихого, аналитичного, но он должен был быть смертельно точным.

Август впервые за долгое время почувствовал лёгкое внутреннее удовлетворение. То самое «ядро», которое он начал собирать ещё в школьные годы, теперь работало вместе. Каждый занял свою позицию: Вика — аналитика и медиа, Лёша — структура и технологии, Андрей — инвестиции и защита. Он не сказал этого вслух, но мысленно отметил: наконец первая работа команды после нескольких лет лучшего обучения и полной свободы. Той самой, которую он когда-то представлял себе в тетради с графиками и формулами. И теперь она оживала.

Андрей оторвался от ноутбука, на котором были графики движения долговых бумаг.

— Нам не хватает надстройки. У нас есть информационное оружие, но нет инвестиционного щита. Нам нужно создать фронт активов — институционально непохожих, но стратегически зависимых. Я предложу структуру — инвестиционные модули, которые смогут скупать обрушенные активы. И при этом не будут вести к нам напрямую.

— Это защита?

— Это — ловушка.

Он поднял взгляд от экрана и продолжил:

— Мы создаём структуру, которая не просто держит удар. Она притягивает атаку. Они увидят ослабление, подумают, что мы теряем позиции — и бросят ресурсы, чтобы добить. Но наши модули уже будут внутри. Они сработают как амортизатор: подхватят обрушенные активы, начнут покупать по сниженной цене.

— Они сами вызовут панику и сами же её профинансируют, — добавил он.

На следующее утро Fortinbras активировал новую тактику — тщательно срежиссированную ловушку, собранную из всех элементов влияния, которые у них были. Они определили ключевые шаги и роли участников команды. Финальный план, который они и реализовали выглядел следующим образом:

Этап 1: Подготовка почвы (Андрей) — с вечера были разосланы целевые сигналы через закрытый пул инвесторов, связанных с Клубом. Это были «аналитические намёки», формулировки в стиле «не подтверждено, но заслуживает внимания» и «индикаторы усталости портфеля». Всё выглядело как инсайдерская тревога.

Этап 2: Информационный удар (Вика) — утром через Novapuls начался вброс экспертных комментариев. Тексты были написаны в стилистике независимых рыночных аналитиков, с осторожными формулировками и якобы статистикой. Главное — правильный тон: не обвинение, а обеспокоенность. Именно это роняло уверенность.

Этап 3: Цифровой резонанс (Лёша) — Spectra подключилась к вбросу, усилив распространение через поведенчески синхронизированные площадки. Ключевые триггеры — «ликвидность», «перегретый портфель», «отток» — были вставлены в сотни микрообсуждений, так, чтобы алгоритмы реагировали автоматически. Началась цифровая паника.

Этап 4: Ускорение и захват (Савва) — после 48 часов фонд потерял 9% капитала, а внутренние партнёры начали искать выход. Через доверенные структуры и сингапурские структуры в игру вошла команда Саввы. Предложения выкупа были обставлены как спасение. Сделка закрылась молча, но бескомпромиссно.

Это была не просто операция. Это был акт тихого разрушения — в четыре фазы, каждая из которых маскировалась под случайность.

— Мы не просто ответили, — сказал Август на закрытом звонке. — Мы научились уничтожать.

— Не то слово, — кивнул Савва, листая финальный сводный отчёт. — У них теперь в портфеле минус восемь процентов и три нервных срыва на совете директоров.

— А у нас? — приподняла бровь Вика.

— А у нас хорошее настроение, укрепившиеся позиции и ни одного публичного заявления, — усмехнулся Лёша.

Андрей хмыкнул: — Да и прибыль в два с половиной раза выше прогнозной. В процессе реализации я корректировал действия и прокачал ещё несколько наших боковых активов.

— Значит, в следующий раз выкупим два фонда и откроем филиал кофейни прямо в их офисе, — пошутил Август. — С кодовым названием «Нейтральный актив».

Результатом ответных действий стало разрушение атакующего фонда до операционного минимума. Через цепочку скоординированных фаз — от информационной атаки до управляемой паники и последующего выкупа — Fortinbras не только отбил удар, но и превратил его в актив.

Ущерб фонда-агрессора оценивался в 240 млн долларов по совокупным позициям. Более 40% их инвестиционного ядра пришлось ликвидировать в условиях отсутствия доверия со стороны банков-партнёров. В то же время Fortinbras заработал около 95 млн долларов чистой прибыли, включая спекулятивные сделки и рост стоимости вторичных активов, захваченных в процессе. Но главное — это было первое успешное тестирование боевого применения Spectra и ClearSignal в едином, замаскированном цикле влияния.

Все рассмеялись. Но было видно: они устали. И в этой усталости — уверенность. Потому что впервые их команда действовала как единый механизм. И сработала без сбоев.

Поздно вечером, в своей комнате, Август сидел в одиночестве. Свет от мониторов стал мягким, почти теплым. Перед ним лежал распечатанный отчёт. 240 миллионов потерь у противника. 95 миллионов чистой прибыли.

Он не улыбался. Он смотрел на цифры так, как хирург смотрит на идеальный разрез — без гордости, без восторга. Только с осознанием, что сделано было то, что нужно. И всё же — в глубине — зародилось чувство опасности.

Fortinbras теперь мог уничтожать. Хладнокровно. Без следов и без публичности. И с каждым таким действием росло не только влияние, но и ответственность. Где граница? Где защита превращается в подчинение? Где стратегия становится безусловной властью?

Позже ночью он вышел на связь с Андреем, Викой, Лёшей и Саввой. Они включились почти одновременно. С экрана светились лица — уставшие, но сдержанно довольные.

— Мы действительно сделали это, — начал Август. — Не просто отбились, а прижали. В лоб, в спину и по всем флангам. Один из крупнейших фондов в Европе обрушен за четыре дня.

— Проблема в том, — медленно продолжил он, — что мы сделали это настолько точно и тихо, что в следующий раз нас не будут атаковать. Нас будут пытаться изолировать.

— Или демонтировать, — добавил Андрей. — Мы больше не воспринимаемся как игрок. Мы — аномалия. И для системы единственный способ переварить аномалию — уничтожить её или встроить под контроль.

Август молчал, глядя на отчёт перед собой.

— Знаете, что меня пугает? — произнёс он наконец. — Не результат. Не то, как быстро мы это сделали. А то, как спокойно мы это восприняли. Это значит, что мы привыкаем. А значит — нужен предел.

— Какой? — спросил Савва.

— Этика, — ответил Август. — Или хотя бы иллюзия этики. Иначе мы не Fortinbras. Мы просто тихая машина доминирования, а все наши идея по поводу улучшения мира — банальный обман самого себя.

Он сделал паузу, потом добавил:

— Все девяносто пять миллионов, что мы выжали из этой битвы, нужно направить в социальные проекты. Только в наши ключевые точки. Только то, что создаст ощущение стабильности, опоры, смысла.

— Ты хочешь купить лояльность? — переспросила Вика, прищурившись.

— Я хочу, чтобы люди, завися от нас, жили лучше, чем могли бы без нас, — мягко ответил Август. — Чтобы страх заменила уверенность. Чтобы они не хотели перемен — потому что у них всё работает.